изменился в лице управляющий.
— А вы уверенны, что именно она стоит вашего выбора?
— Не беспокойтесь — я прибью её на стену. Так надо.
— Конечно, если у вас коллекция, мы выпишем вам этот экземпляр.
— Да у меня коллекция… Коллекция памяти.
И зачем ей была необходима эта шляпка, та самая, которую она не смогла приобрести в Ницце? Ну и, слава богу, что не смогла!.. В ней действительно нельзя было ходить. И все-таки она была ей необходима. Лишь прибив это чудовище с огромным бантом на стену, так чтобы, когда она лежала в своей одинокой постели, взгляд упирался в нее, лишь тогда Алина почувствовала, что освободилась от чего-то, что неясно тяготило её. Лишь тогда она взялась за осуществление производства невероятных приключений с людьми по списку.
Брат, со своею женою живший с ней в одной квартире, никак не тяготил её. Но она чувствовала, что им тесно рядом с нею. То она слишком часто занимала телефон, то забывала помыть за собою посуду… Самые добрые отношения легко портятся из-за бытовых мелочей. Решившись повторить фокус с вертолетом, теперь из-за погодных условий и морозов, сократив маршруты до недельного срока, всего за месяц набрала необходимую сумму на отдельную однокомнатную квартиру. Снимать квартиру ей было противно, хотя и разумнее, поскольку на хорошую, окончательную жилплощадь все равно не хватало. Но ей во что бы то ни стало надо было иметь свою.
Постепенно, она и сама не заметила как, дело за которое она взялась однажды, скорее по слабости воли, не чувствуя в себе сил отказать, развилось настолько, что превратилось в основное дело, в её фирму.
'Услуги садистов' — ухмыляясь щелью рта, называла их спонтанно образовавшуюся фирму Надежда. — Устали, надоело жить? Добро пожаловать в ад.
Она, со своим исполосованном театрально-авангардными шрамами лицом, отлично смотрелась в роли привратницы спасительного ада.
Заказов было столько много, что пришлось снимать квартиру под офис и дежурить круглосуточно у телефона. Надежда окончательно переселилась туда, забыв о том, что она дрессировщик собак, фанатично увлеклась дрессировкой человеческой воли к жизни. Она превратилась в верного напарника Алины. Целыми днями они разрабатывали все новые и новые проекты раз и навсегда отбивающие у него животную тягу к саморазрушению потерявших чувство оптимизма, когда-то проигравших, позволивших себя подавить, смирившихся, потерявших цель людей.
Себестоимость их проектов постоянно уменьшалась. Оттого и цена становилась все более и более доступной, если не для основного, как прежде бедствующего населения, то для тех, кто зарабатывал не за счет занятия бизнесом — она стала возможной.
Не только вертолетный десант был теперь у них в арсенале, но и высадка на катере на необитаемый берег незамерзающего залива из-за близкого присутствия ТЭЦ все того же Иваньковского водохранилища. Освоили ещё и катакомбы под горками Ленинскими. Много веков назад в них добывали белый камень для строительства Москвы и система подземных лабиринтов, если их распрямить, была примерно равна пути из Москвы в Питер.
Придумывали и приключения попроще. Связавшись с дигерами, забрасывали горьких пьяниц, когда- то людей достойных, в канализационную систему и там дилеры разыгрывали перед ними адские сцены, внушая чувство ужаса и нежелания повторения. Одновременно, следили за их самочувствием, подкидывая в пару якобы дружка по несчастью. Это был тщательно продуманный спектакль ужасов, с неожиданным блеском фонарей, эхом, страшными звуками, непонятного происхождения мелькающими немыми чудовищами, в коих переодевались ребята Алины, его обычно хватало, чтобы измучившие всю семью горемыки, бросали пить и соглашались лечиться.
Если же с первого раза такие пациенты не понимали, что пора остановиться — начиналась тщательная система слежки. Но едва, упрямо стремящийся спрятаться от проблем мира сего в темной норке собственной деградации, брался за стакан — происходили ужасающие чудеса. То любимая шаурма тут же наполнялась дымом, или начинала гудеть сирена, назначалась всеобщая паника. То по облюбованной скамеечке в парке начинали ползать змеи… То преследовали какие-то типы в костюмах пришельцев. Спрячется такой в доме, заснет в постели — очнется вновь канализационном люке, а если холодно — в теплом подвале, да хоть в квартире оформленной столь мрачно, что рехнуться можно, ан нет — мало?.. — рядом спит женщина в шрамах — мало не покажется. А прикорнет ещё где — все одно — ужасающей местности при пробуждении не избежать — то свалка, то заброшенный дом, в обезлюдившей деревне, посередине заснеженной равнины, полный сухих цветов и протезов. А ещё того хлеще — среди трупов в морге. И никто ничего не мог объяснить. И никто ничего не понимал, и даже собутыльники ему перестают верить. И просыпалось даже в самых упрямых чувство гордости — не позволю! 'Не позволю делать из меня игрушку даже потустороннему миру! Оно мне надо!'.
