Через два дня еще одна новость: куда-то исчез Тадеуш.
«Пинхос привез врача, Лиззи, привез, осмелившись нарушить запрет Доббы. Он спас мне жизнь, приведя ко мне человека, который учился в Вене со знаменитым Семельвайсом. Я не думаю, чтобы рядовой врач смог меня вылечить от родильной горячки, которая последовала за выкидышем, особенно учитывая перелом тазовой кости и удары по голове, которые я получила. Но я совершенно не помню первых дней болезни. Мои первые воспоминания — голос врача, умоляющий меня не шевелиться, чтобы не повредить сломанную поясницу, затем Пинхос, тень Пинхоса, — он смотрит на меня своими большими печальными глазами, такими кроткими, выражающими так много, что ему не надо ни о чем говорить.
Но чаще всего я вижу Доббу. Она меня кормит, умывает, ласкает своими огромными мужскими руками. Но иногда, когда мозг не затуманен опием, я ловлю в ее взгляде выражение скрытого бешенства. Теперь я знаю, что она готовила месть, которую считала нашим общим делом. Как выяснилось, я была без сознания более трех недель, хотя Добба уверяла меня, что болезнь длилась всего несколько дней. Она совершенно ничего не сообщила мне о Лейбе Дейче, о его делах. И, конечно, ни слова не говорила мне о Тадеуше. Тогда я еще не подозревала, что она знает о нем все или думает, что знает, благодаря своим находкам в моей комнате.
Не сказала она мне и о письме, которое отправила Менделю Визокеру.
Я узнаю о нем 23 февраля, когда произойдут все эти жуткие события».
Пельт Мазур был убит в ночь с 23 на 24 февраля 1892 г. Облава на сутенера длилась шесть недель.
В этой облаве Мендель Визокер не принимал никакого участия. Он даже ничего не знал об этом. К дому, где укрылся Мазур, Кучер прибыл в девять часов вечера. Ночь была ледяной. Дом находился на окраине Варшавы, в глухом месте, отсюда уже начинались огороды, сады и луга, где летом паслись коровы.
Сначала Мендель обнаружил на свежем снегу следы колес, а затем скрытую деревьями саму повозку. Он сразу узнал ее. Его недаром прозвали Кучером: для него нет одинаковых экипажей, он узнает любой из тысячи других. Итак, ему достаточно было пойти по следам, чтобы добраться до дома.
Он угадывает, что в зарослях калины прячется человек. Говорит шепотом:
— Это я, Визокер. Не стреляйте, пожалуйста.
Выжидает несколько секунд, а потом тоже ныряет в кусты. Как он и предполагал, там Пинхос Клоц, маленький и хрупкий, как ребенок. Он даже не оборачивается к Менделю. Мендель качает головой.
— Это же бессмысленно. Как вы собираетесь убить его один?
Никакого ответа. Какое-то время Мендель думает, что Пинхос замерз: судя по всему, он провел здесь, в засаде, не менее двадцати часов. Но нет, скрестив руки на груди, засунув ладони под мышки, он не отрывает глаз от дома, находящегося в сотне метров. Мендель спрашивает:
— Вы знали, что я приду?
Движение головой: нет.
— Вы знали, что ваша жена мне писала?
Движение головой: нет.
— Мазур действительно в этом доме?
— В чулане, — говорит Пинхос.
Мендель Визокер приехал в Варшаву пять часов назад поездом из Данцига. Письмо от Доббы Клоц он получил Утром 22 февраля. Приди письмо на два дня позже, оно бы его уже не застало: у него в кармане куртки лежал билет в дальнее путешествие по маршруту Данциг — Гамбург — Лондон — Лиссабон — Порт- Саид — Коломбо — Сингапур — Сидней. Все последние месяцы он чувствовал, как овладевают им старые демоны, явившиеся из юности, и странствия по бескрайним российским просторам не могли их утолить. Страстное желание уехать охватило его одной особо тоскливой ночью, когда он находился у своих литовок, толстых, старых и ноющих, и размышлял о том, что половина Польши подалась на Запад. Евреи и неевреи. Кроме того, на исходе четвертого месяца путешествия пришло письмо от его кузена Шлоймеля, в котором тот усиленно расхваливал австралийские красоты. И Мендель вдруг открыл, что в корне изменить всю жизнь легче, чем, к примеру, костюм: в несколько часов он продал бричку, лошадей, свою долю в деле, ликвидировал счет в банке и купил билет.
