– За что?
– Ну, я вас так напугала. И не сразу сюда поехала, а сначала к брату в больницу.
– Что вы, совсем не сержусь!
Мне было легко и хорошо и девушка Каролина очень нравилась. Любен – не Любин брат, просто болгарское имя. И черные волосы и смуглая кожа Каролины – просто болгарская внешность. Никакой она не курьер смерти, она посыльный радости. Можно спокойно выпить с ней чаю, поболтать немного, оставить свой адрес, пригласить заходить в гости и пойти домой. Моя улица Мира, конечно, тоже исправилась, перестала быть чужой, незнакомой.
– Как вас зовут?
– Алена Озерская. – Я с наслаждением произнесла свое имя – оно вернулось ко мне вместе с реальностью, теперь оно только мое, единолично мое, и больше меня не подведет.
– Пойдемте, Алена, на кухню, я что-нибудь приготовлю и покормлю вас, вы ведь, наверное, весь день ничего не ели.
Я огляделась: мы, оказывается, все это время просидели на полу в прихожей, а я и не заметила. Царапнуло какое-то воспоминание, но я не поняла – какое. Прихожая, я сижу на полу – совсем недавно со мной уже было такое, но с чем это связано? Прихожая, пол… Нет, не могу вспомнить!
– Пойдемте, вам нужно покушать. – Каролина легонько потянула меня за руку. – Я купила по дороге кое-каких продуктов – в основном мясо. Вы любите мясо? Я обожаю, без мяса совсем не могу. И Любча любит. Мы с вами сейчас поджарим свиные отбивные, мне достались отличные куски. Пойдемте.
Я с трудом заставила себя встать: воспоминание билось в голове и никак не давалось в руки, я так сосредоточилась на том, чтобы его поймать, что совершенно обессилела: прихожая, пол – вспомнить нужно обязательно, от этого зависит… Что, черт возьми, от этого зависит?
Каролина усадила меня за стол и принялась хлопотать – чувствовалось, что это доставляет ей удовольствие: отбила мясо, вымыла овощи. Надо бы ей предложить свою помощь…
Прихожая, я сижу на полу. Это моя прихожая. Почему я сижу на полу?
Отец! Это был мой отец! Он обвинил меня в убийстве той женщины, кажется, Аристовой. Обвинил, ударил и ушел, напоследок грохнул дверью. А до этого стучал железным кулаком. Я фильм смотрела и не хотела открывать. Я «Амадея» смотрела…
«Амадея» я хотела подарить Маше Новиковой.
Как же я опять забыла?! Маша в заложницах, я шла ее спасать. Почему я все время об этом забываю?
Я шла спасать Машку, а оказалась в этой квартире. Мне нужно срочно позвонить тете Саше!
Я сорвалась с места и метнулась в прихожую. Каролина что-то испуганно прокричала мне вслед. Телефон никак не отыскивался. Куда я его дела? Я ведь уже пыталась звонить, но пришла Каролина – и реальность, хотя бы относительная, от меня опять ускользнула. Я пыталась дозвониться, я вытащила телефон из кармана куртки и…
Да вот же он, на полу! Наверное, выронила, когда появилась Каролина. Не дай бог, сломался!
Телефон работал, но тети-Сашин номер так и не отвечал, ни домашний, ни сотовый.
Мне нужно ехать к ней, срочно ехать! Нет, сначала зайти домой, найти телефоны Бородина и Никитина, позвонить, а потом ехать к тете Саше. Да я ведь и шла домой, я ведь так и собиралась сделать.
Совершенно забыв о Каролине, я схватила с вешалки куртку и начала одеваться. Ужасно грязная куртка, и туфли не лучше.
– Куда вы, Алена?! – Каролина стояла в проеме кухни и с испугом смотрела на меня. – А как же ужин?
– Мне нужно идти, у меня несчастье. Я забыла, а теперь вспомнила. Простите, пожалуйста, мне действительно нужно.
– Я вас провожу. – Она решительно сорвала с себя фартук, бросилась на кухню – наверное, чтобы выключить газ, – и тут же вернулась. – Мне кажется, вы все еще неважно себя чувствуете.
– Да нет, все в порядке, я сама прекрасно дойду.
