– Доченька! Любушка! Аленушка! Доченьки мои милые, девочки любимые! – Ее тяжелое тело накрывает меня сверху, я не удерживаю равновесия и валюсь на мертвую Любу.
– На кого ты нас оставила? Зачем ушла? – причитает старуха сзади. Плакальщица затягивает свою арию. Толпа напирает, напирает, воздуха совсем не остается. Ее лоб пахнет тлением. Пора закрывать окно!
Я вырываюсь, разбрасываю в стороны навалившиеся тела, расталкиваю толпу и бегу прочь, прочь. Там, сзади, что-то происходит, но я не оборачиваюсь, я бегу, бегу. Я не знаю, как выбраться с кладбища, но, наверное, если долго бежать, не оглядываясь, выход найдется сам.
А вот и ворота. Машина, автобус. Там, дальше, дорога. На Февральскую улицу.
Лес и поле. До домов далеко. Это кладбище не принадлежит городу. Это кладбище – видение, фантастическое кладбище. Вырваться из плена видений – и все встанет на свои места. Бежать по дороге к домам.
Бежала я долго. Мимо проносились машины. Мне почему-то не пришло в голову остановить попутку. Наконец добралась до поселка. Но тут началось самое сложное – я запуталась в переулках и окончательно заблудилась. Мне показалось, что начало смеркаться. Но это просто солнце зашло за тучу. Пошел дождь. Я почувствовала, что смертельно устала. Сесть бы где-нибудь, передохнуть. Но в округе не было ни одной скамейки, только черные дома и заборы. Это не наш город. Как же отсюда выбраться?
Переулки, заборы, черные бревенчатые дома внезапно кончились – я вышла на обычную улицу. Невдалеке виднелся навес автобусной остановки. Слава богу, кошмар кончился.
На остановке стояли люди – обычные люди, такие, какие ходят по улицам и ездят в автобусах. Я присоединилась к ним – влилась в толпу живых. Они разговаривали, курили, улыбались, хмурились, шумно вздыхали, сплевывали в сторону. Как спокойно, как хорошо! Подъехал автобус, часть из них зашла, часть осталась. Я тоже осталась, потому что номер оказался совсем не подходящим. И вообще на автобусе мне ехать расхотелось – здесь, в живом мире, наверное, не проблема поймать такси.
У меня в кармане зазвонил телефон. Зазвони он немного раньше, там, в переулках, я, наверное, и отвечать бы не стала, восприняла бы его как нечто несуществующее. А теперь я спокойно извлекла телефон из кармана, нажала на связь.
– Алена?
Вот так так! Валерий! Кажется, жизнь окончательно возвращается в нормальную колею.
– Привет, Валера! Ты уже вернулся из Египта? – Я засмеялась, мне мой вопрос показался остроумным, потому что, конечно, ни в каком Египте он не был.
– Вернулся, – хмуро буркнул Валерий – моей шутки он не оценил. – Тут вот какое дело: нам нужно срочно встретиться. Это касается тебя. Ты можешь сейчас приехать?
– Могу-то могу. А что за срочность? – продолжала я играть в беззаботность.
– Тогда приезжай. Только я не дома. Я в квартире Кручевского.
– Кручевского? Это еще кто такой?
– Ты разве не знаешь? Адвокат, один из самых известных в нашем городе.
– Впервые слышу! И что, мне ехать к этому Кручевскому? Что за дичь?!
– Тебе понадобится адвокат, Алена, – значительно произнес муж, и мне стало отчего-то не по себе. – Мы сейчас как раз разговариваем по твоему делу. Обязательно приезжай.
– Ну… хорошо. Только я не понимаю.
– Записывай адрес.
Он продиктовал мне адрес и повесил трубку, не слушая никаких возражений. Как по заказу, сразу же к остановке подъехало такси.
Адвокат. Зачем адвокат? Адвокат требуется человеку, который совершил преступление. Но я ничего такого не совершала. Или мое преступление – это Люба? Я не виновата в ее смерти, совсем не виновата. Так и мать ее считает. Люба сама убила себя и тоже меня не винила, раз ушла, убралась восвояси, к себе на улицу Февральскую. Впрочем, с этим много неясностей.
