вилок и абордажных топоров сдать государству, то есть казначейству все того же Свода.
Гастрог, который сегодня выгнал Эгина из каюты, вообще говоря, имел на это некое сомнительное право, потому что, будучи аррумом Опоры Писаний, должен был по своему прямому служебному долгу заниматься книгами Арда. Другое дело Норо. Он, конечно, аррум, он его начальник, но разработка вещей Арда – его, Эгина, дело. И ничье больше!
Но сегодняшний день был слишком глуп и длинен. Дуэль, Изумрудный Трепет и встреча с Гастрогом измотали Эгина, как беговую лошадь двенадцать заездов в День Безветрия. В конце концов, если Норо хочет возиться с барахлом Арда, пусть возится.
– Хорошо, аррум, – кивнул Эгин. – Можете забирать все.
– Вот и ладно, – удовлетворенно ухмыльнулся Норо. – Ты умный человек, рах-саванн, и тебе не нужно напоминать, что этого нюанса с вещами Арда на самом деле не было и быть не могло.
– Какого нюанса? – непонимающе улыбнулся Эгин.
Норо расхохотался.
Теперь Эгин был налегке. При нем остался лишь сарнод со Зраком Истины, столь любезно подаренным ему Гастрогом, и парой порванных сандалий, которые Эгин счел уместным не включать в число подлежащих досмотру вещей Арда.
Пока легкий двухколесный возок, влекомый по вечерним улицам Пиннарина дюжим грютским бегуном, споро приближался к его дому, Эгин лихорадочно обдумывал странные события прошедшего дня.
«Лосось» Ард окс Лайн был разработан Эгином очень быстро. После первого дурацкого доноса из книгохранилища на Арда поступил куда более содержательный и витиеватый материал от одной вполне благородной девицы (разумеется, брошенной любовницы).
«Склонял к Двойному Сочетанию Устами… Я свято блюла Уложения, но он продолжал свои домогательства… Обещал доставить мне…»
Потом – интереснее. «К исходу второй недели Ард сказал, что никого не любил так, как меня, и может предложить мне взамен за мою благосклонность бессмертие и неслыханную власть над существом природы…»
Конечно, когда мужчина вымогает у женщины что-нибудь, выходящее за рамки дозволенного Уложениями Жезла и Браслета, он может выдумывать призы и позабористей, чем «неслыханная власть над существом природы». И все-таки донос бдительной курвы (которая, кстати, наверняка опасалась встречного доноса со стороны Арда) вкупе с первым сообщением из книгохранилища был признан в Своде Равновесия достаточным основанием для расследования.
Впрочем, несмотря на оба доноса, Ард мог оказаться чист, как сам гнорр. Его дворянское происхождение и заметная должность в «Голубом Лососе» давали основания именно для «закрытого» расследования.
Размышляя, с чего бы начать дело, Эгин решил так: плох тот офицер флота, который не боится, во- первых, утонуть, а во-вторых – быть убитым в схватке с цинорскими бандюгами.
Поэтому он, Эгин, на месте Арда, впадая в мрачную пучину Изменений и Обращений, обязательно первым делом постарался бы заговориться от морской стихии и враждебной стали. Эгин следил за Ардом неделю, «знакомясь с клиентом». А потом «Зерцало Огня» – корабль, на котором служил покойничек, ушел в море, охранять Перевернутую Лилию.
Это было как нельзя кстати.
Коллеги из Урталаргиса по требованию Норо, которого Эгин уговорил на Испытание Боем, запустили смегам на Цинор ложное сообщение. Из сообщения вытекало, что «Зерцало Огня» представляет сейчас легкую добычу, ибо лишено своего основного тайного оружия, без которого флагман Отдельного морского отряда – не более чем обычный быстроходный парусник, какие есть в любом флоте Круга Земель.
В одну из ночей на «Зерцало Огня» напали цинорские фелюги.
«Зерцало Огня» не было предупреждено о нападении. Таким образом, Свод Равновесия и Морской Дом заодно получали возможность проверить боеготовность кораблей и воинов «Голубого Лосося».
Операция удалась на славу. Экипаж и абордажная партия «Зерцала Огня» (Ард служил именно в ней) показали себя с самой лучшей стороны. После боя на палубе насчитали тела двадцати восьми цинорских ублюдков. Еще девятеро были взяты в плен.
