для брони бэтээра…
— Мама, я сейчас… я сейчас…
Остановив машину во дворе «свечки», Колян выбрался из люка и, не обращая внимания на появившихся десантников, несущих раненых, бросился в дом, хватая каждого по рукам и спрашивая:
— Где моя мама? Мою маму не видали?
Люди шарахались от него, качали головами. Колян поднялся на самый верх, заглянул в каждое открытое помещение «свечки», а где было закрыто, долбил ногами в двери…
Его остановил коренастый десантный полковник, ухватил за рукав:
— Ты, парень, чей? Откуда к нам приехал?
— Я? Я свою маму ищу… вы ее не видали?
Полковник Поповских правильно оценил ситуацию:
— Ты вести машину можешь? Обратно доведешь?
— Могу… а где моя мама?
— Мы ее только что отправили туда, откуда ты приехал. Поезжай, она там тебя ждет. Только наших раненых побереги, я тебе двадцать человек доверяю. Тебе можно доверять?
— Можно… — кивнул Колян. — А когда она уехала?
— Пять минут назад, пока ты тут по этажам бегал. Давай назад. Мы на тебя надеяться будем…
Колян побежал вниз. Его машина была уже забита ранеными до отказа. Несколько человек лежали сверху на крыше. Двое легкораненых расположились с автоматами в люках, готовые отстреливаться.
Колян забрался в люк и сел на свое место. Машина покорно завелась, и он двинулся в обратный путь. Раненых он довез без потерь.
Колян за эту поездку получил медаль «За отвагу», провоевал в Чечне до лета 1995 года, после чего благополучно вернулся домой. Мэр города выделил ему «гостинку», но сдвинутая психика не позволила мальчишке зажить нормальной жизнью. На какой-то пьянке ему сказали, что в Чечню едут только дураки. Все, кто на тот момент был за столом, тут же получили различной степени травмы… а Колян срок. Потом его амнистировали, он вернулся и запил. Пропил «гостинку», пропил медаль.
Я видел его год назад и не узнал, так он сильно опустился за прошедшие одиннадцать лет. Собирает бутылки и пьет. Ни о чем не думает.
Но главное было то, что свою мать он не знал никогда. С детства его воспитывала бабушка.
НАРКОКОНТРОЛЬ. СПЕЦСИГНАЛ
Поехали мы как-то в одно из сел Приморского края, очень богатое на травушку-отравушку. Несколько месяцев наши опера создавали там «крепкие агентурные позиции» и смогли подвести своего агентоса в круг общения местного мафиозного клана, который активно поставлял в города Приморья наркотики каннабисной группы. Оставалось совсем немного — агент должен был последний раз закупиться наркотой и договориться на крупную партию, после чего планировался захват всей этой местной мафиозной группировки силами отдела специального назначения.
Агент представлял собой наркомана с двадцатилетним стажем, который не только употреблял наркотики сам, но и иногда, гад, продавал зелье другим. Парень он был простой и незамысловатый — именно такой, какой и был нужен органам Наркоконтроля для реализации намеченной операции. Его как-то прихватили на мелкой продаже и после соответствующей идеологической обработки предоставили уникальную возможность искупить перед Родиной свою противоправную вину. Искупление заключалось в проведении закупок наркотиков у сельскохозяйственной группировки.
Нужно сказать, что принадлежность криминальной группировки к сельской местности нисколько не снижала уровень контрразведывательных мероприятий, которые проводили наркосбытчики в своей повседневной преступной деятельности. Они весьма умело отсекли все предыдущие попытки Наркоконтроля внедриться в их среду, и только благодаря агенту, назовем его Клоун, это удалось. Группировка имела обширные конопляные поля, которые к осени превращались в килограммы гашишного масла. Вся эта гадость по нескольким каналам шла в города Приморья и в итоге отравляла жизнь очень многим российским гражданам.
Проникнутый сознательностью, Клоун и в этот раз закупился, как ему было определено планом, и, довольный, сел в машину.
— Во, видали! — Клоун выдал операм пакет, в котором вполне определенно угадывалась серо-бурая масса весом несколько грамм. — Пацаны сказали, что послезавтра будет триста грамм. Готовьте бабки!
Я посмотрел на агента — его карманы так и выпирали в разные стороны. Операм это тоже показалось странным, и они предложили ему добровольно предъявить содержимое карманов к осмотру. Там оказалась высушенная конопля, которую Клоун планировал выкурить после возвращения домой. Ему погрозили пальцем и приобщили изъятое к остальным вещественным доказательствам.
Клоун надулся и обиженно сопел. Его возили на переднем пассажирском сиденье, так как он был уж очень здоровым по габаритам, и постоянно потел, нервируя рядом сидящих. Поэтому — только на переднем месте.
А вот водителем был я. Ездили мы на старом убитом «Марке» 1987 года рождения, который местные дорожные полицаи очень хорошо знали, как машину наркополиции. Дорога назад была долгой, часа два, анекдоты и смешные истории уже были все рассказаны, и от нечего делать я решил отмочить какой-нибудь номер.
Намеренно громко, чтобы Клоун проснулся и услышал о чем речь, я повернулся назад и сказал одному из оперов:
— Гендос, какой в этом месяце пароль? Два длинных и один короткий?
Пока Геннадий просыпался и расчухивался, я быстро заговорил, чтобы перебить его возможные вопросы:
— А то помнишь, как в прошлый раз ментам посигналили, а у них не было нового пароля, и пришлось объяснять, что наркотики мы везем изъятые, а не для себя… надо чтобы спецсигнал менты вовремя узнавали и почем зря на дороге нас не тормозили.
Клоун встрепенулся и повернулся ко мне:
— Что за спецсигнал? Что это за фигня?
— Да, — я отмахнулся. — Это так… есть, короче, условные сигналы, которые нужно подавать ментам, когда чего-нибудь запретное везешь. Они видят, что кто-то сигналит фарами, понимают, что это кто-то из своих едет, и не тормозят. Можно наркоту возить, оружие, трупы, да хоть что… только это ужасно секретная вещь. Нельзя никому рассказывать. Но ты же наш пацан. Болтать ведь никому не будешь?
Клоун сделал вид, что ему совершенно не интересно.
— Да мне это по фигу… вообще…
И снова уткнулся в свое плечо спать.
Тут мы подъехали к одной из деревень, где обычно гаеры выставляли подвижный пост. Издалека я увидел их, и как бы случайно подтолкнул Клоуна:
— Два длинных и один короткий…
Я посигналил ментам (два длинных включения света фар и одно короткое), а они, прекрасно зная эту машину, лишь махнули в ответ руками, привет, мол. Мы пронеслись мимо, никем не остановленные.
— Видал? — спросил я Клоуна.
— Ну, видал.
— Этот сигнал еще полмесяца будет действовать. Потом сменят.
Мы приехали на базу и разошлись. Я в свою редакцию, опера по своим кабинетам, Клоун по своим делам.
Через неделю начальник отдела Наркополиции мне рассказывает:
— Слышь, ты чего там Клоуну наговорил?
