Вехер неприязненно поежился. В бронекостюме он чувствовал себя на редкость неудобно. Броня жала, поскольку подгоняли ее в последний раз три года назад. Врачам, обслуживавшим имперскую орбитальную морскую пехоту, не приходилось отправляться вместе с десантом. Обычно они оставались на корабле и в безопасных условиях выхаживали раненых.
Но сейчас ситуация была необычная.
Конечно, доктор Вехер отлично знал, как он устроен этот скафандр. Ему довелось несколько таких распороть, чтобы затем приступить к обработке ран у пострадавших в сражениях бойцов. Он своими глазами видел механизмы жизнеобеспечения: в подушечке, прилегавшей к затылку, содержался аналог плазмы с повышенным содержанием кислорода, который впрыскивался непосредственно в мозг, если у десантника останавливалось сердце. Экзоскелетные сервомоторы были способны зафиксировать обитателя защитного костюма в случае травмы позвоночника. Каждые сто квадратных сантиметров поверхности были снабжены инъекторами для местной анестезии. Кроме того, в бронированном шлеме можно было в сносном состоянии сохранить головной мозг после смерти — не хуже, чем с помощью симбианта Лазаря. Вехер видел солдат, которые реанимировались после двадцати часов клинической смерти легко и просто — так, будто они умерли в хосписе.
Все он видел — но забыл, насколько
И все-таки любые неудобства казались пустяком по сравнению с жуткой зеленой слизью.
По плану предполагалось десантирование с орбиты на сверхзвуковой скорости. При этом каждый морской пехотинец должен был лететь в индивидуальной капсуле, наполненной гравитационным гелем. От перегрузок легкие могли сжаться, а кости — без надлежащей защиты — треснуть.
С точки зрения теории Вехеру все было ясно. Идея состояла в том, чтобы сделать все тело сравнительно ровным по плотности, чтобы ни одна часть не могла повредить другую, — превратить человеческий организм в однородный жидкий пузырь, который соединился бы с гелем, наполнявшим капсулу. Но это — теоретически. Кости всегда могли подвести. Вехеру не удалось спасти многих десантников, пострадавших при неудачных приземлениях. Большинство из них даже не стали воскрешенными. Такие экзотические травмы, как дезинтеграция скелета, разбрызгивание сердца по грудной клетке на манер взорвавшейся бомбы с краской и полное разрушение черепа, делали невозможной даже жизнь после смерти.
Вехер не имел ничего против инъекций, предназначенных для укрепления скелета. Стандартная процедура. Ему самому, например, провели пересадку костного мозга после вирусной инфекции. Но наполнение легких следовало выполнить самостоятельно. Нужно было
Это было совсем не по-человечески.
И все-таки с первой партией десантников должен был лететь врач. В числе заложников находилась Дитя-императрица. Отказаться от участия в десанте было чревато не просто позорным увольнением. Ошибка Крови — вот как был бы классифицирован такой поступок.
Эта мысль укрепила волю доктора Вехера. Да, спору нет, вдыхать квазиразумное, напичканное кислородом желе крайне неприятно, но куда неприятнее собственной рукой вогнать себе в живот тупой ритуальный клинок. А Вехеру, при его звании, рано или поздно светило возвышение, даже если бы он не погиб в бою. Если приходится выбирать между бессмертием и постыдным самоубийством…
Вехер сжал трубку губами и глубоко, невыносимо медленно вдохнул. По груди распространилась тяжесть, кожу словно мокрой глиной покрыли. Сердце Вехера сжала холодная рука страха.
Он пошевелил языком, прежде чем сделать еще один вдох. Кусочки геля застряли между зубами — солоноватые, живые, будто мякоть устрицы. У этой гадости даже запах имелся — он напоминал синтетическую землянику.
От этого радостного аромата процедура стала еще противней. Неужели те, кто это придумал,
Разведчики видели зал Совета с хорошей высоты — из отверстия вентиляционной шахты. Уцелели три микрокорабля.
