следом.
Едва мы поднялись по трапу, как люк открылся, и из него показался человек. Незажженная сигарета повисла в углу рта и, сорвавшись, полетела вниз. Человек заверещал и сиганул вслед за ней. Мы же пошли внутрь. Там мы какое-то время стояли и ждали, пока проморозится. Затем часть пошла в нижнюю кабину, донимать штурмана. Я с остальными поднялся в кабину пилотов.
— Пирожок, йоптить, не май-месяц же!
Тут пилот обернулся. Взгляд его показался растерянным — но ненадолго.
— Вам чего надо, ребята? Я вас к себе не приглашал.
— Самолет улетел недавно.
— Да, улетел, и что?
— Этот самолет улетел недавно.
— Вы что тут, совсем тормоза? Позавчера я улетал, пробным маршрутом. Все нормально там, полоса готова, пингвины вас ждут не дождутся. Вот только обратно прилетел, и сразу снова лечу.
Все стояли, молчали. Пилот понял, что ему не поверили.
— Где Пирожок?
— Улетел, — ответил ему Г. Г.
— Куда улетел?
И снова никто не ответил ему словом.
— И что, далеко улетел?
— Нет. Приземлился жестко. Но не аварийно.
— Сыкун, б…ь. Пошли на хрен отсюда, все. Тут, б…ь, положено только пилотам находиться, а не всякому мерзлому сброду. Что, непонятно?!
Однако, он быстро научился понимать отсутствие ответа.
— Я вас сейчас всех поодиночке ухайдокаю, — сказал он и тут же зарядил кулаком ближнему отморозку. Тот пошатнулся, но не упал — пилот ударил его еще. И тут один приблизился и свалил его хуком в челюсть.
Еще один уселся в кресло и начал что-то нажимать.
— Остыньте, ребята, вы чего… — пробормотал пилот, покуда четверо зомби волокли его в заднюю часть кабины. — Вы что делаете, придурки? — простонал он оттуда. — Как вы полетите, вы же ничего не сможете! Ты же, блин, даже не знаешь, что там к чему!
— Йа геймер, — ответил ему отморозок из кресла.
Теперь настал черед пилота отмалчиваться.
Паузу прервал тот, кто его свалил:
— Йа боксер!
— Да у вас там горючки часа на два лету! Не будет вам никаких пингвинов, м…чье консервное!
— Йа геймер! Пи-и-и-иу, бум, бабах, гейм овер!
— Что?
В очередной раз изобразив нашу сообразительность, пилот потянулся в карман — и достал оттуда мобильник.
— Так вот что ты задумал, сучонок… Алло, Петрович! Этих не получится высыпать. Ну вот так вот, не получится! Эти извращенцы все просрали… Говорил же: замените, вам бы там по любому хватило!.. Пирожок, чмо, слинял. Петрович! Вам тут Нью-Йорк показать собираются! Да!.. Да, я понял. Я сам. Ага. Да, сам! Ладно, давайте, мужики…
Потом он позвонил сыну. К этому времени 76-й вырулил на взлетно-посадочную. Когда самолет пошел на разгон, Г. Г. обратился к пилоту:
— Сотовые выключаем!
— Ага, сейчас выключу. Я сейчас вообще все выключу. Вот только еще один номерок наберу.
Сделав итоговое движение большим пальцем, он произнес:
— Жарьтесь, гниды.
Едва передние колеса оторвались от земли, я услышал глухой удар. Нас всех швырнуло наверх и на лобовое стекло, затем болтнуло так, что мы сделали круг по потолку, стенкам и полу. Я увидел оставшуюся часть самолета, полыхавшую ярким пламенем. Она заворачивалась в сторону. Кажется, это называлось дрифтом. Из нее высыпались и разлетались по летному полю горящие головешки, части тел. Потом снова раздался грохот — это рванули уже топливные баки. Шлейф огня метнулся в нашу сторону. Пахнуло нестерпимым жаром.
Последнее, что я запомнил — выпученные глаза пилота прямо перед моим лицом.
Когда очнулся, услышал чей-то крик. Сначала он шел как будто издалека, но с каждой секундой звуки становились все явнее и явнее. Я повернул голову и увидел мужика, который стоял возле бортового ГАЗ-66 с надписью «ЛЮДИ» и подосипшим голосом орал:
— Оо, дьэ, бырах итинтиккин! Олор манна, айаннаатыбыт, т?ргэнник![5]
Поняв, что это мне, я направился было в его сторону — и обнаружил в своих руках что-то темное. Это была голова пилота. Я узнал ее, несмотря на прокопченность и выгоревшие брови. Видимо, я немного погорячился. Голова что-то пыталась сказать, но у нее, естественно, ничего не получалось.
Выбросить ее? Но она ведь совершенно беззащитна: ни с места сдвинуться, ни за себя постоять. Я прижал ее к своей груди и пошел к грузовику.
— Бырах, диэтим![6]
Из машины высунулся водитель:
— Ыллын ээ, ылар буолласына, хайыаххыный…[7]
В кузове под брезентом сидели еще зомби. С усеянного мертвыми костями летного поля мы двинулись в сторону Мархи. Проехав ее, мы оказались на Намцырском тракте. Где-то под горой нас ждали.
Водила выскочил из машины:
— Еще семерых привез! Или восьмерых…
— Ты че, считать разучился? — принимавший груз пожилой мужик в камуфляже нахмурился.
— Так… это…
— Трудно, что ли, было по головам посчитать?
— Ну раз по головам, то восьмерых!
Мы выстроились в ряд. Пожилой прошел вдоль него, похлопал меня по опаленной щеке:
— Красавчик!
Тут он заметил голову и поправился:
— Красавчики!
Привезший нас грузовик поехал обратно. Проводив его взглядом, пожилой глубоко вздохнул и показал в сторону города:
— Ваших там бьют. Конкретно бьют. В этот раз лучше подготовились. Варфоломеев штабом руководит… Такой вот прикол. Мы с вами иначе поступим. Мы на самом деле отправим вас в вашу Антарктиду. Все это мы готовили сами, наверху нам в этом не помогали. Поэтому подготовились, как смогли. Допускаю, доберутся не все. Но процентов 80 я вам дам.
Подъехала «санитарка», из нее выбрались еще четыре зомби. Внимание пожилого переключилось на них. К нам подошла девчонка, явно школьница — тоже в камуфляже:
— Следуйте за мной.
Пройдя через лесок, мы оказались на поляне. На ней располагалось с полтора десятка воздушных шаров. Усадив нас всех в одну гондолу, школьница принялась нас инструктировать:
— Летите все время на юг, желательно не опускаться ниже девяти километров, слишком высоко тоже не забирайтесь, чтобы контроль не терять, посматривайте на термометр, если будет ближе к минус двадцати — поднимайтесь выше, каждая тысяча метров — это шесть с половиной градусов…
Из леса показался пожилой, он орал в трубку:
— По Маганскому их веди! Гони что есть дури! А, блин, какая на «шишиге» дурь…
Все, кто были на поляне, принялись переглядываться.
