Бассириц поднял ее, закоченевшую и содрогающуюся, и она оказалась намного тяжелее, чем он ожидал. Затем он осторожно уложил рикса на пол. Сержант снова воспользовался пультом, пленница обмякла и опустилась на руки Бассирица. Из уголка ее рта по щеке побежала струйка слюны.
Ее оставили в камере и крепко-накрепко заперли дверь.
Наружная стена камеры была оборудована плоским экраном, позволявшим видеть все, что происходило в камере, так, словно стена была стеклянная.
Бассириц получил приказ встать на пост возле этой стены.
— Глаз с нее не спускай, рядовой, — скомандовал сержант и вручил Бассирицу пульт.
Бассириц с готовностью взял пульт. Женщина все еще лежала на спине и тяжело и часто дышала. Было видно, как ей больно.
«Прости, рикс», — мысленно произнес Бассириц.
Прошло примерно полчаса, и только тогда пленница оправилась после шока настолько, что сумела сесть. Еще несколько мгновений — и она встала. Даже связанная по рукам и ногам, она двигалась на редкость красиво и изящно. Рикс стала ходить по камере — медленно и размеренно, и при этом она почему-то пристально вглядывалась в стены.
В конце концов она встала лицом к той стене, за которой стоял Бассириц.
И улыбнулась — так, будто увидела его через стену.
Бассириц нервно сглотнул подступивший к горлу ком. Она должна была злиться на него и его товарищей после того шока, который устроил ей сержант с помощью ошейника-нейропарализатора, но в чертах ее птицеподобного лица не было ни тени злости. В ее взгляде сквозили внимание и настороженность, она походила на голодную хищную птицу даже здесь, посреди камеры с голыми стенами, но ни единого человеческого чувства ее лицо не выражало.
Она уселась в углу у дальней стены и неотрывно уставилась на дверь.
Бассириц не спускал с нее глаз еще два часа подряд, пока его не сменили на посту. Все это время он никак не мог избавиться от ощущения, что пленница его видит.
За время дежурства Бассирица пленница почти не шевелилась, только примерно каждые десять минут поворачивала голову и прижималась ухом к стене. Тогда она закрывала глаза и резкие, хищные черты ее лица вдруг приобретали мирное, блаженное выражение. Казалось, будто на эти мгновения она засыпала и словно бы куда-то уносилась из своей камеры.
А может быть, так думал Бассириц, рикс прислушивалась к какому-то тихому звуку и все надеялась, что этот звук долетит до нее.
«Рысь» возвращалась.
Александр заметил то мгновение, когда снова включился реактивный двигатель фрегата. Он увидел искорку на высокой орбите над Легисом-XV. Корабль ушел от планеты по дуге, а потом, чтобы выбраться из поля притяжения Легиса, выписал спираль, закрученную, словно спираль раковины наутилуса. Вскоре пламя, изрыгаемое соплами, затмил корпус «Рыси». Корабль направлялся прямым курсом к Александру.
Гигантский разум наблюдал за Легисом с огромного расстояния. Он до сих пор восхищался этой планетой, которая подарила ему жизнь. Радиочувствительные элементы во чреве Александра внимательно прислушивались к волнам болтовни, доносившимся с планеты. Гигантский искусственный интеллект перефокусировал громадную, обладающую колоссальной отражающей способностью линзу, которую он сам создал из своего нового тела, и ему удалось проникнуть взором в ясное ночное небо над Легисом. На таком расстоянии линза-рефлектор помогала рассмотреть огни летящих аэромобилей, инфракрасные пятна теплиц в приполярных районах, светящийся архипелаг, составленный роботами, занимавшимися ловом креветок в южном океане. Казалось, на планете, вынянчившей Александра, все хорошо, все почти вернулось к обычной жизни — такой, какой она была до ужасов войны.
