— Это ты называешь советом, Роджер? — произнесла она через некоторое время.
— Нет, сенатор. Советом я называю вот что: будь осторожна. Ходи помедленнее. Берегись ударов в спину. Предполагай (на всякий случай), что Император расставляет для тебя западню, что он только того и ждет, чтобы ты совершила ошибку. Не совершай ее.
— Не совершать ошибок. Отличный совет, советник.
— Это чертовски отличный совет, сенатор. Следующая ошибка может всем нам обойтись очень дорого.
Она вздохнула и кивнула.
Роджер Найлз наконец позволил себе сесть. Он тяжело опустился на один из стульев для посетителей.
— И еще кое-что, сенатор. Я должен извиниться. Оксам широко раскрыла глаза.
— За что, ради всего святого?
Найлз с трудом сглотнул подступивший к горлу ком.
— За мои слова о том, что Заю лучше было бы погибнуть.
— А, вот ты о чем.
Нара задумалась. Нет, она ни на секунду не обиделась на Найлза за эти слова. Ими он предупредил ее о том, как это опасно: быть влюбленной в офицера, сражающегося на передовой линии фронта. Работа Найлза состояла в том, чтобы предупреждать ее об опасности, что он и сделал пару секунд назад.
— Роджер, — сказала Оксам, — я знаю, ты рад, что Лаурент остался в живых.
Найлз отвел взгляд.
— Конечно. Никто не пожелал бы любимому погибнуть на войне. Но если уж так, то это хотя бы окончательная смерть.
— Роджер? — непонимающе переспросила Оксам. Она никогда не видела такого выражения лица у своего главного консультанта.
— Я когда-нибудь рассказывал тебе о том, почему пошел в политику, сенатор?
Нара попыталась вспомнить, но представить Роджера Найлза отдельно от политики не смогла. Этот человек
— Любовь всей моей жизни умерла, когда мне было двадцать лет, — выговорил Найлз, медленно произнося слово за словом. — Внезапное кровоизлияние. Она происходила из древнего вастхолдского аристократического рода, и все это случилось во времена, когда процветало наследственное Возвышение.
Оксам ошеломленно заморгала. Она и представить не могла, что Найлз настолько стар. До того как она стала имперским сенатором, Найлз утверждал, что большую часть времени проводит в анабиозе, что он живет только в месяцы, предшествующие выборам, и тем самым продлевает себе жизнь, дабы поучаствовать в возможно большем количестве политических баталий. Но Нара никогда не верила, что это так и есть.
Наследственное Возвышение? Да он не просто старый. Он
— И когда Сара умерла, ее забрали, — сказал он. — Ее сделали одной из них. — Он посмотрел в окно, на залитый солнцем город. — Я радовался и славил Императора, — продолжал он негромко. — Я навестил ее в хосписе, и она пыталась попрощаться со мной. А я подумал, что все это просто ритуал. Решил, что она вернется. Мне казалось, что ближе нас с ней не было возлюбленных в истории человечества. Но она не вернулась. Через несколько месяцев я разыскал ее в «сером» анклаве, где она... жила.
— О, Роджер, — тихо вымолвила Нара. — Как это ужасно.
— Воистину ужасно. Они действительно «серые», эти города. Серые, как зарядивший на неделю дождь. Тогда Сара с трудом меня узнала. Глядя на меня, она прищурилась, словно бы что-то в моем лице ей было знакомо. Но она была готова говорить только о паре, поднимавшемся от ее чайничка. Стоило ей отвести глаза хотя бы на одно мгновение, и она забывала меня, а когда ее взгляд снова падал на меня, ей приходилось снова меня узнавать и запоминать. Я был для нее каплей воды, упавшей на реальность, я был менее настоящим, чем этот пар над чайником.
— Внутри нее никого не было, Нара. Симбиант — это обман. Смерть никого не щадит. Мертвые — потерянные люди.