Пилот Рамонес потеряла свой корабль под ударом автоматической защиты. Риксы поставили в коридорах вокруг зала Совета лазеры, которые стреляли в случайных направлениях, и одному из них необычайно повезло. Мощности лазера хватило бы для того, чтобы прикончить человека, а крошечную машину Рамонес его луч просто испарил.
Внизу были, как в тумане, видны фигуры людей — заложников и боевиков-риксов. Камеры на корабликах-разведчиках были слишком малы, чтобы на таком расстоянии дать четкое изображение крупных объектов. Отряду следовало подлететь ближе.
Воздух в зале просто-таки кишел перехватчиками. Их было столько, что казалось, здесь сгустилась дымка, которую от вентиляционного отверстия отгонял поток воздуха.
— Отражения по всему залу, сэр, — сообщила Хендрик. — Больше одного перехватчика на кубический сантиметр.
Маркс присвистнул. Риксы не поскупились. К тому же здешние перехватчики были покрупнее тех, с которыми отряду разведчиков пришлось встретиться в холле. Каждый из них был оборудован семью хватательными манипуляторами, прикрепленными к отдельному винту. Под расставленными в стороны манипуляторами был подвешен довольно крупный мозг и сенсорный блок, и в итоге машинки выглядели словно перевернутые кверху лапками паучки. Подобные устройства Марксу доводилось видеть и раньше. Даже будь плотность перехватчиков в воздухе ниже, все равно прорваться через такой заслон совсем непросто.
— Пробьемся поверху, — решил Маркс. — А потом опустимся вслепую. Постарайтесь приземлиться на стол.
Большинство заложников сидели за длинным столом. Стол наверняка должен был хорошо отражать звуки, значит, мог послужить для подслушивания. На экране ультразвукового сонара Маркса поверхность стола давала резкие эхо-сигналы, характерные для металла или полированного камня.
Три микрокорабля полетели вперед, держась под потолком. Маркс не спускал глаз с показателей уровня топлива. Топлива оставались крохи. Вряд ли крошечному разведчику удалось бы отлететь так далеко, если бы на протяжении последних шестидесяти метров его не подгонял попутный ветер — поток воздуха из вентиляционной шахты.
Прямо над корабликом Маркса проплывал потолок. Все поле зрения было усеяно риксскими перехватчиками, похожими на облака с оборочками.
— Проклятье! Меня уже зацепили, сэр, — сообщил Вольтес через двадцать секунд.
— Дерись до конца, — приказал Маркс. — Погибни в бою.
Оставив позади погибающий разведчик Вольтеса, Маркс и Хендрик рванулись вперед. Похоже, путь для них был свободен. Если бы удалось долететь до середины зала, можно было бы спланировать вниз незамеченными.
Неожиданно разведчик Маркса накренился вбок. Справа в обшивку машины вцепилась клешня перехватчика. Еще две лапы должны были вот-вот последовать примеру первой.
— Меня сцапали, — сказал Маркс и подумал, не взять ли ему на себя управление машиной Хендрик. Если задание окажется не выполнено, то в Ошибке Крови будет виноват только он.
Но, пожалуй, можно было действовать иначе.
— Продолжай полет, Хендрик, — распорядился Маркс. — Действуй согласно плану. А я начну снижение.
— Удачи, сэр.
Маркс выставил таранную иглу и вонзил ее в атакующую наномашину. Оттолкнуть перехватчика было непросто. Используя последние резервы батарейки, Маркс послал свой кораблик вперед. Игла вошла в мозг перехватчика, и тот мгновенно издох. Но его клешни намертво сцепились на суденышке Маркса, и к тому же он успел щедро обмазать и разведчика, и себя самого механоферомонными метками.
— Ну, хотя бы я и тебя с собой унесу, — прошипел Маркс дохлому пауку, повисшему на его машине.
