собой. Своему начальнику – Норо, если не ошибаюсь, – Эгину показалось, что при этих словах в голос Гастрога вкрались скрежещущие нотки угрозы, – вы можете сказать, что вас прогнал из каюты аррум Опоры Писаний. И это чистейшая правда. Вы можете назвать ему мое имя – Гастрог, – иначе он не поверит, что вы согласились уйти, не взглянув на мой жетон. Это тоже правда. Все.
Однако, как оказалось, еще не все.
– Про вот это, – добавил Гастрог, легонько постучав пальцами по книге, – вы должны забыть до скончания времен, и если даже шестьсот кутах будут медленно крошить вас в оринский салат, вы не должны хоть словом обмолвиться о происшествии с вашим Зраком Истины. Вы меня поняли, эрм-саванн? – Гастрог впился взглядом в лицо Эгина.
– Да, аррум. – Эгин понимал, что, быть может, сама его жизнь сейчас зависит от той степени искренности и глупости, которую изобразят его глаза.
– Поняли. – Гастрог чуть заметно кивнул. – И еще. Я бы мог убить вас, но не сделал этого потому, что мы оба офицеры Свода и работаем ради общей священной цели. Сегодня вы совершили служебный проступок, тяжесть которого не в состоянии осознать. Я прощаю вас, но имейте в виду: я помню – ваше имя Эгин, вы эрм-саванн Опоры Вещей и живете вы в доме Голой Обезьяны, что по Желтому Кольцу. Ваша любовница – Вербелина исс Аран, ваш начальник – аррум Норо окс Шин, вам двадцать семь лет, и сегодня вас произведут в рах-саванны за отличную службу. Не стоит портить себе карьеру и жизнь, рах-саванн.
Слишком много ударов ниже пояса.
– Что, прямо так и сказал?
– Да. Так и сказал.
Человек, одетый по самой что ни на есть щегольской моде – ярко-зеленые, словно бы даже флюоресцирующие штаны, которые в столичном высшем свете именуются «литыми ножками», рубаха с отложным воротом и приталенный кожаный жакет, – примолк и задумался.
Его пальцы с холеными ногтями прикоснулись к подбородку. Лицо изобразило серьезность, граничащую едва ли не со скорбью.
Это была одна из самых расхожих гримас Норо окс Шина. Человек, не знающий его, мог бы подумать, что следующими словами Норо станет что-нибудь вроде «Увы, все, решительно все пошло коту под хвост». Но Эгин служил под началом Норо шесть лет и не стал удивляться скупой улыбке аррума, за которой последовали слова:
– Ну что же, ты все сделал правильно. Если старший по званию просит тебя удалиться, надо удаляться. Так гласят Уложения. Так ты, значит, с собой забрал все-все вещи Арда?
– Да, аррум, – тихо ответил Эгин.
Норо окс Шин, как и Эгин, был здесь инкогнито, и именно поэтому в костюм его входили «литые ножки». В остальное время Норо предпочитал штаны из оленьей кожи.
Эгин не побоялся произнести вслух истинное звание своего начальника, поскольку слышать их никто не мог.
Они стояли у каменного парапета, отделявшего рукотворную стихию огромной варанской столицы от нерукотворной стихии моря на западном краю порта.
За их спинами серели громады вспомогательных арсеналов Морского Дома. Здесь не было пристаней. И людей здесь тоже не было. Только конченые зануды могли прийти сюда, в неприютную пустоту, где нет ни вина, ни женщин, ни увеселений.
Вот они двое – чиновник Атен окс Гонаут и праздношатающийся богач из уездного захолустья с неблагородным именем Альвар – и были, надо полагать, этими самыми кончеными занудами.
Впрочем, оставалось не совсем понятным, зачем чиновнику, помимо битком набитого кожаного сарнода, требуется еще и заплечный мешок, который во время их разговора скромно покоился рядом с сарнодом. «Он что, свою бумажную работу на дом тащит?» – удивился бы наблюдательный зевака. И был бы отчасти прав!
– М-да, вид у тебя сейчас, эрм-саванн, – ухмыльнулся Норо. – Ну да ладно. В конце концов, это даже к лучшему.
