— Сначала, — спокойно говорит Мендель, — я тебе переломаю руки и только потом — шею.
Слышен свист, и первый нож врезается в ларь с хлебом, который Мендель держит перед собой: когда-то Волк метал в цирке ножи.
— Мимо, — говорит Мендель. — У тебя не тридцать шесть ножей, как бывало в цирке.
— У меня, их достаточно.
Мендель на корточках уже в другом углу комнаты. Второй нож вонзается в стену прямо над его головой.
— Опять мимо.
Он опускается на четвереньки и вдруг ощущает боль в спине на несколько сантиметров выше пояса. Но лезвие только поцарапало кожу.
— Мимо. Как у тебя с ножами?
— Есть еще.
— Я не верю.
Полная тишина. В этот момент Мендель оказывается под столом вблизи бородатой женщины, до него доносится ее зловонное дыхание. Он чувствует, что она вот-вот придет в себя.
— Держу пари, — говорит он громко, — держу пари, что у тебя больше нет ножей. Я иду к тебе и переломаю тебе руки, прежде чем сломаю шею.
Он выполняет то, что говорит, как это всегда было и будет в его жизни. Он встает и направляется к месту, где, по его расчетам, находится Мазур. Сделав четыре шага, наносит удар вслепую, попадает, но удар недостаточно силен. И тут новая боль в правой руке. „У этого дерьма был-таки еще нож“. Он бросается вперед и хватает Пельта за плечо; его рука сползает вниз, обхватывает запястье. Слышен хруст сломанной кости. В эту секунду распахивается дверь, и в дом, издавая рычание, врывается маленькая фигурка. „Это сумасшедший Пинхос Клоц“, — думает Мендель. Его внимание отвлечено на мгновение, но этого достаточно, чтобы нож вонзился ему в левый бок.
— У меня было два ножа, — шипит Мазур. Но его шипение сменяется воем: переломлено второе запястье. Он прекращает вопить только тогда, когда Мендель хватает его за шею, ломает хрящевые кости, затем резким поворотом — шейный позвонок.
Мендель падает на колени: „Я не собираюсь умирать здесь!“ Он хватается за рукоятку ножа, торчащую у него в боку, и вытаскивает его, почти теряя сознание от боли. За его спиной происходит странное: он улавливает крики и шум борьбы. Тотчас же становится светло: зажгли свечу. Он успевает заметить женщину, но и она его видит и кидается на нож, который Мендель еще держит в руке…
Все, казалось, застыло в странной ирреальности. Менделю удается выбраться из-под тела упавшей на него женщины; какое-то время он сидит, прислонясь к стене, созерцая комнату, где нет ни малейшего движения. „О Господи!“ Длинный стол закрывает от него тела Пинхоса и атлета, но ни один из них не подает признаков жизни. „О Господи!“— повторяет Мендель. Держась за стену, он с трудом поднимается на ноги.
У Пинхоса Клоца сломана шея, как и у Пельта Мазура. Невероятно, но, умирая, этот тщедушный человек ухитрился всадить в грудь Эрлиха огромный нож, какими обычно разделывают мясные туши. Мендель не видел ножа у него в руках. „Он его, вероятно, прятал под своими проклятыми кафтанами“.
Через семь часов Мендель — на вокзале. Он встречается с Марьяном Каленом.
— Ты мне нужен.
— Я не могу вот так, сразу, бросить работу, — говорит мальчик. — Я работаю в порту.
— Сколько ты зарабатываешь, малыш?
— Рубль тридцать копеек за ночь.
— Вот тебе 500 от Ханны и меня. Ты нам их вернешь через двадцать лет в этот же день и час. Садись.
Марьян устраивается на сиденье повозки Пинхоса Клоца, к которой сзади привязана лошадь, нанятая Менделем.
— Для начала — один вопрос. Есть ли хоть малейшая вероятность, что Тадеуш причинил зло Ханне? Подумай хорошенько.
Юный Каден долго думает и трясет головой.
— Нет. Если не считать…
— Если не считать того, что произошло в постели? Я знаю. Все?
Марьян кивает.
— Ты имеешь представление о том, где Тадеуш может быть сейчас?
