рептильный глаз с вертикальным зрачком, то ли…
— Заешь меня Фенрир, князь! Это же меч. Неужто тот самый?..
— А вот это мы сейчас и проверим.
Я с силой надавил на печать, и кругляш — а, точнее, кнопка, — ушла вниз. Раздался скрежет. Бассейн вместе со всем своим содержимым медленно поехал в пол и куда?то в сторону, а на месте его обнаружилось круглое отверстие люка. Вниз вели уже знакомые железные скобы, слишком маленькие для человеческой — или свартальвовской — руки. Я посветил фонарем. Этот колодец, в отличие от монастырского, был очень глубок. Луч фонарика не достигал дна. Я вытащил из кармана пригоршню монет и швырнул вниз. Зазвенело нескоро.
— Что ж, по крайней мере, дно у него есть — и то хорошо.
Некромант кашлянул. Я обернулся.
— Ингве, вы просили предупредить вас в следующий раз, когда вы соберетесь в гости к анальному отверстию Фенрира. Мне кажется, это как раз тот случай.
— Волков бояться… — начал я, но вовремя заткнулся.
И разозлился.
— Вы, Иамен, можете с нами не идти.
— Спасибо за разрешение. Идти с вами или нет, это я уж как?нибудь сам разберусь. Просто будьте осторожны.
— Благодарю за заботу.
Смотреть ему в лицо я не мог: поэтому взял в зубы фонарик и с немалым облегчением начал спускаться в холодное чрево туннеля.
Пока мы пробирались по цверговой штольне с низким и плохо обработанным потолком, я размышлял: в какой момент Иамен перестал быть нашим пленником и стал спутником? Все мои размышления вели к неутешительному выводу, что пленником он никогда и не был. В самом деле, руки я ему освободил почти сразу. По всему, хотел бы он сбежать — сбежал бы. Мог бы еще и мертвого змея поднять и на нас натравить. Выходит… Но что выходит, я так и не успел придумать, поскольку коридор закончился еще одной шахтой, ведущей вертикально вверх.
— Вот и пришли, — непривычно тихо сказал Нили.
Несмотря на его любовь к подземелью, в карликовом ходу моему телохранителю было не по себе. И мне было не по себе. Непривычные углы, странные пропорции — геометрия этих туннелей настолько отличалась от нашей или человеческой, что прогулка по ним вела к полной дезориентации. И еще казалось, что у тебя за спиной сидит что?то маленькое, тяжелое, мохнатое, и смрадно дышит тебе через плечо. Недаром говорят, что карлы вывелись из червей, пиршествующих на костях Имира. Кем бы не обзывал нас Иамен: хоть расистами, хоть коллаборационистами — а прогрызенный червяками ход и есть прогрызенный червяками ход. Я с радостью выпрямился — в самом коридоре нам порой приходилось чуть ли не четвереньках ползти — и стал карабкаться вверх. Железные скобы были скользкими, кое?где их и вовсе не хватало, и тогда приходилось виснуть на руках или тянуться, опираясь о камни. В душе я не раз и не два вежливо попросил Вотана, чтобы крышка колодца не оказалась заперта или прижата чем?нибудь неподъемным. И чтобы наверху была ночь.
Как попросил, так и сбылось. Крышка в этом колодце оказалась из старого щелястого дерева, легкого, как пробка. Я легко откинул ее. В глаза мне ударил острый свет звезд. Судя по положению созвездий, дело шло к полуночи. Я высунулся из колодца, подтянулся, опираясь о заросшую мхом каменную кладку, и спрыгнул в сухую траву. В лицо мне пахнуло прохладным ветром. Ветер нес в себе запах далеких ледников, и сладость луговых трав, уже подвявших, но еще подставляющих каждое утро головки неяркому солнцу. Пахнуло и озерной сыростью, и тучной чернотой землей, и сосновой хвоей.
— Альпы, — сказал я.
И вылезший за мной Нили распрямился, вдохнул воздух полной грудью и, раскинув руки, блаженно выдохнул:
— Альпы.
После душного карликового хода хотелось кататься по траве и визжать, как щенку. Я бы и покатился, если бы не было со мной Нили и некроманта. Телохранитель?то еще ладно, то ли он видал, а вот Иамен, кажется, и так считал меня чем?то вроде полудурка. Так что я просто шел вниз по пологому склону, запрокинув в небо лицо, шел к небольшому озеру, шумевшему зарослями рогоза. И все же на ходу подпрыгнул пару раз, словно веселящийся жеребенок. Давешнее ощущение крыльев за спиной усиливалось. Как ни странно, я не думал об Иамене: мне хотелось подняться ввысь и лететь над этим озером, над горами, чтобы мое отражение плыло внизу. А лучше бы — моя тень. Я, кажется, совсем одурел, но больше всего мне хотелось увидеть голубой водный зрак, жмурящийся под лучами солнца. Если бы не ночь кругом…
— Не увлекайтесь, Ингве, — прозвучал негромкий голос сзади. — Это только побочное действие снадобья.
И я рухнул с небес на землю, разроняв по пути все свои белые лебяжьи перья. Никакого голубого зрака не привиделось. Черной была вода. Черной, с белыми поплавками звезд…
— Не знаю, о чем вы думаете, но еще два шага — и вы провалитесь в болото.
И вправду, у берега было топко. Из вязкой почвы с лужицами воды у меня под ногами поднимались копья тростника, серые, как посеченный дождями частокол.
— Значит, все?таки альпийское озеро, — сказал я, присаживаясь на корточки и задумчиво поплескивая пальцами в холодной воде. — Странно. Мне казалось, лорд Драупнир прочесал все озера в этих краях.
— Ваш отец?
Я кивнул. Только такой безумец, как мой дед, мог наречь сына в честь им же откованного священного оружия. И вышел сынок: прям как копье, туп, как незакаленный наконечник. Э, да что говорить…
Иамен присел на корточки рядом со мной. Я отодвинулся. Еще не хватало тереться с ним плечами. Некромант тоже опустил руку в болотную муть и нахмурился.
— Странное какое?то озеро.
— Почему странное?
Он повозился в тине и вытащил длинную белесую нить какой?то водоросли.
— Рогоз тут необычный. С какими?то неправильными метелками. И эта серебрянка… это донная трава.
— Ну и что? Вынесло волной на берег.
Иамен, не слушая меня, поднял голову и всмотрелся в небо.
— Ингве, вам не кажется, что ручка Ковша перевернута?
— Что?
— Дайте мне ваши сигареты.
— С каких это пор вы курите?
— Я не курю. Дайте.
Я полез в карман, вытащил сигареты и кинул ему… левой рукой.
— С каких это пор вы заделались левшой, Ингве?
— К чему вы ведете?
В панике я уставился на небо. Ручка Ковша — Тачки — смотрела влево.
— Так мы что, не в Альпах?
— В Альпах?то в Альпах… С какой стороны у вас сердце?
Я, как дурак, полез щупать собственную грудь. Сердце билось справа. Я вскочил, дико оглядываясь.
— Иамен, что происходит?
Некромант тяжело поднялся с колен. Таким я его еще не видел. Даже когда Нили пытал его гвоздями, даже когда он рассказывал о своей матери… Похожее выражение у него на лице появилось лишь однажды — когда он мне показывал журнальную фотографию с выставки. Фотографию с портретом его отца.
