Адам давно уже не замечал, что стал слишком высокомерен, что сосредоточился лишь на себе и своей миссии, что это недопустимо и может пагубно сказаться на его деятельности в самом ближайшем будущем.

* * *

Боббер жил в Лондоне. Последние пять лет он каждое утро просыпался с неизменным чувством ненависти. Ненависть накатывала прямо за завтраком и притуплялась лишь вечером, после ужина. Боббер ненавидел не только предавшего его Абрама, он ненавидел и себя тоже! Как мог он проглядеть безудержное возвышение Герхадта? Как мог допустить, что марионетка начнет самостоятельно двигать руками? Как мог упустить контроль? Теперь Боббер сполна расплачивался за ошибки. Потеряв большую часть состояния, он все реже и реже заходил в Батумский порт на своей старенькой яхте «Афина Паллада». Да что там Батумский порт, в Канны или Сан-Тропе показаться стыдно! И дело не в абрамовом «Белорусе» (хрен с ним – на воре и шапка горит!), дело в том, что даже у последнего замминистра герхардтовского кабинета денег больше, чем у когда-то всемогущего Шуры Боббера. А деньги нужны! Пытаясь заглушить разъедающие душу терзания, Боббер все дальше уходил в политику. На остатки своих богатств он чем мог пытался нагадить Герхардту. И не без успеха!

В течение пяти лет Шура финансировал любое начинание, способное испортить репутацию новой Германии. Обвинял правительство в имперских амбициях и неонацизме, платил журналистам и оппозиционерам, лил грязь на Герхардта, одним словом, провоцировал как мог. Надо сказать, Германия поддавалась на провокации с легкостью. Профашистские настроения в стране усиливались. Бобберу только того и надо было. Он потирал руки, когда по телевизору начиналась очередная патриотическая истерика. Еще бы, ведь чем больше пропагандисты трубили о величии Германии, тем больше ненавидели ее в Европе. Уже не один памятник немецкому солдату облили краской или снесли. Герхардт злился, накручивал МИД, наезжал на соседей; ситуация накалялась. Терпение канцлера лопнуло после того, как ряд европейских парламентов принял резолюцию, приравнявшую фашизм к сталинизму. Стало ясно – Боббера пора тормозить, и тормозить жестко. Соответствующее задание получил фон Шлоссер.

В минуты наивысшего напряжения умственных сил опытный администратор, кадровый разведчик, философ и эстет фон Шлоссер становился похож на овчарку. Губы его подрагивали, обнажая влажные желтые клыки, которые при других обстоятельствах были почти не видны. Вот и сейчас он щурясь глядел в окно и шумно дышал, чуть высунув изо рта кончик длинного языка. Могучий мозг анализировал сотни вариантов, сотни возможных путей, ведущих к достижению поставленной цели. Наконец слабый, похожий на рычание звук вырвался из груди. Несколько капель слюны упало с клыков на полированную столешницу. Всё! Решение найдено. Комбинация готова. Он вытер губы. Вновь привычная для телекамер сдержанная улыбка немецкого аристократа: «Ну что, Абраша, покатался на „Белорусе“, и хватит». Фон Шлоссер сладко потянулся, почесал за ухом и набрал внутренний номер Герхардта.

– Шеф, у меня готово предложение по нашему другу Бобберу. Нет, напрямую, думаю, ни к чему. Полагаю, лучше через Абрама Зона. Так точно, поднадоел он уже, к тому же три процента его, надеюсь, лишними не будут…

Фон Шлоссер положил трубку. Эх, если бы все дела с Герхардтом решались вот так запросто. Он налил себе рюмку – пора домой. Залпом выпил, собрал портфель, но, прежде чем потушить свет и покинуть офис, сделал еще один звонок.

– Бюро заказов? Это я. Хочу заказ сделать. Вот именно, диктую по буквам: А Б Р А М З О Н. Но торопиться не надо. Есть несколько деталей, которые необходимо проговорить отдельно…

* * *

Гастингс жил в Москве. Отсюда легче было добраться до Батуми, а ведь последние пять лет игра на этом прекрасном черноморском курорте стала единственной его отрадой. Жить непосредственно там, на юге, он позволить себе не мог. Дела шли хуже некуда, и месяц за месяцем Гастингс ютился в маленькой однушке на бедном юго-западе российской столицы, дожидаясь сладкого мига, когда в кармане заведутся деньжонки и можно будет рвануть к морю, к рулетке.