Эгин молча развел руками и тоже изобразил нечто, похожее на улыбку. Он не совсем понимал, что «лучшего» может быть в его тяжеленной поклаже, которую придется сейчас везти домой и разбираться с ней никак не менее двух часов.
Норо неожиданно склонил голову набок и посмотрел на Эгина с таким странным выражением, будто бы видел его первый раз в жизни.
– Слушай, эрм-саванн, а ты, случайно, совершенно случайно, не забыл рассказать мне какую-нибудь мелочь? Может, Гастрог еще что-то говорил?
Эгин ожидал чего-то подобного и все равно был неподдельно напуган. Его спасало лишь то, что он, как и всякий мало-мальски опытный офицер Свода Равновесия, владеет своим лицом и телом лучше, чем несравненный Астез, исполняющий все ведущие роли (Эстарта, Эррихпа, Инн окс Лагин и иные могучие мужи прошлого) в Алом театре.
Ни один лишний мускул не дрогнул в лице Эгина. Ни один лишний – но все необходимые для того, чтобы изобразить смесь поддельной обиды и вполне неподдельного трепета, пришли в движение, и Эгин сказал чуть дрожащим голосом:
– Аррум, мне никогда раньше не приходилось жаловаться на память. И никто никогда не уличал меня во лжи или преступлениях против Князя и Истины.
Это была довольно смелая игра. Но Эгин чувствовал, что простого «Нет, аррум» здесь будет недостаточно.
– Ну нет так нет, – пожал плечами Норо.
И, будто бы речь шла о чем-то совершенно тривиальном наподобие вчерашнего дождичка или завтрашнего снежка, сказал:
– В таком случае благодарю за службу, рах-саванн.
– Простите, аррум… – Эгину показалось, что почва уходит у него из-под ног и он взлетает прямо к Зергведу.
– Да, именно рах-саванн. Конечно, твое новое звание нужно еще по всем правилам провести через нашего пар-арценца… Но уверен, мое представление не встретит у него возражений.
Эгин знал, что не встретит. О своем начальнике он мог рассказать разное – хорошее и плохое, правду и вымысел. Но один факт, связанный с Норо, носил характер совершенно нерушимого закона: все, кого Норо когда-либо представлял к званиям или наградам, получали и звания, и награды. Потому что Норо никогда никого не представлял зря.
– Благодарю вас, аррум, – ретиво и вполне искренне кивнул Эгин. – Рад служить Князю и Истине!
– Ну-ну, ты еще на колено упади. Мы все-таки в городе. Хотя, если хочешь знать, весь наш маскарад… – Норо сокрушенно махнул рукой и продолжил другим тоном: – Уже поздно. Я вот подумал: зачем тебе возиться с этой парашей? – Норо слегка пнул Эгинов мешок с вещами казненного через дуэль Арда. – Я, пожалуй, этим мог бы заняться сам.
«Да они что сегодня – всем Сводом с ума сошли?» – пронеслось в голове у Эгина.
Дело Арда было его личным, Эгина, делом. Когда дело ведется одним человеком, оно имеет особый статус и называется «закрытым». Офицер-исполнитель из соответствующей Опоры, направленный на разработку закрытого дела, ведет своего подозреваемого от начала до конца.
Офицер-исполнитель выясняет круг знакомств подозреваемого, его пристрастия и страстишки, собирает улики и в конце концов представляет плоды трудов своих тяжких непосредственному начальнику. Если тот признает улики доказательными, подозреваемому выносится приговор.
Если приговор смертный и если по каким-либо причинам публичная казнь представляется противоречащей государственным интересам, все тот же офицер приводит приговор в исполнение. После исполнения приговора (проще говоря – убийства осужденного) офицер Свода инкогнито посещает места, в которых казненный мог хранить крамольные или недвусмысленно опасные предметы, книги, свитки и прочее.
В этом деле было важно вот что: Эгин как эрм-саванн Опоры Вещей отвечал именно за личные вещи Арда. И именно Эгин – никто другой! – должен был провести их полный осмотр при помощи Зрака Истины. После чего всю крамолу требовалось отнести в Арсенал Свода Равновесия, а ерунду наподобие зубочисток,
