солдатах, которые остались под открытым небом. Впрочем, не сахарные.
На первый вопрос Карла Джамбаттиста ответил утвердительно.
– Здесь действительно побывали Орсини.
И на второй вопрос утвердительно.
– Всех до единого, иначе ловушка не стоила бы и слов о ней.
Третий вызвал неподдельное удивление.
– Помилуйте, синьор! Конечно, видели. Мы наблюдали за вами от самой Остии. Но что такое Андреевский крест? Это две полоски на куске материи! Их может провести свинья, может папа римский, могут Сфорца, Борджиа, Монтекки, Капулетти, Орсини! Как мы можем доверять кажимости?!
Карл так и сел где сидел. Военное искусство открыло ему свои новые, непредвиденные грани. На старикана невозможно даже обидеться. Ведь действительно – а что если папа, который заодно с Орсини (это Карл уже научился понимать из невысказанного), подучил бы кондотьеров прикинуться бургундами? И застал бы ненавистных ему Колонна врасплох? А, каково?
Итальянцы, как водится, со своим Возрождением перли впереди планеты всей. Пока Европа добродушно наносит на стяги львов, лилии и кресты характерных форм и расцветок, чтобы всяк мог видеть: вот идет герцог Оранский, а вот Бретонский, а вот король Английский, здесь уже давно все поняли. Поняли суть тотальной войны и политической подставы, природу навигационных ошибок бомбардировочных эскадр и гениальную простоту зондеркоманд, укомплектованных переодетым осназом НКВД. Титаны!
Расширение спектра сознания Карла сопровождалось малозаметными внешними эффектами, которые однако же не укрылись от опытного ловца человеков, Джамбаттиста Колонна.
– Мы в своем уме, синьор, поверьте. Подлость Орсини не знает предела. У нас даже есть такая поговорка: «Ни на земле, ни в море синем вам не найти гнусней Орсини». Конечно, стихи дрянь, но схвачено верно. К счастью, семья Колонна умеет дружить. Нас вовремя предупредили, и вот, – Джамбаттиста хлестко щелкнул пальцами, – полный двор подарков для папы.
– Вы нарочно не прибрали трупы?
– Конечно. И ваших людей мы сюда впустили нарочно. Потому что я хочу попросить вас об одном одолжении.
Чем дальше, тем таинственнее. Забредши в гости к упырям, не рассчитывай получить на ужин морковного зайца. И о чем же он попросит, если здесь полно моих солдат? Разве что сложить терцину в память о встрече.
– Слушаю, – сказал Карл голосом столоначальника.
– Вы должны отсечь кондотьеров от папского поезда. Остальное мы сделаем сами.
Деловой старикан. Понимает, что уломать бургундского графа убить папу собственноручно не выйдет. А вот отсечь кондотьеров – пожалуйста. Что им стоит, бургундам – помахать железяками лишний разок?
Д’Эмбекур, стоявший за спиной графа, лязгнул мечом. Он его достал из ножен, идиот. Не учился у Брийо, наверное: клинок без определенной цели не обнажай, ибо демонстрация намерений без их реализации недостойна бойца и оскверняет оружие. Не говоря о швейцарцах, которые хуже детей. Д’Эмбекур может их спровоцировать на драку, и те сдуру сцепятся с этими шавками. Сцепятся и проиграют, потому что здесь тесно.
Двадцать молодчиков Колонна вопросительно посмотрели на отца семейства. Стало уныло, безысходно ясно: стоит Джамбаттиста не так моргнуть, и начнется задача об одной луже и сорока кровостоках. Рано или поздно ее решат солдаты, но Карл этого не дождется.
– Сир д’Эмбекур, спрячьте оружие. Вы нарушаете обычаи переговоров.
Маршал не возражал. Он недвусмысленно выразил свой протест итальянцу, а вызвать его на поединок все равно не мог – Джамбаттиста едва ли был дворянином соответствующего ранга. Совесть д’Эмбекура успокоилась, и меч вернулся ножнам.
– Так вы согласны?