А ведь ему еще повезло. Обычно неудачливого стрелка карают смертью. Но неизвестный заказчик, по- видимому, оказался гуманистом или сам был уничтожен вышестоящим руководством за провал операции. Как бы то ни было, когда Гастингса отпустили из тюрьмы, со стороны Бюро заказов претензий к нему не поступало, впрочем, не поступало и заказов. Гастингс не удивлялся. Работы стало мало. Где вы, благословенные восьмидесятые? Тогда спрос реально превышал предложение, а сейчас, в конце девяностых… Естественно, после такой оплошности (перепутать близнецов!) его выперли с рынка. Конкуренты, само собой, не дремали.

Обижаться не на кого. И все-таки Гастингс обижался. Обижался на Пуаро! Почему старик-то так отдалился? Конечно, литературные доходы Гастингса ни в какое сравнение не шли с основной работой, но… Какие-никакие деньги плюс место в высшем обществе, и в конечном счете – отличная крыша. Сюжеты придумывал всегда Пуаро, у Гастингса не получалось. Но писал Гастингс, и писал отменно.

Почему Пуаро перестал работать с ним, неужели что-то заподозрил? Невероятно! Наверное, просто не захотел делить успех. И что? Кому теперь лучше? Эркюль пишет что-то сам, и не очень удачно, а он, Гастингс, бедствует в Москве, изредка переводя на английский детективы Марининой.

Гастингс вышел на кухню, собираясь налить водки. В этот момент в коридоре тревожно зазвонил телефон.

* * *

Умберто жил в Милане. Работал колумнистом в крупной газете, сочинял исторические романы и был счастлив. После смерти Макса Умберто будто освободился. Жизнь бурлила, литературная карьера шла в гору. Иногда он встречался с Боббером, который, несмотря на финансовые проблемы, по-прежнему владел издательством «Бонпиани».

Как-то раз на светском рауте в лондонском особняке опального богача Умберто познакомился с малоизвестным английским драматургом. «Майкл Фрейн», – представился тот, крепко пожал Умберто руку и задержал его ладонь в своей чуть дольше необходимого.

– Вы еще храните у себя фиолетовый тубус, выкупленный у внука Фегеляйна? – спросил Фрейн.

Мурашки пробежали по спине Умберто. Он вспомнил Вильгельма и понял: пять лет свободы были иллюзией; со смертью Макса ничего не кончилось.

– Что я должен делать? – промямлил он.

– Ничего. Работать. Очень скоро вам предстоит написать заметку в газете «Репубблика», и она послужит сигналом.

– Сигналом… – растерянно повторил Умберто.

– Да, сигналом. Вы можете сочинить все что хотите, но называться заметка должна так, запишите.

Умберто достал блокнот, всегда находившийся при нем.

– «Размышления о путешествии во времени», – продиктовал Фрейн, – и первые строчки: «На прошлой неделе многие прочли потрясающую новость: ученые объявили, что путешествия во времени возможны». Дальше текст на ваше усмотрение.

– И когда я должен это опубликовать?

– Скоро, вам сообщат.

3 марта 1998 года. 80-я годовщина со дня подписания Брест-Литовского мира. Берлин

Торжественное мероприятие по поводу открытия выставки «Москва – Берлин»

Толпа гудела. Все ждали главного. Сейчас председатель Союза кинематографистов Германии, патриарх (если так можно сказать о женщине) национальной культуры Лени Рифеншталь разрежет ленточку, и люди пройдут в залы. Увы, знаменитый Андрей Лучников не сможет написать об этом рауте. Как и его друган, Шура Боббер, Лучников давным-давно в Лондоне, и в Германию ему лучше не соваться.

Но это не беда! Новая плеяда молодых журналистов выросла за эти годы. Все они блестящие, остроумные снобы или, на худой конец, пионеры. Все как один умеют по-дружески подпихнуть власть под бок. Есть и такие, кто может шутить про самого Герхардта. На телевидение их, конечно, не пускают – это уж извините, там журналистов вообще нет, все-таки с нацией работа. Говорят, если преемником будет фон Шлоссер, тогда, может, и до телевидения допустят. А пока… Пока газеты и журналы. Здесь есть где разгуляться национальному интеллекту. Особенно в журналах с цветными картинками.

Вот главный редактор обновленной «Фолькишер Беобахтер». Официальный партийный листок, переставший выходить за ненадобностью, возрожден как изысканный толстый журнал о духовной жизни олигофренов. Великолепные фотографии, замечательные статьи об искусстве, проза, колонки

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату