«только после этого вынести приговор». «Виновных легко найти, – успокаивает он, – и назвать их по именам… На 22 июня 1941 года Топографическое управление Генерального штаба возглавлял генерал- майор М. К. Кудрявцев. Он подчинялся непосредственно начальнику Генерального штаба генералу армии Г. К. Жукову. Вот они, два главных виновника». А раз так, то, заключил Резун, их надо было расстрелять, а Сталин их «не расстрелял и не повесил». [206]
Дальше автор «Ледокола», «Дня-М», «Последней Республики», как по кругу, возвращается к любимому мотиву: агрессор – СССР. И так без конца.
В «предисловии» к книге «День-М» Резун пишет, что его завалили письмами. Если бы писем было «килограммов сто, от такого «пустяка» можно было бы – по советской привычке – и отмахнуться. Но писем очень много. Представляете себе, что означает МНОГО?» Представляю, что это такая же ересь, как и штабеля кожаных сапог «подобно пирамиде Хеопса» в начале июня 1941 года в западных военных округах, с которых начинается и новая книга. Не было никаких штабелей сапог, большая часть рядового состава войск приграничных округов была обута не в сапоги, а в ботинки с обмотками. Так же, как не было никакого «переобувания из кирзовых сапог в яловые» в 1941 г. «для похода в Европу» – кирзовые сапоги вообще-то появились только во время войны. (Изобретатель сапожной кирзы получил Сталинскую премию первой степени). В общем, как говорится, получились «сапоги всмятку».
Правда, слова «Виктора Суворова»: «не могли разные авторы тысяч писем из России сговориться с разными авторами тысяч писем из Германии», – как будто звучат убедительно. Но хочется задать вопрос – а разве обязательно сговариваться? Не сговаривались ведь все разрушители Советского Союза, но как быстро объединились и, словно воронье, слетелись, чтобы растащить добычу и извлечь пользу лично для себя, позабыв про всех, которых в обществе большинство, но которые не [207] имеют доступа к СМИ, не имеют в своих руках миллионов.
Стоит вспомнить, как немногим ранее, когда был еще Советский Союз, подобные писатели и партийные историки вроде Волкогонова, обвиняли того же Сталина в том, что он не был готов к войне, что заранее не мобилизовал армию, не подтянул к западным границам людские резервы, технику, запасные части. И как все изменилось с развалом Советского Союза. Теперь они же пишут об обратном: как плохо «подвезли сапоги, запчасти» и другие ресурсы и не воспользовались ими потому, что захватили немцы.
Стараясь быть оригинальным хоть в чем-то, Резун «измеряет полученные письма кубометрами». Но что в этих «кубометрах»? Конечно, немцы – не мы, они не напишут, как оккупировали страну за страной, как подтянулись вплотную к нашим границам, а также и о том, что в первые дни войны кто-то из них был одет в форму Красной Армии и направлен в наши тылы для разведки, с целью диверсий, дезорганизации отступления наших войск, дезинформации и т. п.
Правда, и наши «фронтовики, прожив долгую трудную жизнь, стали писать мне, вдруг на склоне лет открывая душу, рассказывать то, что не рассказывали никому, потому что рассказывать было нельзя. Большая часть писем уже не от самих фронтовиков, а от их потомков – детей и внуков. И все сокровенное: «мой отец в кругу своих рассказывал…» – пишет «аквариумист».
Однако в качестве примера приводит почему-то «письмо из Аргентины (?!), которому посвящена [208] почти половина «предисловия» книги «День-М». Автор Кадыгров Николай Иванович. Перед войной он – старший лейтенант на призывном пункте в Минске». Именно он якобы и поведал автору о пакетах с пометкой: «Вскрыть в день-М».
Для грамотного в военном отношении человека, объективно оценивающего складывавшуюся тогда обстановку, ничего странного в том, что такие пакеты поступали на призывные пункты, нет. «День-М» – означал начало мобилизации личного состава и необходимых для нужд войны средств из промышленности и сельского хозяйства. То, на основании чего «аквариумист» обвинил Сталина в подготовке к нападению на Германию, называется коротко и просто – мобилизационной работой (планом). Они (эти планы) всегда были, есть и, надеюсь, пока будут во всех странах.
