— Иамен, не молчите.
— Ингве, только давайте без паники. Мы не в настоящих Альпах. Мы в их отражении. И нам надо отсюда очень срочно выбираться, потому что подобные отражения — часть эрликова домена. Я не могу долго здесь находиться, потому что… потому что то, что вы вскоре увидите вместо меня, вам не понравится.
Проклятые цверги! Я оглянулся на Нили, который беззаботно пыхтел в камышах, как бегемот, достигший наконец?то желанной речной прохлады.
— Вы можете нас отсюда вытащить?
— Могу. Только, когда заклинание распадется, мы с вами окажемся на дне озера. Я понятия не имею, какая здесь глубина. Полагаю, ваш телохранитель тоже не умеет плавать?
Я покачал головой. Иамен в задумчивости потер подбородок.
— Одного из вас я сумею вытащить. Двоих… не уверен.
Я закрыл глаза и набрал полную грудь воздуха. И сказал сквозь зубы:
— Иамен, я вам соврал. Я умею плавать. Просто я не решался лезть с вами в воду на том пляже. Мне очень не понравился ваш рассказ.
Я заглянул в светлые глаза некроманта. Поверил? Не поверил? Он с минуту смотрел на меня изучающе, потом ответил:
— Ничего страшного. Если, конечно, вы не врете мне сейчас.
Помолчав, добавил:
— Найдите мне плоскую гальку.
Плоскую гальку найти было не так?то легко — это вам не морской бережок. Вдобавок, небо закрыли тучи, и даже мое ночное зрение помогало слабо. Тем не менее, после четверти часа рытья в вязком, как гудрон, иле галька нашлась. Иамен отмыл ее в озерной водичке, а потом вытащил катану и острием принялся выцарапывать на камни какие?то знаки. После чего порезал палец и добавил к знакам каплю собственной крови. Затем прошел дальше по берегу, там, где камышовые заросли обрывались, и расстилалась чистая водная гладь.
— Позовите Нили.
Я позвал. Нили вывалился из рогоза, как преследуемый борзыми кабан.
— Станьте рядом со мной.
— Что тут происходит? — вопросил мой телохранитель.
— Ничего. Просто иди сюда. Стань рядом с Иаменом.
— Зачем? — подозрительно спросил Нили.
— Затем, что я так приказываю.
Усмешку некроманта я проигнорировал. Тот встал, чуть отведя назад руку с галькой. Такую позу принимают мальчишки, пускающие блинчики по воде.
— Когда я кину камень, вы, Нили, и Ингве — наберите побольше воздуха. На третьем прыжке начнется. Готовы?
— Что начнется? К чему готовы? Что вы тут с этим труповодом затеяли?
— Заткнись и делай, как он сказал.
Нили обиженно замолчал. Иамен напружинил руку, дернул кистью и без замаха швырнул камень. Галька поскакала по озеру. Раз. Два. Три.
Меня оглушило ревом, легкие и грудь сжало как в тисках, на глаза надавило, в ушах раздался колокольный звон. Я отчаянно оттолкнулся от мягкого дна и поплыл наверх, поплыл, осознавая, что не выплыву. Вокруг было так черно, что вскоре я потерялся: где поверхность, где дно, куда я плыву? Легкие разрывало. Я сжал зубы, и все же в рот мне залилась вода, выталкивая последние пузырьки воздуха. Я сделал безнадежный рывок, захлебнулся и провалился в черноту, где не было ни низа, ни верха, лишь быстрый?быстрый стук моего сердца.
Тук. Тук.
— Он дышит!
Я попробовал открыть глаза, но прежде, чем успел что?нибудь рассмотреть, из меня хлынула вода. Кто?то помог мне перевернуться на бок. Задыхаясь и кашляя, я боролся со спазмами, а вода все лилась и лилась в жидкую грязь, в которую упиралось мое лицо. Наконец поток иссяк, только в груди нестерпимо жгло. Я сплюнул последние капли и перевернулся на спину. В лицо мне уставился ковш Большой Медведицы. Ручка у ковша была, как и положено, справа.
— Мастер Ингве!
— Коханый!
— Идиот.
Последняя реплика окончательно привела меня в чувство. Надо мной склонились три бледных лица. Одно из них было бледным всегда, потому что у навок по жизни кожа выбелена водой. На фоне чернющей и мокрой насквозь бороды белизна щек Нили выглядела особенно пугающе. Иамен был просто бледен и, по традиции, мокр с головы до ног. Впрочем, вода лилась со всей троицы.
Увидев, что я очнулся и смотрю осмысленно, Ганна упала мне на грудь и запричитала по?украински. Впрочем, причитания быстро сменились гневными воплями, и, провизжав:
— Ты йолоп! Дурэнь! Як ты злякав мэнэ! Я вжэ гадала, що ты помэр! — Ганна отвесила мне две звонких пощечины.
Я рефлекторно перехватил ее руку, занесенную для третьего удара.
— Отпустите девушку, — сказал Иамен. — Она вам жизнь спасла.
И, тише, добавил:
— А могла бы и не спасать.
Ганна вздрогнула и отвела глаза. Но что?то в них такое промелькнуть успело, отчего я понял: не сразу, ох не сразу навочка моя кинулась меня, утопающего, вытаскивать. Были бы мы сейчас с ней на дне, в темной прохладной мгле, вдвоем навсегда.
Ганна поднялась с земли и, отступив на шаг, сказала тихо:
— Я и не думала.
Иамен усмехнулся обычной своей суховатой усмешкой:
— Думали, милая, думали. И поделом бы ему было.
Ганна встрепенулась, и я подумал: все, некроманту несдобровать. Выцарапает моя коханая ему сейчас ясные очыньки. Иамен, кажется, тоже так решил, потому что быстро попятился. Но тут не успевшая начаться свара прервалась странными звуками. Мы оглянулись. Нили стоял на коленях, по пояс в прибрежной траве, и рыдал во весь голос. Сжатые кулаки его упирались в болотистый грунт, плечи тряслись, по щекам катились слезы.
— Ты чего? — обалдело спросил я.
Попробовал встать, поскользнулся и снова плюхнулся на задницу. Нили, ни слова не говоря, грузно поднялся, смахнул влагу с лица и, сгорбившись, пошел в темноту вверх по склону.
— Что с ним?
Иамен пожал плечами.
— А как вы думаете? Смысл его жизни, его долг, его
На душе у меня сделалось нехорошо, но, чтобы скрыть смущение, я нагло ухмыльнулся:
— Подумаешь, какая фифа. Мало ли что я от него терпел.
Ганна зашипела, как обваренная кипятком кошка, и сиганула в озеро — только круги по воде пошли. И остался я один на один с Иаменом. Он снова посмотрел на меня свои странным взглядом, то ли сочувствующим, то ли оценивающим. После долгого молчания некромант наконец сказал:
— Вам, Ингве, совсем не интересно, что вы притащили со дна? Вы так вцепились в эту железяку, что Нили пришлось разжимать вам пальцы, я не смог.
— Я притащил?..
Я оглянулся. На мокрой траве у меня под правой рукой лежал меч. Длинный прямой клинок с тонкой
