Если ПБС типа «Стрибог» существовали в количестве восьми штук, то самолет, доставивший Мак- Интайра и его бригаду в Москву, был построен в единственном экземпляре. Он был разработан исключительно для проведения совершенно секретной и абсолютно противозаконной операции в глубоком тылу противника под благовидным коммерческим прикрытием. Первоначально его собирались использовать в Корее («Пусанские маневры» 2046 года), потом в Иране (операция «Eclypse», 2049 год). Но основным источником угрозы для мирового сообщества в который уже раз была признана Россия, и самолет решили сэкономить для дел поважнее разгрома ядерных складов сравнительно сговорчивых азиатов.
Самолет назывался «Пандора». Внешне он был действительно неотличим от «Универсума». На этом сходство заканчивалось.
Когда прозвучала команда «Лоботомия», на нижней палубе «Пандоры» был активирован генератор защитно-маскировочного поля, аналогичный тому, какой использовался в Главном Корпусе компании ВИН. Но более совершенный.
Клерк Юра Александрович уныло смотрел в окно потягивая холодный кофе. Не успел он сделать последний глоток, как на месте «Универсума» возникла непроглядная пустота.
«О-о-о-о», – больше никаких мыслей по этому поводу у него не возникло. Привет из солнечного Кабула!
Одновременно с активацией защитного поля контейнеры рассыпались в труху под воздействием молекулярных детонаторов и обнажили свое великолепное содержимое: семь «кусачих девочек» «Навахо» со сложенными за спиной лопастями, четырнадцать пилотов, жующих бабл-гам, и восемьдесят коммандос Стэнли Мэрдока.
Прекрасны были стелс-вертолеты «Навахо». Длинные рыбины с острыми мордами, раскрашенные так, что классикам французского импрессионизма осталось бы только возрыдать от бессилия.
В руках у всех присутствующих, как по команде, оказались крохотные стаканчики с эмблемой ООН на боках.
Внутренности «Пандоры» взревели оглушительным «Cheers!!!».[11]
Сакэ разлилось по телам бодрящей теплотой.
Шестьдесят семь коммандос заняли свои места в десантных отсеках «Навахо». Тринадцать остались на борту «Пандоры».
«Пандора» тем временем стремительно преображалась. Погрузочная кормовая аппарель, гостеприимно распахнутая навстречу досмотровой партии, закрылась.
Наверху широкого фюзеляжа разошлись в стороны две стопятидесятиметровые створки, но над грузовой палубой «Пандоры» не засияло утреннее солнце. Нет.
Защитное поле до неузнаваемости искажало картину внешнего мира. Теперь над грузовой палубой переливалось всеми цветами радуги искривленное пространство.
Катапультные устройства подняли носы «Навахо» под углом шестьдесят градусов. На вертолетах бесшумно заработали турбины. До вылета оставалось десять секунд.
Из административного здания аэропорта вывалили шестеро таможенников с четырьмя овчарками. Овчарки неуверенно завыли. Таможенники остановились.
– Юра, хватит дрыхнуть, – сказал Гена по рации. – Ты, Юра, что-то не того… Где твой самолетик?
На другом конце послышалось смущенное сопение.
– Да вот, Гена, был самолетик… – Пауза. – И нет его.
В этот момент всколыхнулось молочное марево и сквозь него проступили контуры «Универсума».
– Нашелся, кажется. – В голосе Гены не слышалось ни уверенности, ни облегчения.
Раздался резкий свист, и в небо взмыла странная угловатая ракета. Через две секунды – вторая. Потом – третья. Спустя двенадцать секунд «Пандору» покинул последний, седьмой стелс-вертолет «Навахо».
Гена воздержался от комментариев. И пока он от них воздерживался, в воздухе и на земле продолжало твориться странное.
«Универсум» снова закутался в непроницаемую пустоту, а «ракеты», пролетев километра полтора, отбросили прочь стартовые ускорители, раскрыли сложенные лопасти винтов и превратились в семь вертолетов.