– Я за вас отвечаю перед братом, так что, извините, но я все-таки доведу вас до дома. Вы одна живете или с родственниками?
– Одна, но честное слово, не стоит, – запротестовала я, но она уже надевала плащ.
– Идемте.
Мы вышли из квартиры, спустились на лифте вниз. Уже совсем стемнело, горели фонари.
– Мира, семьдесят пять, я правильно запомнила? – Каролина взяла меня под руку.
– Правильно.
– Это совсем близко, через три дома. Как странно, – Каролина засмеялась, – вы с Любеном живете бок о бок, в одни и те же магазины ходите, наверняка не раз стояли в одной очереди и не обращали внимания друг на друга, разве кто-нибудь из вас мог предположить, что однажды ваши пути пересекутся?
– Да, действительно странно, – пробормотала я подавленно.
Странно было совсем не это. Мы вышли на улицу Мира – улицу я не узнала, чужая, незнакомая была улица, не моя родная Мира, опять не моя. Город не мой, чужой город. Ничего не изменилось! Ничего не изменилось, реальность не вернулась ко мне. Мир продолжает пребывать в сумасшествии, я никогда не найду дорогу домой. И телефон тети Саши молчит. Да он потому и молчит! Из этого чужого, больного мира нельзя дозвониться.
– Вам плохо? – Каролина с участливым беспокойством всматривалась в мое лицо. Кто она, эта Каролина? Призрак другого мира или все-таки я – чей-то призрак? Я не знаю, что со мной произошло. Меня увезли, затолкнули в машину и увезли – куда меня увезли? Есть я или нет? – Послушайте, Алена, я вижу, вам совсем плохо, давайте вернемся.
Вернемся! Ей легко говорить! Она-то в этом мире чувствует себя прекрасно, Каролина – старожил этого мира, вернуться куда угодно ей ничего не стоит, а как вернуться мне?
– Господи! Да вы сейчас сознание потеряете! Что я тогда буду делать? Я не Любен, мне вас не донести.
Чужие фонари так ярко горят, освещая чужую улицу, выставляя напоказ погрешности моего сознания. Сознание мое давно дает сбои, чего она так волнуется?
– Точно сейчас упадет в обморок! – Каролина крепко обхватила меня двумя руками, оберегая от падения. Наивная девочка! Обморок морочит меня давно, удержать меня уже никому не удастся.
– Пустите! – Я попыталась освободиться, но она не отпускала, совсем как тогда, в прихожей ее призрачной квартиры. Вернее, призрачной квартиры ее призрачного брата Любена. – Да пустите же! Не бойтесь, сознания я не потеряю, терять больше нечего!
– Вам надо к врачу.
– Мне надо домой, только это, как выяснилось, совершенно невозможно.
– Почему невозможно? – Она так по-детски доверчиво это спросила, что мне даже жалко ее стало. И в то же время я ей позавидовала: с ней-то уж точно никогда ничего подобного не произойдет.
– Да потому что город этот – не мой город.
– Не ваш? Вы разве не здесь, не в Северске, живете?
– В Северске? При чем здесь Северск?
– Как при чем? – Каролина совсем растерялась. – Это Северск. Наш город – Северск.
– Северск?
Я еще не до конца осознала то, что услышала, но блаженство накрыло меня как теплое, мягчайшее пуховое одеяло – можно кутаться, кутаться, отогревать замерзшую насмерть душу. Я еще не до конца осознала, но страстно, до сладкой боли, полюбила эту почти незнакомую девушку Каролину. Мне плакать хотелось и ее целовать – зацеловать до полусмерти. И этот чужой город Северск я полюбила, и улицу Мира – побратим моей улицы Мира, и брата Каролины, Любена, полюбила и за что-то, не до конца осознанное, почувствовала к нему благодарность, великую благодарность, такую, что захотелось немедленно сделать что-то для него очень важное и делать потом это важное всю оставшуюся жизнь – религиозные люди в таких случая поминают человека в своих молитвах и ставят свечки в церкви за его здоровье. Я еще не до конца осознала, но поняла, что все плохое кончилось, впереди теперь только хорошее – счастье, счастье без границ, молодость и красота на всю оставшуюся жизнь, любовь, которой ни у кого никогда не было,