Есть еще некая Аристова, любовница отца, убитая на моих глазах. В милиции отнеслись ко мне с большим подозрением – думаю, они вполне допускают, что я так или иначе участвовала в ее убийстве. А отец так прямо и сказал: ты убила мою девочку, я добьюсь обвинения. Вероятно, уже начал добиваться – тогда, конечно, адвокат мне просто необходим. Только как же об этом узнал Валерий, если был все это время в Египте или где там еще, куда дозвониться совершенно невозможно?
Да еду ли я в такси, или мне только кажется? В такси я сегодня уже ехала. На несуществующую улицу. Я вспомнила, в феврале была какая-то промежуточная революция! Может, тогда улица и существует. Конечно, существует, я ведь на ней была! И похороны…
Похороны – фантомны.
Но на этот раз, кажется, все действительно так и есть: таксист реален, улица реальна – он не стал удивляться, искать по карте, отрицать ее существование; и за окном вполне реальный пейзаж: город – наш город. Только голова у меня очень болит.
Как просто сойти с ума!
Она меня ударила по голове. После этого и начались странности. Нет, они начались до этого: цветы, полотенце с халатом, чашка – я отлично все помню! Но это были не главные странности, пустячные странности, главное стало происходить потом. Как знать, может, я и убила. И Любу убила, и Аристову. А Валерий узнал и бросился искать адвоката. В «Египет» отправился искать адвоката. И сейчас они сидят с ним на улице Зелинского, обсуждают мою проблему и ждут меня, чтобы продолжить обсуждение. Я убийца двух человек…
Вздор и бред! Я никого не убивала!
Мы заехали в удивительно зеленый район. Ну правильно, где же и быть улице Зелинского, как не в таком зеленом районе? Улицы, улицы. Как много новых улиц я сегодня узнала! Приятный двор. В таком дворе жить да радоваться. Этот адвокат, очевидно, рад. Как его там? Кручевский? Никогда о таком не слышала!
Нужная мне квартира отыскалась на пятом, последнем, этаже. Дверь была приоткрыта. Я остановилась, не зная, как это понимать и что в связи с соответствующим пониманием предпринимать. Может быть, необходимо соблюдать конспирацию – нельзя звонить, нельзя стучать, заходить, и все, ведь дверь не закрыта? Они на то и намекают незапертой дверью, Валерий и Кручевский? Но с другой стороны, в чужие дома так не входят. И вообще, неудобно. Но дверь не закрыта…
Я решительно, не позвонив, не постучав, толкнула незапертую дверь. Оказалась в прихожей, такой же темной, как сени на Февральской в доме покойной Любы. И что делать теперь? Позвать Валерия? Позвать Кручевского? Двигаться дальше, в лабиринт неизведанных комнат? Вернуться назад, за дверь, позвонить, дождаться приглашения: проходите, чувствуйте себя как дома, присаживайтесь в это кресло, здесь вам будет удобней, чаю, кофе, есть свежевыжатый апельсиновый сок? Интересно, этот Кручевский здесь живет или это неофициальный офис для конфиденциальных бесед с привилегированными клиентами? Я слышала, с адвокатами иногда расплачиваются квартирами, когда дела слишком плохи, а денег нет.
Так что же мне выбрать?
Прихожая так похожа на сени, что становится жутко. И даже там, в углу, что-то белеет – не крышка ли гроба?
Вздор, бред!
Как тихо, голосов не слышно. А ведь должны быть слышны голоса, если два человека в квартире, если они что-то там обсуждают.
Обсуждают не что-то, обсуждают мои дела. Так сказал мне Валерий. И я ему поверила. Наверное, поверила, раз приехала сюда. Приехала и вошла в квартиру. Ну а раз вошла, значит, надо идти дальше.
Пять дверей – которую из них выбрать? Две эти, слева, можно сразу сбросить со счета – больше всего они похожи на такие, которые ведут в ванную и в туалет. Та, с матовым стеклом, по коридору, очевидно, на кухню. Значит, одна из этих, деревянных.
Я выбрала двустворчатую, толкнула и замерла на пороге, не решаясь войти. Большая комната: кресла, диван, телевизор, столик – на столе телефон. Людей нет – ни Валерия, ни адвоката Кручевского. Скорее всего, их нет и в той, другой, комнате. Наверное, вышли – по моему делу. А дверь оставили приоткрытой,