— И как это закончилось, Роджер?
— Меня вежливо попросили уехать, и я уехал. Потом я вступил в местную партию секуляристов и похоронил себя в работе, предназначенной для того, чтобы похоронить мертвых.
— В политике, — расшифровала Нара. — Мы с тобой похожи, верно?
Старик-консультант согласно кивнул. Нара Оксам посвятила себя политической жизни, чтобы победить демонов, мучивших ее в детстве. Она превратила свое безумие в тонкость восприятия, ранимость — в эмпатию, страх перед толпами народа — в откровенную власть над ними. Роджер Найлз превратил свою ненависть в тактическую гениальность, безвозвратную потерю — в непреклонную целеустремленность.
В одержимости Найлз нисколько не уступал Императору, как теперь понимала Оксам. Просматривая тысячу новостных каналов в поисках любой возможности обрести преимущество над «серыми», Найлз осуществлял свою медленную месть бессмертному врагу.
— Да, мы с тобой одинаковы, сенатор, — сказал Найлз. — Мы больше любим живых, нежели почитаем мертвых. И я рад тому, что Лаурент Зай жив.
— Спасибо, Роджер.
— Но все же сделай доброе дело для всех нас и будь осторожна, сенатор, чтобы и ты была жива к возвращению капитана.
Нара Оксам спокойно улыбнулась. В словах Найлза она уловила свою новообретенную власть.
— Не волнуйся за меня, Роджер. Будут и еще моральные победы.
Капитан Зай недовольно глянул на светящийся воздушный экран.
Командный отсек снова ожил, наполнился голосами и парящими в воздухе рунами синестезии, оживляемыми с помощью условных интерфейсных жестов. Хватало и обычной жестикуляции: кто-то в отчаянии разводил руками, кто-то указывал на что-то пальцем, кто-то потрясал кулаками.
Воздушный экран демонстрировал новую конфигурацию фрегата. После боя «Рысь» становилась совсем другим кораблем. Исчезли артиллерийские отсеки, палубы, заполненные дронами, пусковые отсеки и долгие ряды ожоговых коек. Снова появились каюты членов экипажа и зоны отдыха. Для передвижения тяжелых предметов вверх и вниз по кораблю были созданы длинные коридоры, в которых царила невесомость, появились громадные новые пустые участки, предназначенные для разрезания на куски поврежденных частей обшивки и переборок.
Зай покачал головой. Его корабль наполовину превратился в груду мусора.
То, что не было разрушено во время боя, доламывали ремонтные бригады. Это было так похоже на каннибализм, на кражу у Петра, дабы вернуть долг Павлу. Если бы «Рыси» пришлось встретиться с противником сейчас, она оказалась бы совершенно беззащитна. Но фрегат ушел далеко от риксского крейсера. Противник продолжал преследовать «Рысь», крейсер шел с максимальным возможным ускорением в шесть g, но для того, чтобы покрыть разницу в скоростях между кораблями, равнявшуюся трем тысячам километров в секунду, риксам потребовалось бы полдня, а за это время фрегат ушел бы вперед на семьдесят пять миллионов километров. После выравнивания векторов риксам потребовалось бы еще полдня для того, чтобы нагнать «Рысь».
И задолго до этого момента фрегат должен был уже восстановить свою маневренность.
Главный ядерный двигатель во время сражения не пострадал. Но он остался единственным на борту «Рыси» средством получения энергии. Генератор сингулярности — дополнительный источник энергии фрегата — находился в рабочем состоянии, но ему недоставало кожуха, снятого инженерной бригадой под командованием Фрика. Если бы генератор сейчас был включен, не хватило бы контрмассы, чтобы удержать на месте черную дыру. По всему фрегату собирали броневую сталь, чтобы соорудить новый кожух, но из-за этого приходилось жертвовать защитой огневых точек.
В общем, все оборонительные системы фрегата оставляли желать лучшего. Потеряв носовую часть,
