что с наступлением сегодня они уже совсем не помнят, что было вчера. А позавчера для них — это как времена плейстоцена. Ясно, что нечто такое там доисторическое ворохалось. Даже кто-то кого-то трахал в тени реликтового папоротника. Но кто? Кого? Теперь, из уютного грядущего не разберешь. Человек, с которым я хотела связать свою судьбу, казалось, страдал всеми зависимостями сразу — он курил, пил, употреблял таблетки и порошки. Он говорил мне: «Я люблю тебя так, как никого никогда не любил до тебя, и я лучше наложу на себя руки, чем сделаю тебе что-то плохое». А на следующий день шел и обещал брак другой женщине! И тоже признания, поцелуи… А на следующий день после следующего дня он, как ни в чем не бывало, приходил ко мне и говорил: «Если завтра я умру, я умру с твоим именем на губах». А на следующий день после этого обязывающего заявления шел и трахал свою домработницу, несчастливую толстомясую женщину с несложившейся жизнью… Вначале я думала: это от врожденной подлости. Теперь понимаю: бедолага просто не помнил, что было вчера. Каждый день для него жизнь начиналась заново. И каждый день в этой жизни появлялась новая любовь навеки…
После этих слов Василиса не выдержала и выключила передачу. Зажмурилась. Закрыла лицо руками.
На секунду та боль, что водоворотом вертелась в глазах рассказчицы, отозвалась в ее сердце болезненным уколом.
Она была уверена, что женщина не врет.
Что всё так и было.
Василисе страшно было подумать, что с ней может произойти что-то подобное. Нет, не может! Никогда и ни за что! Потому что она — она ведь разбирается в людях. А Стас — он совсем не такой. Он не обманщик. Он, считай, даже и не пьет, даже снотворного не принимает.
А потом она выключала свет и, устроившись рядом с сопящим уже Станиславом, живот к спине, с головой ныряла в беспокойный, полный нечаянных мимолетных ласк, сон.
Василиса сама не могла объяснить, когда же она умудрилась полюбить этого немногословного и, по- видимому, не слишком много чувствующего человека — Стаса.
Какая ведьма наколдовала эту любовь? Вот чего не могла понять Василиса.
Жил-был незаметный сосед. Пел арии на итальянском. И вдруг… Безо всякого приворота, алкоголя, шпанской мушки… Просто на следующий день она проснулась утром и поняла, что любит.
Она не знала, что делать с этим новым, требовательно распирающим душу изнутри, чувством. Как с ним обходиться? Как вообще должны поступать девушки, которые вот так вот, нежданно полюбили?
То есть Василиса знала, как должны поступать в таких случаях девушки ее родины, Большого Мурома. А именно — во время следующего свидания на берегу реки Красная, под ивушками-голубушками, просить своего дролечку засылать сватов и молиться покровителям рода, чтобы всё как следует устроили, и свадебку, и совместную жизнь. А здесь — на этой странной планете, где водятся василиски, где никто не говорит по-русски, где с неба сыплются чужаки, посреди такой странной войны…
По-видимому, не знал этого и Стас.
«Просто не думай об этом!» — советовал он Василисе. И весомо клал руку ей на бедро.
И она не думала — потому что была послушной девочкой. А еще потому, что думать с мужской рукой на бедре ей было трудновато.
А потом, когда все заканчивалось и Стас засыпал, она привычным жестом нашаривала пульт и врубала «Первый Женский». И оттуда вновь лились потоком обжигающие, предостерегающие слова.