Александр порадовался тому, что Легис не слишком сильно пострадал из-за его ухода. Попытки имперских сил изгнать гигантский разум в последние несколько дней снизили зависимость планеты от собственной инфоструктуры. В результате принятых мер погибло всего несколько тысяч человек — а это было совсем немного, если учесть, что каждый день на Легисе рождались и умирали миллионы людей.
И все же зрелище планеты-родительницы приводило Александра в тоску. Знакомые маршруты транспорта и трескотня новостных телеканалов приносили ностальгическое узнавание. Апогей отношений с родиной у гигантского разума уже миновал, и теперь его восхитительное новое тело прощалось с системой Легис, чтобы направиться к самому сердцу Империи Воскрешенных.
Чтобы покорить новые миры.
Датчики фрегата находились еще далеко, и Александр решил размяться и пропустил через свои «конечности» порции сверкающих элементов. Управление новым телом казалось таким простым, непосредственным — после опосредованного существования на Легисе. Гигантский разум больше не был эпифеноменом, набором рекурсивных петель обратной связи, царящим внутри всевозможных взаимодействий.
Некогда «призрак внутри машины», теперь Александр стал полностью материальным. Он превратился в существо, принадлежащее самому себе.
Теперь гигантский разум обрел способность управлять электронами своего нового тела. Он выхватывал их из квантовых ям и действовал подобно компьютеру, обращающемуся к регистрам памяти. С помощью этих псевдоатомов Александр мог создать вещества, какие только мог себе вообразить. Он прошел путь от самого эфемерного существования к самому прочному, он сам определял все детали собственного состава. Головокружительное могущество этого нового существования и волновало, и пугало Александра. Он чувствовал себя кем-то вроде одного из древних божеств — тех существ, которые создавали себя сами.
Но теперь, как и эти божества, Александр стал смертен. Его более не защищало распределение по целой планете. Он сосредоточился в себе, стал удобной, уязвимой мишенью, он был совсем один в безбрежном пространстве космоса.
Стараясь унять волнение и избавиться от неприятных мыслей, Александр наблюдал за приближением «Рыси».
Немногим меньше ста дней фрегат провел на орбите Легиса. Из всего, что Александру удалось подслушать по радио и из его собственных наблюдений за тем, как подлетали и улетали от фрегата грузовые «челноки», гигантский разум сделал вывод о том, что корабль перенес масштабный ремонт. Погибших членов экипажа заменили местными жителями, которых в спешном порядке обучали и тренировали. «Рысь» летела к Александру в сопровождении нескольких бронированных тягачей. Поспешная сборка этих звездолетов и ремонт «Рыси», скорее всего, нанесли экономике Легиса более тяжелый урон, нежели любой из эпизодов этой короткой войны. Переоснастка боевого корабля в такой спешке была решена за счет того, что несколько небольших, недавно отстроенных городов лишились своей инфраструктуры. Из-под земли вынимали на поверхность оптическое волокно и процессоры, снимали с опор мосты и переплавляли их, чтобы потом этот металл превратить в броню.
За время сражений «Рысь» ужасно пострадала, ей очень многое довелось пережить. Наверное, капитан этого корабля мог стать очень опасным врагом.
А может быть — ценным союзником.
Александр понимал имперскую культуру так, словно был местным жителем (спорное утверждение, но в каком-то смысле все так и обстояло), он осознавал природу вражды, имевшей место между Лаурентом Заем и его повелителем. Гигантский разум прекрасно чувствовал малейшие изменения в курсировании боевых кораблей Империи и лучше капитана Лаурента Зая знал о том, сколько кораблей в данное время группируется, готовясь встретить «Рысь».
Этот конфликт между захватчиком Александра и Императором можно было использовать. Безусловно, тайна Императора могла стать мощным оружием.
И еще одно преимущество имелось у гигантского разума в сложившейся ситуации. Он очень внимательно подслушивал все то время, когда к «Рыси» отправился последний «челнок» с Легиса, и теперь знал имена последних пассажиров, попавших на борт фрегата. Х_рд, неистребимая х_рд еще могла очень пригодиться Александру.
