Гладь синего моря тиха и светла, Вечерней зарею алеет; Но смутен властитель, в душе его мгла, Ему королевская власть не мила, Былое над ним тяготеет. Придворные видят, что надо развлечь Упорную скуку владыки И бремя печали с Канута совлечь; И вот начинают хвалебную речь: 'Что грустен, король наш великий? Что значит твой скучный и сумрачный вид? Ты счастлив, король величавый! Все царства земные возьмешь ты на щит! Весь мир золотыми лучами покрыт Тебя озаряющей славы! И в мирное время и в грозной борьбе Величье твое неизменно. Ты стал повелителем самой судьбе. Весь Север под властью твоею. Тебе Нет равного в целой вселенной!' Но к льстивым речам равнодушен Канут, Утехи он в них не находит. К ногам его синие волны бегут И пеной морскою его обдают. Все ближе к волнам он подходит. 'Глядите, глядите! — льстецы говорят, — Как волны морские покорно Ложатся к ногам повелителя в ряд. Глядите! и волны с Канута хотят Смыть тень его грусти упорной! Дивимся мы власти его и уму. Кто в мире так силен и славен? Он в жизни своей покорялся кому? Но даже стихии покорны ему… Он бог, он создателю равен!' Тогда обратился властитель к льстецам И молвил им грустно и строго: 'Не богу ль я равен, по вашим словам?.. Возможно ль утихнуть шумящим волнам По воле могущего бога?' В смущении свита стоит перед ним. Придворные шепчут тревожно: 'Ответить нам должно, ответом своим, Быть может, мы грусть короля усладим'. И все восклицают: 'Возможно! И волны воздать тебе славу и честь Со страхом должны непритворным!' Противна Кануту бесстыдная лесть! И царское кресло на берег принесть Велит он смущенным придворным. На месте, куда достигает прилив, Он кресло велит им поставить. Поставлено кресло. Он сел, молчалив. Льстецам он докажет, их лесть посрамив, Что с небом опасно лукавить. И вот, обратившись к шумящим волнам, Канут говорит им: 'Я знаю, Что вы покоряетесь божьим словам. Смиритесь! Я двигаться далее вам На берег морской запрещаю!' Сидит неподвижно могучий Канут, Придворные жмутся в тревоге; А волны морские растут и растут, Одна за другою на берег ползут И лижут Канутовы ноги. Холодные брызги в придворных летят, Одежда их пеной покрыта, Шумящие волны им смертью грозят… И прочь от Канута со страхом назад Бежит посрамленная свита!