Имея власть над чужими судьбами, Алина, тем не менее, не могла прорваться к Алексею. С тех пор как он получил символический подарок куколку, похожую на нее, суеверный страх зависимости от этой странной молодой, но словно живущей вне времени и пространства женщины, заставлял его избегать встреч с нею. Впрочем, по телефону он разговаривал с ней. Их разговоры длились часами. Разговоры обо всем. И вроде бы ни о чем. Темы поднимались настолько глобальные, что бессильна была человеческая жизнь прописаться в них, впрочем, как и влиять на эту глобальность. Алина отмечала про себя, что в фантазиях об 'Аристократах духа', его явно клинит. Что-то уж больно не совпадало то, к чему тянулся Алексей с его реальной формой бытия. Все чаше голос его становился особенно мрачным. Он явно с трудом произносил слова. Очень скоро Алина поняла, что он голодает, просто-напросто голодает. Но помощи, боясь оскорбить, откровенно не предлагала.
Вскорости Алексей стал находить у своих дверей огромные сумки с едой. В них было все необходимое, даже витамины и соки. Он гордо объявил ей, что там, в космосе, откликнулись и прислали ему тайных покровителей, чтобы не думая о еде, он мог добиваться освоения космической идеи, зацепляя её своими вибрациями. Ей хотелось плакать от умиления. Никогда она не видела взрослого человека, чтобы он настолько серьезно жил своими фантазиями. Она понимала, что он не совсем нормальный. Вернее совершенно ненормальный, но он был единственным человеком, которого ей было естественно слушать и слушать, не перебивая. А Алексей удивлялся — что нужно этой странной женщине от него, женщине совсем из другого мира, — она же ничего не понимает в его музыке! Неужели мистические связи действительно повязали их, и когда-нибудь его произведения будут зависеть от нее?..
Алина хотела только одного, что бы он жил. Жил и жил, оставаясь вот таким, не вписывающимся никуда. Она не стремилась жить с ним в тесной плотности действительности, а жить в его присутствии. Ощущение, что он скоро умрет, ужасало её постоянно, хотя длилось уже почти год. Не молясь, она словно молилась за него ежедневно, и чувствуя с неудовольствием, что слишком привязалась душой к этому, все- таки городскому сумасшедшему, молилась и приказывала себе оторваться одновременно. И отрывалась. Насильно. Полностью погружаясь в свое дело, постоянно разрабатывая в деталях не только маршруты, но и целую долгоиграющую систему психологического прессинга, не думая о собственной выгоде, поскольку ей это было невероятно интересно. Несмотря на то, что психология делит человечество на весьма малое количество типов — всякий попадавший к ней казался Алине уникумом. Возможность реализовать все новые и новые фантазии — вот что увлекало её. А деньги сами притекали к ней.
Как бы дорого не оценивала труд своих напарников, её положенные пятнадцать процентов от дохода постепенно складывались в крупные суммы. Быть может, оттого, что ей не на что было особо тратиться?.. Работа была настолько увлекательна, что не тянуло её ни в игорные, ни в прочие развлекательные заведения. Она забыла — что такое бильярд, что такое рестораны, вернисажи, богемные тусовки, арт- галереи. В мае она уже смогла продать свою однокомнатную квартирку и купить большую, в доме, сталинской эпохи на набережной Москвы-реки. Ей всегда хотелось жить и видеть — как течет река. В доме с высокими потолками она блаженствовала, ощущая, что ни что не сутулит её, как бы придавливая излучаемую ею энергию, сверху. Правы были архитекторы прошлого, не экономя стройматериалов на высоте потолков философствовала Алина, — они, наверняка, знали нечто более серьезное, чем деньги.
Впрочем, теперь она рассуждала все меньше и меньше, чаще действовала. И дела её шли настолько хорошо, что уже начала подумывать — как бы официально, не таясь, зарегистрировать свою фирму и