— Знакомьтесь! Меня зовут Герда, — говорила красивая молодая девушка с аквамариновыми глазами. — Три года назад у меня был любимый мальчик по имени Кай. Мы вместе владели садиком под крышей, и разводили в нем розы, алые и белые. Нам было так хорошо друг с другом, что, казалось, никому и никогда на земле не было лучше. Но однажды злой тролль разбил над нашим городом свое колдовское зеркало и один крохотный осколок попал в сердце моего Кая. Пронзенное осколком сердце Кая стало ледяным. А на следующее утро его увезла в свои звенящие стужей чертоги Снежная Королева. Поскольку я любила Кая, я тотчас отправилась искать его, хотя даже не знала толком, куда же мне следует идти. Путь оказался далеким. Много месяцев я гостила в заколдованном саду чародейки, которая хотела обманом сделать меня своей дочерью, захлебываясь сладкой патокой ее доброты. Неделю за неделей я ожидала милостей от принца и принцессы, которые друг в друге души не чаяли. Однажды они все-таки прониклись сочувствием моему аховому положению и пожаловали мне теплую одежду и карету, чтобы я могла продолжить свои поиски. Еще месяц я провела в плену у Маленькой Разбойницы, трогательной жестокой грубиянки, которая отобрала мою карету и одежду, а меня посадила в свой зверинец, как какую-нибудь выхухоль. Там, в клетке у Маленькой Разбойницы, я и познакомилась с украшением зверинца, Северным Оленем, который рассказал мне о Снежной Королеве, которая твердой (поскольку ледяной!) рукою правит его далекой родиной. Вскоре Маленькая Разбойница сжалилась и отпустила нас, и Олень сразу же повез меня туда. Путь был тяжел — от пронизывающего северного ветра коченели руки. Мои тяжелые орехово- русые кудри превращались в сосульки и звенели в такт неспешному галопу моего Оленя. А потом мы с Оленем ночевали у доброй лапландки. И снова шли. Мы вместе ели подсоленный мох — потому что ничего более съедобного у нас в запасе не водилось. Припоминаю, как для нас колдовала могущественная финка и я просила добрую бабушку сварить для меня зелье. Зелье, которое даст мне богатырские силы, потребные для победы над той, что похитила любимого… У входа во владенья Снежной Королевы, перед ледяным мостом, мой верный Северный Олень, слизнув своим длинным языком слезу, покинул меня — закон, сказал он, таков, что дальше я должна идти сама… И я, подобрав грязный подол шерстяной юбки, взошла по стеклянным ступеням дворца Снежной Королевы. Мое сердце билось часто, ведь я знала: сейчас все решится. И вот я увидела его, моего милого смуглокожего, темноволосого Кая. Он, завернувшись в клетчатый плед, сидел на блестящем полу в центре тронного зала и, словно бы всем телом натужившись, пытался сложить из осколков льда слово «вечность» — Снежная Королева пообещала ему, что если он сумеет это сделать, она вернет ему утраченную свободу. Однако «вечность» никак не складывалась… Поначалу Кай не узнал меня. Но я не обиделась, ведь знала, что он заколдован! Чтобы расколдовать его, я начала петь ему нашу любимую песню о цветущих розах, ту песню, что так часто звучала в нашем саду под крышей. Я не добралась и до третьего куплета, когда мой Кай вспомнил меня! А льдинки заплясали так весело, что сами, сами сложились в слово «вечность»! Я не могла поверить! Кай свободен! Господи! Вот оно, чудо! Ослепительная вспышка счастья! Предощущение будущего, будущего с Каем, буквально затопило меня, я утонула в нем, как муха тонет в теплом меду. Я нежно, как во сне, касалась пахнущей дорогим одеколоном щеки Кая своими сухими губами и каждое мое прикосновение вопило: «Мы, эти прикосновения, стоили того, чтобы идти к нам через полмира!» Мы обнялись. И я поклялась, что никогда, до самой смерти, не предам и не обижу его, моего единственного. Я была так взволнована, что не сразу поняла, что мы в тронном зале не одни. И что рядом находится еще одна девочка. Точнее, женщина. Но это была не Снежная Королева, встреча с которой меня так страшила. Эта женщина вообще не была королевой. Скорее, чем-то противоположным всему королевскому. Она говорила громким вульгарным голосом и интонировала так, как принято в удаленных спальных районах, где между пивом и футболом коротают деньки сонные безработные. У нее была внушительная и бесформенная грудь недавно состоявшейся матери и пережженные щипцами для завивки жиденькие желтые волосенки, волосы-пакля. Я не сразу поняла, что она говорит — у меня перед глазами всё плыло от ощущения разверзающейся бездны. Но смысл ее речи сводился к тому, что пока я, дурочка Герда, страдала в плену у чадолюбивой чародейки, пока я мочилась в ведерко в зверинце, пока переправлялась через ледяные потоки на спине Северного Оленя, Кай писал комменты в ее уютный интернет-дневничок, они мило шутили и даже ходили в ресторан, и что теперь у них любовь и отношения, и даже это вот свидание, над самочинно собравшимся словом «вечность», оно не просто так, а символизирует вечность их любви, и что в будущем они поженятся, ведь они так хорошо подходят друг другу — эта женщина и Кай. Женщина с волосами-паклей объясняла мне, обмертвелой, что у них с моим единственным много общего — например, они оба привыкли к роли обиженных жизнью сироток, оба любят бурбон и считают, что жизнь страшно смешная штука, вокруг одни мудаки, и что никому нельзя верить. И, между прочим, Снежная Королева — она вовсе даже не против их отношений и даже предложила сдать им за скромную плату пустующее северо-восточное крыло своего дворца… Отчаянными глазами я посмотрела на Кая. Скажи мне, что она лжет! Но Кай отвел взгляд, густо покраснел, затем вдруг побледнел, наконец закрыл лицо руками, и прямо так, сквозь пальцы, потребовал коньяка с колой, и, его не дождавшись, начал
