советской подлодки, а также бобины кинофильма с кадрами, показывающими деятельность советских ВМС. Все кадры интересные, но ни одного настолько ценного, чтобы сделать «Белесого» звездой всего Атлантического флота.
Вместо него звездой оказался другой человек, Киннерд Макки, не только сфотографировавший в 1967 году советский атомный ледокол, который вели на буксире, но и взявший пробы воздуха на радиацию, подтвердивший, что на ледоколе было происшествие с атомным реактором. На следующий год Макки сделал фотоснимки крупным планом и записал шумовые автографы не одной, а двух советских атомных подводных лодок второго поколения: многоцелевой и ракетной с крылатыми ракетами, которые в НАТО наименовали «Виктор» и «Чарли». Он обнаружил одну из этих лодок около острова Новая Земля на границе между Баренцевым и Карским морями, где находился основной советский полигон для испытаний ядерного оружия.
Как и «белесый» Мак, Макки был обнаружен. Он сделал снимок советских моряков, стоявших на палубе одной из лодок, указывающих кому-то на перископ, после чего советские надводные корабли сразу же начали погоню. Макки пришлось отрываться от них, увеличив скорость. Наконец, подлодке «Дейс» (бортовой номер SSN-607), которой он командовал, удалось уйти под опасные льды Арктики. Отойдя на безопасное расстояние, он всплыл и продолжил поход, обнаружив через неделю еще одну новую советскую подводную лодку.
«Джентльмены, ставки игры в покер повысились в Баренцевом море», – объявил Макки по возвращении на заседании объединенного комитета начальников штабов и министерства обороны. Ему удалось овладеть вниманием присутствующих сообщением, которое не было менее драматичным из-за того, что он не упомянул в нем, что был обнаружен, и не продемонстрировал снимок советских моряков, указывающих на его подлодку «Дейс». Демонстрация слайдов и фотоснимков, сделанных через перископ, прошла так успешно, что его непосредственный начальник даже и не подумал покритиковать его за то, что Макки был обнаружен.
Судьбы Мака и Макки складывались по-своему. Если Мак продвигался вверх постепенно, то Макки был одним из тех, кому с самого начала была уготована быстрая дорога наверх. На подлодке «Дейс» он добился повышения бдительности своих младших офицеров, пообещав несколько ящиков лучших сортов виски тому, кто поможет обнаружить новую советскую подводную лодку. Он завоевывал уважение адмиралов такими удивительными рассказами о своих подвигах, что эти люди, руководившие подводными силами США, никогда не помышляли ставить под сомнение степень его риска.
У Мака также был и другой соперник на Атлантическом флоте. Командир подлодки «Рей» (бортовой номер SSN-653) Альфред Келлн первым сфотографировал подлодку типа «Янки». Был еще капитан второго ранга Гай Шаффер, командир подлодки «Гринлинг» (бортовой номер SSN-614), который проскочил как под подлодкой «Чарли», так и под «Янки» за несколько месяцев до того, как Мак обнаружил ее. Это дало возможность экипажу «Гринлинга» записать характеристики шумов, которые советская подлодка создавала в воде, а также с помощью новой, приспособленной к работе в условиях слабой освещенности телевизионной камеры через перископ заснять на видеопленку ее корпус и гребной винт. Действительно, «Гринлинг» подошла так близко к днищу «Янки», что если бы советские подводники в тот момент взглянули на свой глубомер, то океан показался бы им очень мелким, возможно, не глубже 4 метров.
Маневр, известный как «проход под корпусом», был исключительно опасным. В любой момент одна из советских лодок могла пойти на погружение и придавила бы «Гринлинг», но и результаты этого маневра были огромными. ВМС США получили первый акустический «автограф» подлодки типа «Янки», и этот «автограф» был быстро введен в компьютер сетей подводных гидрофонов.
