— Ты чего? — сердито шепчет он Ваське.
— А что толку, — машет рукой Васька, — едешь, едешь... Так мы и до самого озера доедем.
Колька Корнилов облегчённо бросает вёсла и разглядывает худые покрасневшие ладони.
— Надо лучше смотреть, — не очень уверенно говорит Серёжа. — Их же здесь прорва, только мы не умеем смотреть.
— Вот бы бинокль,— робко мечтает Колька.
— А телескоп не хочешь? — зло отвечает Васька и сплёвывает в воду.
Некоторое время они молчат и тогда становится слышно, как кормится в осоке рыба. То там, то тут всплескивают верхогляды, и по ровной глади Ванькиной протоки расходятся широкие круги.
— Лучше бы червей накопали да с удочками, — вздыхает Васька. — Рыба вон что делает — беленится.
И опять они слушают, как причмокивают и шуршат камышинками рыбы.
— А лучше вот что, — говорит Васька, и глаза его радостно блестят. — Давайте пойдём пешком?
— Как — пешком? — не понимает Колька, удивлённо приоткрывая большой рот.
— Так вот — пешком! Ты, Колька, будешь грести на лодке, а мы с Серёгой пойдём берегом. Они как услышат, что кто-то по берегу идёт, так и начнут из-под кочек вылетать. Понятно?
Васька выпрыгивает из лодки на правый берег протоки, Серёжа — на левый. Он сразу же почти по пояс проваливается в какую-то яму и больно укалывает босые ноги о водяные орехи. Но это ничего, всё это можно перетерпеть, лишь бы попался им хоть самый захудалый подранок. И Серёжа, прыгая с кочки на кочку, раздвигая перед собою жёстко шуршащий камыш, двигается вперёд. Но вскоре не выдерживает и кричит на ту сторону протоки:
— Ва-ась, у тебя есть?
— Нету,— недовольным голосом не сразу отвечает Васька.
— И у меня нет.
— Может, они попередохли все или их вороны давно заклевали? — предполагает Васька.
— Тогда чего? — вмешивается в разговор Колька.
— А ты, Ротан (так дразнили Кольку Корнилова за большой рот), греби давай. А то вмиг на моё место по кочкам прыгать пойдёшь, — многозначительно обещает Васька и добавляет уже для Серёжи: — Давай ещё немного пройдём, а?
— Давай...
Высоко над ними проносятся косяки уток. Заметив лодку, утки берут ещё выше и осторожно облетают её. «Все утки уже учёные, — думает Серёжа, — их не проведёшь. А дед говорит, что когда-то утку можно было и палкой добыть. Конечно, если ты далеко и метко кидаешь. Только теперь хоть как ты кидай, хоть на сто метров, в утку тебе не попасть. Куда там, если она даже от дроби уныривает. Увидит огонь из ствола и успевает нырнуть. Где уж тут с палкой, пока она, палка-то, летит, утка и снестись успеет... А ещё рассказывает дед, что уток в волосяные петли и сети ловили. Как поднимутся они над озером, говорит дед, так и неба не видно. Чего же их тут палкой не бить? Только не ленись за палкой бегать...»
Здесь, в кочке, полно мокреца, и вскоре ноги и руки у Серёжи так и горят, чешутся — спасу нет. И ничего нельзя поделать, потому как мокрец настолько мелкий и многочисленный, что напоминает Серёже серую деревенскую пыль, и от него только одно спасение — ветер. Ветра мокрец боится и сразу же прячется среди осоки, так что внутренние стебли её из зелёных становятся серыми.
«Хорошо Кольке, — невольно завидует Серёжа, — он в лодке, сухой, и мокреца там почти нет...»
И вновь они сидят в лодке, и солнце уже высоко, гораздо выше леса и сопок. Говорить им не хочется. Серёжа с Васькой устали и рады посидеть в тишине, отдохнуть, а Колька первым заговаривать не решается. Слабое течение влечёт лодку мимо илистых берегов, густо поросших резедой и осокой, в которой, вполне возможно, прячутся сейчас насмерть перепуганные выстрелом и болью подранки.