И вот — письмо Доббы. Он прикинул: можно поехать поездом с остановкой на двенадцать часов в Варшаве. Да, у него будет время убить Пельта Мазура Волка и скрыться незамеченным.
Сойдя с поезда, он отправился на улицу Гойна, повидался с Доббой. Но Ханну он не видел: она крепко спала. Он начал охоту и за три часа обнаружил следы, на поиски которых шестидесятилетний Пинхос Клоц потратил недели. Правда, Мендель сам немало наследил по пути, но поскольку он исчезнет на следующий день…
Он спрашивает:
— Господин Клоц, ее изнасиловал Пельт Мазур?
Утвердительный кивок.
— И избил?
Тот же кивок.
Мендель улыбается: он предчувствует, с каким удовольствием убьет Волка.
— У него есть ножи?
— Да, — кивает Пинхос. Он закутался во все свои кафтаны, чтобы хоть немного согреться.
Мендель прикидывает. Его поезд уходит завтра утром, остается около девяти часов. Времени больше чем надо. Он встает.
— Я пойду туда сам, один. Вы можете мне помешать, вас посадят в тюрьму.
Пинхос неопределенно пожимает плечами.
Когда Мендель стучит в дверь, ему открывает мужчина, говорящий по-польски с немецким акцентом. По описанию, полученному от одной проститутки с улицы Крахмальной, Мендель узнает бывшего атлета Германа Эрлиха. В доме еще и женщина с бородой — борода открыла ей двери в цирк.
На учтивый вопрос Менделя Эрлих отвечает, что ни женщина, ни он не видели Пельта Мазура очень давно, со времени их совместного турне пятилетней давности. И вообще он никому не позволит причинить вред его старшему товарищу, любому свернет шею. Произнеся эту угрозу, громила пристально смотрит на Менделя, давая понять, о чьей именно шее идет речь.
Мендель улыбается: его ввели в заблуждение, вот и все, пусть его извинят за беспокойство. Он полуоборачивается и мгновенно наносит удар. Один, второй, третий. Мендель несколько растерян: впервые он видит, чтобы кто-нибудь после его ударов оставался так долго на ногах. Но атлет наконец рухнул, закатив глаза.
Менделю приходится легонько пристукнуть бородатую женщину, обнаружившую намерение разрубить его надвое тесаком.
Мендель задувает единственную свечу, снимает обувь и прижимается к стене.
— Пельт! Я здесь. Как обещал.
Из чулана, в который ведет дверь из кухни, не слышно ни звука. Затем Мендель улавливает легкий шум шагов. Он знает, что Мазур попытается выйти через другую дверь чулана. Он кричит насмешливо:
— Не утруждай себя. Я ее запер надежно. Тебе придется выйти здесь. Я жду.
Полминуты гнетущей тишины. Затем дверь чулана приоткрывается. Мендель не видит этого в полной темноте, но слышит характерный скрип.
— Визокер?
— Кто же еще? — говорит смеясь Мендель.
— Я ее не насиловал.
— Неужели?
— Я этого не делал. У нее был нож, она пустила его в «од до того, как я…
— Но ты пытался.
— Я был пьян.
— Это ничего не меняет. Я тебя предупреждал. Я тебе говорил не трогать ее. К тому же ты ее избил ногами.
— Я был мертвецки пьян. Мендель, в память о старом добром времени…
