описывают процесс зрения совершенно по-иному, т. е. сначала внешний мир воз-, действует на наши органы восприятия, а затем уже полученный импульс передается дальше в глубь. Но для фехтовальщика в смертельной схватке, когда все решает одно мгновение, этот путь слишком извилист. И нам нет нужды заниматься интеллектуальными фокусами ума.
Это напоминает совет Чжуан-цзы, в котором он говорит о воздействии ума ((син-сай), гл. 4 стр. «Среди людей»). Сначала он говорит о целостном состоянии и затем продолжает: «Когда слушаешь, слушай не ушами, а умом (кокоро, син); не умом, но Ци (духом). Когда слушаешь ушами, там слышимое и застревает, и ум дальше знака не идет, а Ци — это нечто пустое. Дао пребывает в пустоте, а пустота есть воздержание ума».
Янь Юань спрашивает у Конфуция:
— Уже несколько лун я не пил вина, не ел мяса и скоромных овощей. Можно ли считать, что я постился?
— Таково воздержание перед принесением жертв, а не перед размышлением.
— Позвольте спросить тогда, что же такое воздержание перед размышлением?
— Это значит, — ответил Конфуций, — сосредоточить свою волю на одном, слушать не ушами, а сердцем, не сердцем, а духом. Когда перестанешь слышать ушами и откликаться сердцем, душа очистится и будет готова воспринимать вещи. Такой путь будет стекаться в пустоту. Достижение пустоты и есть воздержание ума перед размышлением.
— Пока я, Хой, не воспринял этого наставления, существовал только я, Хой. Лишь начал его применять, меня, Хоя, не стало. Можно ли считать, что я достиг пустоты? — спросил Янь Юань.
— Да, полностью, — ответил учитель. — Теперь я тебе позволяю войти в клетку Царя и в ней разгуливать, оставаясь равнодушным к царской славе. Станет слушать — пой, не станет — умолкни. Существуй без покровителей и без ненавистников, как бы вынужденно поселись в том же доме. Это почти то, что нужно.
Ци — трудно перевести на английский язык. Это слово означает что-то неосязаемое, что пронизывает всю Вселенную. С одной стороны это соотносится с духом (пневма), это дыхание неба и земли. Когда Чжуан-Цзы определяет «воздержание ума», как видение и слышание посредством Ни, он отражает здесь устремление эго-сознания на самого себя, ибо, пока в уме есть хотя бы одна мысль (ити-нэн или и-нен) о себе, она занимает весь ум, она заграждает текучее движение и создает суки. Этим моментом враг не преминет воспользоваться. «Воздержание ума», о котором пишет Чжуан-Цзы, выходит за пределы искусства фехтования. Чжуан-цзы сознает пустоту (ке)[23], в которой заключены неограниченные возможности. Не многие фехтовальщики пережили этот источник всех вещей. Однако, тот, кто глубоко проникает в тайны своего искусства, может притронуться и к основам самой реальности. Разница между озарением фехтовальщика и озарением дзенского учителя в том, что фехтовальщик ограничен спецификой своего искусства, а озарение дзенского мастера покрывает всю целостность существования, потому что в его основе лежит особая дзенская практика.
Глава 4
В связи с вышеизложенным интересно процитировать работы Дзягю Тадзима-но-ками о фехтовании, которые дают возможность понять философию и психологию этого искусства. Автор глубоко проникает во внутренний опыт своей профессии и показывает, как можно проникнуть в духовное начало этого искусства, ибо оно не просто сумма или система технологий. Владеть мечом — значит не только сражать им врага. Владение мечом связано с деятельностью Дао и гармоническим воздействием Инь и Ян в их космическом движении. Метафизика является неотъемлемой частью фехтования.
Дзягю Тадзима-но-ками был хорошим учеником дзенского учителя Такуана, а тот хорошо наставлял его о духовной стороне фехтования. Согласно Такуану, это искусство нельзя понять до конца, пока в результате тренировки не проникаете в систему буддийской практики и мировоззрения. Таким образом, описание Дзягю перекликается с уже процитированной точкой зрения Такуана. Это подтверждается и тем, что Дзягю делит свое исследование на три части, озаглавленные терминами, часто использующимися в дзенских текстах, особенно в таких как «Собранье Синей горы»: «Меч, который убивает». «Меч, который дает жизнь» и «Меч не-меча». Часть первая повествует в основном о технике фехтования, часть вторая касается мистической стороны дзен, ведущей к конечной стадии, и третья передаёт понимание автором дзенского опыта в приложении к искусству фехтования.