— А ну их, — опять сплёвывает в воду Васька. — Никого здесь нет.
— Витька вчера двух видел, — напоминает Серёжа.
— Пусть Витька и ищет.
— Надо было Верного взять, — говорит рассудительный Коля Корнилов.
Васька с Серёжей молчат, им до слёз обидно, что они сами не додумались до такой простой мысли.
— Да-а, — протягивает Васька, — он бы им тут дал! У него нюх, он бы любую утку за километр почуял.
— Я сразу хотел сказать, — приободрился Колька, вытягивая голову из острых плеч.
— Чего же не сказал?
— Не знаю.
— Не зна-аю, — передразнил Васька, — знать надо! Один раз ему умная мысль в голову пришла, и то он промолчал...
Где-то далеко по протоке послышался мягкий и чистый выхлоп стационарного лодочного мотора. Ребята прислушались. Казалось, что мотор работает на месте, так ровно и однотонно расстилался звук над водой.
— Кажись, тройка работает? — предположил Колька Корнилов.
— Много ты понимаешь, — небрежно отмахнулся от Колькиного предположения Васька, — самая настоящая шестёрка — мотор марки «Л-6». Понятно?
Что касается моторов, с Васькой лучше не спорить. Он их все знает наперечёт и даже по звуку может определить, чей это мотор и правильно ли на нём установлено зажигание.
— Как ты думаешь, кто это едет? — спрашивает Серёжа. — Не инспектор?
— Какой тебе инспектор! — Васька высокомерно смотрит на Серёжу и Кольку Корнилова. В засученных до колен штанах, подпоясанных жёлтым электрическим проводом, в выгоревшей под солнцем брезентовой куртке, он сидит высоко на носу, подставляя жарким лучам продолговатое лицо с жирными крапинками веснушек на носу. — Ты что, не слышишь, как у него клапана стучат? Это же только у Николашки Музина они могут так стучать. Когда-нибудь достучатся... Так баб-бахнут, что Музин винтики от мотора не соберёт.
Серёжа старательно вслушивается, но никакого стука не различает, кроме всё нарастающего крепкого выхлопа.
— Вот бы он нас на буксир взял, — мечтает Колька Корнилов.
— С грузом идёт,— вслушивается Васька, и ребята с нетерпением смотрят на поворот, из-за которого должна появиться лодка. — Наверное, сено с лугов тартанит.
В это время два неожиданных выстрела гремят над Ванькиной протокой, а спустя мгновение и ещё два, и тут же над ребятами проносится плотный косячок белобоких уток.
— Николашка стрелил, а потом добивал, — поясняет Васька. — Сейчас здесь будет.
Действительно, вскоре из-за поворота показывается узкий и высокий нос моторной лодки с чёрным трёхпалым якорем на боку. Лодка длинная и широкая, тёмно-красного цвета, по которому белилами печатными буквами выведено: «Сильвия». В лодке, боком к ребятам, сидит Николашка Музин в клетчатой фуражечке и крутит маленькое рулевое колесо, приделанное к левому борту. За Николашкиной лодкой высоко вздымается пенный бурун. Расходясь на два морщинистых уса, он ударяется в берега, раскачивая лохматьте кочки и сухие камыши. Лодка идёт медленно и тяжело, и потому лишь через некоторое время ребята видят, как из-за того же поворота показывается просмолённый кунгас, высоко загруженный сеном. Впрочем, от кунгаса виднеется лишь самый краешек носа, и потому кажется, что по Ванькиной протоке самостоятельно плывёт небольшой стожок сена. И так сказочна, удивительна эта картина — ровная гладь Ванькиной протоки, лодка, бурун и стожок сена, — что ребята в молчаливом согласии долго и неотрывно смотрят на неё.