Вот если бы Резун привел хотя бы один документ, а их сотни, немецкого командования или гитлеровского руководства о сосредоточении, развертывании войск и занятии ими исходного положения для наступления с целью расширения «жизненного пространства» и порабощения русского, белорусского, украинского и других народов. Только развернутая картина подлинных событий может спасти бедную голову читателя от такого удара! Тем не менее общеизвестные элементарные факты начисто отбрасываются. Зато есть горы сапог, тысячи плакатов и заранее написанная песня «Священная война».
Интересно, что именно в Аргентину в 1945 году сбежали многие нацистские преступники и их недобитые прихвостни из числа полицаев и обслуги лагерей смерти. Ватикан при помощи католических ксендзов проложил им т. н. «крысиную тропу» за океан, по которой туда сбежали, например, такие палачи, как Грейзер, Франк и Эйхман. [209]
Резун почему-то не цитирует больше ни одного из авторов «писем» помимо «аргентинца Кадыгрова». В целом все это напоминает пародию на одного известного в свое время «экстрасенса», кстати, появившегося на советских экранах практически одновременно с появлением в печати резуновских книжек. Пародист Хазанов, изображая своего героя, говорит примерно следующее: «Я получил три мешка писем. Я на них сижу». И тут же цитирует одно из них: «Доктор, после вашего сеанса у меня сросся шов… на брюках».
Еще целый ряд «доказательств» того, что Сталин готовил нападение на Германию, Резун видит в том, что:
– на сборном пункте хранился плакат «Родина-мать зовет»;
– песня «Священная война» якобы написана заранее (оцените «наступательность» слов «Не смеют крылья черные над Родиной летать, поля ее просторные не смеет враг топтать»…);
– писатели проходили военные сборы и им были присвоены воинские звания и подготовлены предписания (как будто присвоение Симонову звания интенданта 2-го ранга угрожало Германии).
«И не только композиторы и поэты к «освободительной» войне готовились, – пишет Резун, – но и врачи, учителя, певцы, танцоры, акробаты, фокусники», добавим от себя – и будущие «эквилибристы», подобно лже-Суворову. «Поразительно, – восклицает он – но официальная пресса открыто говорит о том же».
Отбросив фокусников, акробатов и «аквариумистов», остановимся на писателях. [210]
«Вот свидетельство Константина Симонова в газете «Красная звезда» от 7 ноября 1992 года, – указывает Резун, – Симонов – любимец Сталина, Хрущева, Брежнева, герой, кавалер восьми орденов, лауреат шести сталинских премий, во времена Сталина – кандидат в члены ЦК ВКП(б). Он свидетельствует, что летом 1940 года собрали гражданских писателей и начали готовить к войне. Сам Константин Симонов был во взводе поэтов! Роты писателей (!). Год готовили, а 15 июня 1941 года присвоили воинские звания. Симонову – интендант 2 ранга, что соответствовало подполковнику».Так написано Резуном.
Открываем «Красную звезду» за 7 ноября 1992 года и читаем воспоминания самого Симонова: «Но идея поосновательнее подготовить некоторых писателей, журналистов для несения обязанностей военных корреспондентов на надвигавшейся войне с фашизмом – а в том, что эта война надвигается, никто не сомневался – эта идея продолжала витать в воздухе. И вот осенью (а не летом, как утверждает Резун) сорокового года по инициативе В. В. Вишневского ПУР организовал годичные на этот раз курсы военных корреспондентов при Военно-политической академии… Сначала занимались по вечерам в здании академии… В мае или в конце апреля выехали на полтора месяца в лагеря – в Кубинку. Мы там были своего рода (иронизирует Симонов) писательской ротой, разделенной на взводы (ни о каких взводах «поэтов» и речи нет!)… Когда вернулись числа 15 июня и нам были присвоены звания – кому политические, другим, беспартийным, интендантские, то мы были.., хотя и не военными людьми, но уже людьми, имевшими гораздо большее представление о военном ремесле…» Какое звание было присвоено самому Симонову, в его воспоминаниях нет ни слова. [211]
Цитируем дальше предисловие Резуна: «Толпа на улице (какая «толпа», где об этом он вычитал?) в те дни не могла понять смысл сообщения ТАСС от 13 июня, а советские писатели и поэты в это время уже