Но оставался еще один вопрос: будут ли данные, собранные подлодкой «Гринлинг», достаточными, чтобы выделить шумы подлодок типа «Янки», выходящих в открытый океан, от шумов рыболовных судов, морских животных и течений? Никто не мог быть уверенным в этом до тех пор, пока кто-нибудь не совершит длительное преследование во время реального развертывания подлодок «Янки».
…Гонка началась. Мак и другие командиры лодок по очереди устремлялись в район севернее 50-й параллели, без связи с береговым командованием, в сторону Баренцева моря и портов, где базировались советские подлодки типа «Янки». (Тесно координируя свои усилия с американскими подлодками, британские лодки иногда помогали проводить беспрерывное наблюдение за советскими портами в Баренцевом море. Были только две британские лодки, способные выполнять эту задачу. Они подходили к советским берегам весной и осенью. Но эти британские лодки были предназначены для выполнения шпионских задач, на чем и специализировались их командиры и экипажи. Они хорошо выполняли эти задачи и были агрессивны. Британский королевский ВМФ имел склонность к конфронтации с советскими кораблями. Однажды советский надводный корабль установил линию спаренных цилиндрических буев в Сицилийском проливе, около Италии. Разведке США казалось, что это была попытка создать акустический барьер, своего рода плавучую сеть гидрофонов. Между Государственным департаментом США и Военно-морским министерством началась интенсивная переписка. Обсуждался вопрос, стоит ли ВМС США пойти в тот район и захватить буи, но неожиданно кто-то заметил, что они исчезли. Оказалось, что у британцев была на Мальте эскадра эсминцев, которая вошла в Сицилийский пролив и из орудий расстреляла буи все до одного.)
Удобный случай подвернулся Маку в сентябре 1969 года. Когда «Лэпон» выходила из Норфолка, на ее борту имелись огромные запасы яиц, мяса и различных фруктовых сиропов – типичный набор продуктов на длительный поход. В кают-компании находился еще и трехмесячный запас мороженой черники. У Мака был волчий аппетит на чернику и черничные сдобы, и он поделился своим страстным увлечением с экипажем. На борту лодки имелось достаточно компонентов, чтобы еженедельно устраивать вечеринки с пиццей. Для того, чтобы развеять скуку, на лодке поместили даже игральный автомат – «однорукий бандит».
На борту «Гаджен» или других дизельных лодках, разумеется, не находилось места, чтобы устанавливать игральные автоматы, когда они выходили на первые специальные операции. «Лэпон» выгодно отличалась от них. По крайней мере, здесь каждый член экипажа имел свое спальное место, а не спал по очереди. Правда, койки были двухъярусные, на каждого приходилось около 5 квадратных метров пространства, которое могло быть отделено занавесом. Парни небольшого роста даже могли разместить в ногах книжную полку. Почти каждый имел выдвижной ящик, единственное место, где моряки хранили запасы на три месяца ночного белья, форменной одежды и всего того, без чего, по их понятию, они не могли обходиться.
На атомных лодках не ощущалось дизельного смрада и мучительного конденсата, как на дизельных лодках. На «Лэпоне» было сравнительно комфортно, насколько можно говорить о комфорте при длительном нахождении в «закрытой канализационной трубе». Для большинства подводников контакт с внешним миром ограничивался просмотром отдельных кадров, которые из перископа передавались на телевизионный экран в кают-кампаний, да еще короткими строчками посланий, что разрешалось пересылать женам и родителям несколько раз за поход. В остальном жизнь была строго регламентирована: шесть часов – вахта, двенадцать часов – ремонт оборудования, бесконечная канцелярская работа и сдача экзаменов по специальности. Официальная эмблема подводников – «Дельфин» вручалась только после сдачи квалификационных экзаменов почти по всем системам подлодки.
Но находились и другие способы поддержания здоровой психики, и сам Мак содействовал этому. Он устраивал вечера песни «пойте вместе с нами», умудрившись собрать около дюжины любителей-гитаристов из им же самим подобранного экипажа. Томми Кокс был одним из них, снова прибывший на лодку, принеся с