Карл чувствовал, что старикан его сильно пиявит. Пожалуй, такой может высосать человека без остатка дня за три.
– Конечно, нет. У меня на это сорок девять причин. Но я не приведу ни одной. Вы арестованы. Именем Его Святейшества приказываю вам и вашим людям сложить оружие.
– Вы превышаете свои полномочия, граф Шароле. Это я вам говорю как доктор канонического права. Вы не можете арестовать меня, поскольку находитесь в моем наследном владении, грамота на которое выдана семье Колонна императором германской нации.
Рев ливня дорос до критической отметки. В нем уже терялись краткие гласные и оттенки интонаций. Карл и Джамбаттиста, застывшие в креслах и насмерть перепуганные, перебрасывались титрами немого кино.
– А я как лицо, наделенное всей полнотой и светской, и духовной власти над территорией, где квартирует крестоносное воинство, заявляю, что располагаю правом свободы и имущества над любым нобилем[134] вплоть до принца крови или выборного монарха!
Карл плохо слышал себя, но он знал – это не важно. Совершенно не важно. Важно не ошибиться ни в одном параграфе, ни в одном слове. Иначе все.
– Ваша власть получена вами на срок крестового похода из рук папы, а семья Колонна имеет особые привилегии над Остией на вечные времена. До второго потопа. До Армагеддона.
– Срок действия и давность привилегий не входят в наше рассмотрение. Именем Его Святейшества. Приказываю. Сдать оружие.
– Его Святейшество – чужеземец в наших краях. Он испанец, вестгот. По древним законам Рима должность верховного понтифика не может принадлежать не гражданину. А гражданин не может не быть римлянином.
– Ложь. Со времен диктатуры Суллы гражданином Рима может быть любой латинянин. Со времен домината Диоклетиана – любой рожденный в империи. Испания была покорена еще до Помпея и с тех пор всегда принадлежала империи. Следовательно, испанец имеет право на верховный понтификат.
Черный цеппелин грохотал прямо над головой. Струи дождя сплетались в водяные бичи и вырывали из стен замка цельные куски кирпичного мяса.
– Королевство вестготов отложилось от империи одним из первых. Там процветала арианская ересь. За это вестготы были наказаны нашествием сарацин. Из кары явствует и состав преступления. Следовательно, вестготы преступники и еретики. Но папа не может быть преступником и еретиком. Алонсо де Борха – не папа, а самозванец.
Это были уже не аргументы, а белиберда. Старик спекся.
– Страдания не всегда ниспосылаются как кара Божья, но и во испытание веры. Вспомни Иова, разрази меня гром! – Карл вскочил на ноги и притопнул.
– Книга Иова не включена в канон! – Джамбаттиста тоже вскочил на ноги. И, чуть поколебавшись, добавил с расстановкой:
– Разрази
Он явно полагал себя победителем.
Молния – идеально ровная, словно луч боевого лазера, и ослепительная, словно Солнце – пробила крышу цитадели, прошла через потолок глухого зала, вошла в темя Джамбаттиста, вышла из его промежности и ушла в пол. Таким глава семьи Колонна запомнился Карлу навсегда: светящимся изнутри, как океаническая креветка, и приблизительно так же пахнущим.
Замок был расколот надвое. Трещина змеилась по полу через кучу пепла, что осталась от Джамбаттиста, взбиралась на стены, замыкалась на потолке и ширилась, стремительно ширилась.
Штормовой ветер вперемешку с мальстримами ливня ворвался в зал, срывая огонь с факелов, ослепляя и без того ослепленных людей, увлекая опустевший трон хозяина в гущу молодых Колонна.
Плотина, отделявшая ров с кольями и собаками от Тибра, уже давно рухнула. Вонючие струи великой римской клоаки кружили вокруг цитадели, вырвавшись из каменного ложа. Склоны холма поползли неопрятными пластами глиняной лавы. Цитадель вздрогнула, как торпедированный корабль, и начала тонуть. Северо-восточная часть – нос корабля, юго-западная – корма корабля. А капитан корабля в астрале.
