примеряли офицерскую форму, уже обували кожаные сапоги». Симонов продолжает: «22 июня началась война, а на нас уже были заготовлены предписания, кому куда, от центральных газет до дивизионных».
А вот как эта фраза действительно сформулирована самим Симоновым в «Красной звезде»: «Ну а 22 июня началась война и на всех нас уже были заготовлены предписания; кому куда, от центральных газет до дивизионных, и 24-25 июня мы разъехались на фронты». Очередная грубая фальсификация Резуна состоит в том, что он, опуская отдельные слова Симонова, тщится доказать, что мобилизационные предписания были заготовлены заранее, и писатели отправились в войска до начала войны, а не в первые дни.
Что же касается тайной подготовки и отправки писателей, о которой пишет Резун, то следует сказать, что никакой тайны в их военной подготовке не было. Об этом сообщалось в открытой печати.
Вновь открываем «Красную звезду» за 5 января 1941 года и читаем заголовок статьи: «Всесоюзное совещание оборонных (так в тексте) писателей». В ней указывается, что «в начале марта в Москве состоится всесоюзное совещание оборонных писателей… Вчера оборонная комиссия Союза советских писателей… обсудила вопрос о военной учебе писателей. Решено создать при клубе писателей годичный военный факультет… Лекторский состав приглашается из военных академий. Закончившие [212] факультет товарищи получат квалификацию военного корреспондента».
Что же касается плакатов и песен, то никакие плакаты и песни не могли заменить танков Т-34, самолетов Ил-2, «катюш» и других видов вооружения. Понадобились два тяжелейших года, чтобы эти виды боевой техники стали производиться в достаточном количестве.
Напоследок еще один «аргумент» Резуна: «Обычное германское топливо на морозе разлагалось на несгораемые фракции». Это равноценно утверждению о воде, разлагающейся на морозе на горючие фракции.[213]
Глава 13. Боевой опыт
Каждая ошибка имеет фамилию, имя и отчество
К 1941 году реорганизация нашей армии, ее численный рост требовали огромного количества офицеров. Проблему пытались решать расширением сети военных училищ (в 1939 году в сухопутных войсках было 63 военных училища, к началу войны – более 130. Всего в стране было 203 училища, 19 военных академий) с сокращением сроков обучения, что, разумеется, привело к падению качества подготовки командиров всех степеней.
Впрочем, даже через сокращенную подготовку прошли далеко не все лейтенанты, капитаны, полковники и генералы РККА. Так, накануне войны среди командиров полков Западного военного округа лишь 10,5 % закончили академии, только 32,1 % – военные училища. Остальные 57,4 % командовали полками после «курсов усовершенствования» (в дивизиях дело обстояло едва ли не хуже: 16,6 %, 8,4 %, 75 %. Из шестнадцати командиров корпусов девять человек имели высшее военное образование, четверо – среднее, трое закончили ускоренные курсы).
На низовом уровне нехватка офицеров носила буквально катастрофический характер. Армии приходилось довольствоваться командирами с шестимесячным сроком обучения, выпускниками полковых школ. Впрочем, не хватало и их. [214]
С учетом подобных трудностей, вызванных быстрым ростом численности вооруженных сил, например, если у нас танкистами становились вчерашние колхозники, только-только севшие на трактор, то у Гитлера – квалифицированные рабочие, которых было очень много.
Не следует забывать, что Германия имела после США самый мощный станочный парк в мире, могла производить самые современные виды вооружений, техники… Если она захватила чешские заводы Шкода, которые до этого снабжали вооружением и Англию, и Францию, то нам свои заводы надо было строить, обучать людей. Тем более что немецкая армия приобрела и опыт боевых действий. Мало иметь хорошие танки, хорошие самолеты – нужно еще и обучить, вооружить опытом тех, кто способен применить их в бою.
14 июня 1941 года начальник Генерального штаба генерал армии Жуков докладывал Сталину:
«По разведывательным данным, немецкие дивизии укомплектованы и вооружены по штатам военного времени. В составе их дивизий имеется от 14 до 16 тысяч человек. Наши же дивизии, даже 8-тысячного состава, практически в два раза слабее немецких».
* * *
Как известно, готовность к войне включает в себя не только материальную базу, но и моральное состояние личного состава вооруженных сил. В связи с этим можно отметить, что Красная Армия потеряла за первые два месяца войны около 650 тыс. человек убитыми. Иначе говоря, столько же, сколько русская армия за три года Первой мировой войны, тем не менее сохранила боеспособность, управляемость и [215] способность посредством контрнаступления добиться поворота войны в свою пользу.
Если исходить из того, что политическое руководство Советского Союза выполнило свои обязанности по подготовке страны к оборонительной войне (см. приложения), то тогда, рассуждая логически, получается, что главным виновником поражений 1941-1942 гг. является военное руководство СССР, говоря более конкретно, – тогдашний советский генералитет.
Впрочем, такая ситуация имела свои исторические аналоги. В частности, аналогичное положение дел имело место и в царской России как накануне, так и в ходе Первой мировой войны. Как отмечал в своих мемуарах занимавшийся в 1915-1917 гг. вопросами тылового снабжения на различных участках русско- германского фронта С. Е. Трубецкой: «За многочисленные поражения русской армии в Первой мировой войне главную ответственность несет высший командный состав». Далее он отмечал:
«Как самое общее правило, наша рота била немецкую роту, полк бил полк, с дивизией дело обстояло уже хуже, а дальше чем выше войсковая единица, тем больше у нас было шансов на поражение. Из таких фактов можно сделать заключение, что наше высшее командование по качеству уступало противнику. Один бывший начальник штаба одной из армий Н. Н. Стогов, споря со мной в 20-х годах в Париже, тем не менее, высказал суждение, которое я хорошо запомнил. Рассказывая об одной крупной военной операции, он сказал: «Войск навезли массу. Знаете, когда много войск, начинаешь бояться: не провернешь». С болью в сердце я читал позже самоуверенные заявления высших военных властей, начиная с военного министра и начальника Генерального штаба на секретных заседаниях 1912 г. [216], посвященных выяснению вопроса нашей дипломатической и военной подготовки. Наши военные говорили на них о «полной готовности нашей армии». Насколько выше в этом отношении стояли наши моряки с их осторожными, а не легкомысленными «ура-патриотическими» заявлениями» {10}.
Но генералами не рождаются, ими становятся, проходя, как правило, всю лестницу офицерских званий. Поэтому пороки генералитета коренятся в пороках офицерского корпуса той или иной страны. Вот