Первая фаза операции «Лоботомия» прошла без каких бы то ни было отклонений от плана.
Презентация, а заодно и распродажа систем «Асгард» со встроенными чипами обратной связи была назначена на 9 утра.
«Рано для презентации, поздно для распродажи», – злопыхали скептически настроенные газетчики. Идеальное время для презентации – пять часов дня. Это знают даже дети. И все-таки Щюро решил по- другому. На это у него были веские причины.
Небоскреб ГУМа гудел с шести утра. Шли последние приготовления. На пятидесяти этажах здания не было в этот день ни одного человека, кто не имел хотя бы эпизодической роли в грядущем действе. Все были заняты. Все бегали и суетились.
На презентацию были званы только избранные. Только сливки. Только элита. Плюс, конечно же, богема. Люди, которые решают все и заправляют всем. Те, кто компостируют мозги, и те, кто все это оплачивают.
Канцелярия ВИН трудилась четыре дня, рассылая президентам крупных компаний, депутатам Госдумы, банкирам, поп-звездам, акулам пера и экрана пригласительные карточки, отпечатанные на розовом картоне. Курьеры доставляли приглашения на загородные виллы, в уединенные резиденции среди финских шхер, в подземные бункеры Новой Земли.
Гости начали съезжаться в половине восьмого. Шикарные машины, телохранители, блистательные спутницы в бриллиантовых колье. Парад мод, клуб выходного дня, тусовка. Все явленое великолепие медленно двигалось по длинной лестнице, устланной коврами, ко входу в демонстрационный зал ГУМа.
На балконе второго этажа стоял господин Щюро и приветствовал входящих. Он улыбался, изредка перекидываясь парою слов со своим референтом, Малининым. Гостьи посылали президенту ВИН воздушные поцелуи. Господин Щюро отвечал им тем же. Разумеется, это был не господин Щюро, а его дистанционно управляемая голографическая копия. Что уж сказать об убитом позавчера Малинине?
«Аргус-18» появился над регионом проведения основной фазы операции «Лоботомия» в точном соответствии с графиком.
В 10.20 на краю видеопланшета Альпийского центра возникли очертания объекта «Алмазный куб». Объект, разумеется, был как обычно прикрыт защитным полем и с «Аргуса-18» не просматривался.
Майк, Джина, Джонни и Ганс видели то, что эмулировала для них компьютерная система в соответствии с агентурными данными, рекламными буклетами компании ВИН, другими «материалами открытой печати» и сложнейшими методами косвенной экстраполяции, которые без устали сочиняли и улучшали яйцеголовые из аналитического отдела.
В 10.21 в полосу сканирования вошла силовая установка защитного поля. В магнитоскопическом режиме, на который были переведены два фасетных сканера «Аргуса-18», она выглядела как мерцающее веретено, от которого к Главному Корпусу тянется и исчезает под защитным полем тонкая голубая нить бронированного силового кабеля.
– «Аргус-18» над целью, – доложила Джина.
«Спасибо, сладенькая», – наверняка сказал бы Мак-Интайр, если бы они не соблюдали режим абсолютного радиомолчания. Радиостанции вертолетов работали только на прием. Передача была строжайше запрещена в целях радиомаскировки.
Через тридцать секунд в полосе сканирования появился ведущий командирский «Навахо», а за ним – основной фронт из шести машин.
Стелс-вертолеты «Навахо» были, разумеется, видны в оптическом диапазоне. Но только в нем. Другие средства обнаружения против «Навахо» были бессильны. А когда бессильны средства обнаружения, пасует любая ПВО.
Ракета плохо попадает в воздушную цель «на глазок». Ракете нужно что-то, к чему стремиться. Ее блоку наведения требуется какой-нибудь контрастный источник в любой части широчайшего диапазона электромагнитных излучений. «Навахо» почти ничего не отражали и одновременно с этим не являлись сколько-нибудь контрастными объектами для систем поиска и наведения ракет ПВО, потому что были