Расчеты Свода Равновесия и Эгина оправдались – в этом бою Ард дрался в самой гуще схватки. Его нагрудник получил несколько глубоких царапин от цинорских мечей и, главное, – две вмятины от шестопера. Сам Ард отделался синяками благодаря надежной войлочно-веревочной поддевке.
Этого только Эгин и ждал.
В день, когда «Зерцало Огня» под звуки флейт и барабанов вошло в пиннаринский порт, на его борт поднялась представительная комиссия Морского Дома, в которой, как и положено, имел место на удивление молодой и красивый казначей по имени Такой окс Сякой.
Ему предстояло досмотреть корабль и имущество воинов на предмет повреждений и определить размеры ущерба. Под именем Такой окс Сякой скрывался сослуживец Эгина, Иланаф, эрм-саванн Опоры Вещей.
Прийти лично Эгин не мог, чтобы не засветиться раньше времени перед Ардом окс Лайном. Такая практика – посылать в ходе дознания своего коллегу вместо себя в случае «закрытого» дела – не приветствуется начальством. Но и не запрещается Уложениями.
Итак, Иланаф на полуптичьих правах какое-то время поковырялся в проломленном фальшборте, занося в свои липовые бумажки липовую оценку стоимости ущерба (в то время как комиссия, делая безмерно озабоченные лица, выспрашивала подробности боя у команды), а потом перешел к главному. К амуниции.
Нагрудник Арда, получивший в бою повреждения, тоже, разумеется, подлежал описи. И вот тут-то Иланаф с азартным удивлением обнаружил, что вмятины, оставленные шестопером, не имеют ничего общего с обычными повреждениями, которые наносит бронзе ударное оружие.
Обе вмятины располагались рядом в левой верхней четверти нагрудника, служившей защите ключиц. Иланаф прекрасно знал смертоубийственные свойства ударного оружия и, соответственно, защитные свойства любых доспехов – от магдорнских сложнонаборных кольчуг до варварских кож, обшитых любым подручным металлоломом. Иланаф был готов поклясться, что ни бронза самого нагрудника, ни войлочный подбой не могли спасти ключицу Арда от перелома.
Однако офицер «Голубого Лосося» нервно прохаживался в нескольких шагах от него, преспокойно размахивая обеими руками. Вывод был однозначен: на нагруднике лежало одно из заклятий Изменения.
Разумеется, казначей Морского Дома ничего подобного заподозрить не мог. И потому Иланаф лишь отметил в своих бумагах «семь авров пятьдесят два аврика» и буркнул «следующий».
Эгину оставалось только проверить предположение своего приятеля.
Нагрудник был изъят под предлогом передачи в мастерские Морского Арсенала. Ну а там уж Эгин без всякой легенды, простым предъявлением опознавательного жетона, добился осмотра нагрудника.
Зрак Истины всегда показывал истину и в тот раз разгорелся нежным малиновым пламенем. Все. Конец дела.
«Владение, злоупотребление, создание, передача, продажа, злонамеренный поиск и любые иные доказанные соприкосновения с Обращенными, Измененными и Не-Бытующими вещами в отсутствие отягчающих обстоятельств караются простым прямым умерщвлением виновного».
Хроника расследования промелькнула в голове Эгина за считанные мгновения. Он видел дело целиком и полностью, во всей его нерасчленимости и полноте, словно вазу из желтого хрусталя или обнаженное женское тело. Но вот дальше по вазе побежали трещины, а на теле проявилось неприглядное изъязвление.
Во-первых, Гастрог. Допустим, делом Арда параллельно занималась Опора Писаний. Такое случается редко, но все же случается.
Что делала Опора Писаний, чтобы со своей стороны выйти на Арда? Она имеет своих людей в экипаже «Зерцала Огня»? Или, еще лучше, агенты старшей Опоры есть среди подчиненных Норо, то есть его, Эгина, друзей?
Или офицеры Опоры Писаний вообще ничего не делали до того самого момента, пока Эгин не привел приговор в исполнение и не явился на досмотр личных вещей Арда?
Допустим, так. Но откуда Гастрог получил о нем столь исчерпывающие сведения? В особенности о его