Марьян начинает говорить о пражской комнате, но Мендель его прерывает:
— Это я тоже знаю. Я туда сегодня заходил. Там его не было. Хозяйка не знает, куда он подевался две недели тому назад. Может быть, ты что-нибудь знаешь?
— Нет, не знаю, — говорит Марьян. Он тоже заметил исчезновение Тадеуша. Тот забросил занятия в университете, не посещает больше книжный магазин. Он испарился. Его нет в Варшаве. Говорят, у него неприятности с полицией. Отъехав от вокзала, Мендель останавливает повозку.
— Знаешь, — говорит он, — возможно, со мной случится какая-нибудь неприятность в ближайшие два часа. Я внес некоторый беспорядок в этот чертов город. Но я также и узнал многое. И если у меня будут неприятности, ты повторишь Ханне все то, что я тебе сейчас скажу. Она говорила мне о тебе. Кажется, она тебе доверяет.
Марьян опускает голову, снова поднимает и серьезно, по-взрослому смотрит на Менделя. „Если бы у меня был сын, — думает Мендель, — я бы хотел, чтобы он походил на этого мальчика. Плохо только, что он не умеет смеяться“.
— Сначала о Лейбе Дейче. Я заходил к нему и вытащил его из постели. Мы с ним поговорили. Он внезапно вспомнил, что должен Ханне четыре тысячи рублей. Вот они с выправленными бумагами. Ты их передашь малышке. Если ей понадобятся дополнительные объяснения, пусть едет в больницу. Дейч пробудет там какое-то время: он сломал скамейку своей головой. Хорошо?
— Хорошо, — отвечает Марьян, принимая деньги и бумаги.
— Теперь о более серьезном. Пинхос Клоц умер. — Мендель рассказывает все, ничего не упуская. — И о Доббе. Она сумасшедшая и доказала это. Она ополчилась на Ненского с невероятной злобой. Вступила, я бы сказал, в заговор с раввином, ксендзом и даже с русским прокурором, которому неплохо заплатила за преследование польского студента. Она запустила чертову машину, чтобы доказать, что Тадеуш не только изнасиловал и пытался убить еврейскую девушку, которую предварительно соблазнил и обесчестил, но и прячет у себя среди книг революционные прокламации. Ее стараниями Тадеуша выгнали из университета, выгнали с позором. Она заплатила Гловачихе, хозяйке Тадеуша, за то, чтобы та сказала все, что требовалось, чтобы у парня были самые крупные неприятности. Она своего добилась: его ищет полиция. Добба почти разорила себя этими махинациями, но сполна отомстила Тадеушу якобы за девочку. Ты понимаешь, парень? Вот что ты скажешь Ханне: ослепленная безумной ревностью, Добба действовала в своих собственных интересах. Ты понимаешь?
— Думаю, что да, — говорит Марьян.
— Ты скажешь Ханне, что Добба чертовски опасна и что… Мендель умолкает. Объясняя парню происшедшее, он уяснил все сам для себя. Смутная догадка, которая с момента получения письма в Данциге не переставала донимать его, поднялась на поверхность и стала очевидностью. А раз так… Несмотря на усталость, на раны, которые вновь открылись, когда он разбивал голову Дейча о скамейку; несмотря на то, что время торопит его, ему надо еще кое-что сделать. Для этого юный Марьян не подходит. Он смотрит на часы и отмечает, что у него еще есть немного времени.
„У тебя в распоряжении целых семьдесят пять минут, Мендель; этого тебе должно хватить, чтобы поехать за нею, вырвать ее у Доббы, поместить куда-нибудь, где бы она была в безопасности, и сесть в этот чертов поезд. Мальчик этого не сделает. К тому же ты в ответе за нее, ты в ответе за нее десять лет с той минуты, когда взял ее с собой и заплакал над нею. Нравится тебе это или нет“.
Он улыбается Марьяну.
— Поправка: ты встретишься с Ханной не на улице Гойна.
Он называет адрес Кристины на улице Мировской, той самой, к которой однажды явилась Ханна, чтобы прервать их „конфиденциальную беседу“.