(Была написана автором в 1632 г. и посвящена его сыновьям. Манускрипт был передан им как тайна, которую необходимо сохранить. В 1917 г. Фукуи Кюдзо опубликовал часть подобных манускриптов.) Всякое оружие, которое служит для убийства, сулит недоброе, и им можно пользоваться лишь в случае крайней необходимости. И если оружием все-таки приходится пользоваться, то лишь для наказания зла, а не для того, чтобы лишить кого-нибудь жизни. Чтобы понять это, нужно учиться. Но одного учения недостаточно. Учение лишь двери к учителю. Учитель есть Дао (Путь и Истина). Дао превыше любой учености, но без учености никто не достигает непреложного Дао. Дао достигается, когда ум совершенно опустошен от вводящих в заблуждение мыслей, от завлекающих чувств. Когда Дао осознано до конца, вы приобретаете всезнание, но оно не препятствует вам жить в Дао. Ибо ученье и знание должны быть, в конце концов, «забыты» и, когда вы сознаете это, вот тогда вы можете заниматься любым делом без всяких помех. Пока у вас есть чувство, что вы что-то упускаете или чем-то связаны, вы будете поглощены чувством неудовлетворенности («опутанности»), и вы несвободны.
Когда жизнь человека только начинается, он не ведает ни о чем, и у него нет сомнений, препятствий и тормозов. Но потом он начинает учиться и становится робким, предусмотрительным, осторожным, в голове у него появляется торможение, и оно не дает ему двигаться вперед так, как это он делал раньше, до обучения. Учение необходимо, но весь секрет в том, чтобы не стать его рабом. Нужно стать его господином и пользоваться им тогда, когда оно нужно. Этот взгляд следует распространять и на фехтование. Фехтовальщик должен сохранять свой ум от всего внешнего и лишнего, его ум должен быть совершенно свободен от эгоцентризма и эмоций. Когда фехтовальщик достиг этого и ум «потерян», тогда дьяволу за ним не уследить Только тогда фехтовальщик сможет до конца раскрыться, как мастер. Но можно пойти и дальше, забыв все, чему учился. Теперь вы изучаете себя, и тут уж нет разделения на того, кто изучает, и того, кого изучают. Действительно, конечная цель овладения искусством есть тот момент, когда достигнутые познания есть потерянные познания. Однако, как бы ни был фехтовальщик тренирован, он никогда по- настоящему не овладеет техническими навыками, пока не избавится от всех психических затруднений и не сможет удержать свой ум в состоянии пустоты, забыв о всей изученной технической премудрости. Только в этом случае его тело сможет проявить все, что накоплено за годы тренировок. Его туловище, его руки и ноги будут двигаться сами по себе, автоматически, без всяких сознательных усилий фехтовальщика. Тогда его действия будут совершенным образцом фехтования. Это совершенная тренировка, но ум о ней не имеет представления. Можно сказать, что ум не знает, где он. Когда это осознано, когда это станет реальностью, вся тренировка брошена на ветер. Ум совершенно не осознает своих действий. «Я» исчезло неизвестно куда. Вот где искусство фехтовальщика достигает совершенства, и тот, кто этим обладает, зовется мэйдзин (гений). Дзягю Тадзима-но-ками далее повествует, как избавиться от определенных «болезней», во имя достижения совершенства в фехтовании. Изучение техники фехтования соотносится с обучением философии и мировосприятия дзен, однако, достигнутый в этом уровень все равно не покрывает всего учения в целом — ни в дзен, им в фехтовании. Для этого необходимо достичь конечной реальности, т. е. Пустоты или Абсолюта. Абсолют выходит за все пределы относительности. В фехтовании вся техника должна быть забытой, Неосознаваемое предоставлено само себе, и ему же препоручена вся ситуация. Только при этом условии техника будет совершать чудеса автоматически и спонтанно. Так же и с концентрациями в дзен, в любой форме. Их нужно выбросить из головы, когда раскрывается путь Пустоты, освещая мир множества. Только поэтому мы утверждаем, что дзенский принцип проникает во все искусства Японии. Личное переживание внутреннего смысла во всяком искусстве — это все, но и технику не следует отвергать, в конце
