Я, смотря на всё это, поморщилась. 'Иван раскалён до бела. Что же там такое?'
Менты не очень торопились, и там, где ногами можно было дойти за десять минут, появились только через полчаса на 'бобике'.
— Что у вас тут? — не вылезая, спросил старший, небрежно облокотясь на открытую дверь машины.
Иван поморщился и предложил им выйти для начала и, сбив замок пройти в дом.
— Не имеем право, — сплюнул младший лейтенант и попытался закрыть дверь машины, но Иван ему не дал этого сделать.
— Тогда влезь в окно с другой стороны. Ты мент или кто?
Тот повёл чуть прижмуренным глазом.
— Без хозяев не могу. Неприятности будут.
— Не будут. Боюсь, что в том положении хозяйка, в котором она сейчас прибывает, вам уже ничего не предъявит и не скажет. Она, конечно, стерва, но гражданка и налогоплатильщица. Вылезайте, хватит сачковать, вам тут дел навалом, лопатой не разгребёте. А замок, чтоб вам без мороки, я сам собью.
Возмущённые милиционеры кое — как с ворчанием и непременно матюками выбравшись из машины, направились к дому. Сами сбили замок и вошли. Какое окно с их комплекцией-то. Дом сразу озарился светом. Нетерпеливая соседка Галина, прошмыгнувшая мимо меня за ментами, заверещала там. Я вопросительно глянула на Ивана крепко державшего перед собой 'студента'.
— Не ходи, мышка, туда, посиди здесь. Подыши воздухом перед сном. Я потом тебе всё расскажу.
Потому, как менты вытащили и приткнули возле меня почти неживую Галину, я поняла, что лучше послушаться Вани. Вскоре прикатила 'скорая', а следом следственная бригада. Из дома вынесли носилки с маленьким тельцем и болтающейся капельницей. А позже чёрные резиновые мешки с чем-то тяжёлым. В последнюю очередь подошли к моей соседке. Похлопали по щекам, что-то вкололи, по несколько раз и в разные места. Когда увели связанных Иваном мужиков, соседка совсем очухалась и даже разговорилась.
— Ксюха, там такая жуть. Ребёнка усыпили и распахали. — Ворочала она ещё не слушающимся языком.
— Как распахали, — оторопела я, думая, что она бредит.
— Скальпелем. Вот тот, гад постарался, что поймали последнего — студент медик. Органы забрать хотели.
— А где же Лариска, — никак не могла сориентироваться я.
— В холодильнике. Оттянулась по- полной получается.
— В холодильнике, — глупо повторила я, — а что она там делает?
— Её раньше распотрошили и туда запхали, получается, чтоб два раза не пыхтеть решили за один раз и её и мальчишку закопать… На мальца, видно, сразу покупателя не было. Вот его и прятали, берегли пока. Ты б зашла, посмотрела…
— Спасибо, не надо. Мне достаточно твоего красочного рассказа. Впечатления получила на весь год. Малой жив?
— Раз несли с капельницей, значит, пока жив. Он только живот успел ему разрезать, а тут твой хахаль. Я видела, как он тебя сладко в сарае-то зажимал.
— Господи, кто про что. Тебе ж только что было плохо.
— Когда это было, я уж и забыла об этом… По всему видно мужик горячий.
Нашу содержательную беседу прервали менты вышедшие покурить. Иван был с ними.
— Ваня, — качнулась я к нему.
— Сейчас, сейчас. Уже идём, мышонок.
— Ваня, тот которого придавило поленницей, отчим Ларискин. Я когда вели разглядела. Её мать три года, с ним живёт. Южный тип. Их тут много сейчас по нашим бабам попристраивалось. Мать проверить надо. Она давно не появлялась тут. Меня ещё насторожило это. Подумала, Лариски нет, а мать не проверяет, не беспокоится. Обычно она по нескольку раз за неделю нос к ней суёт.
— Ну, это задачка для милиции, а мы идём спать.
Обняв меня, он потянул за собой, уже в след нам долетело:
— Иван спасибо.
— Кушайте на здоровье, — хмыкнул он.
Галина, гарцующая рядом, у калитки тоже полезла сердечно благодарить Ивана, чмокая в щёку.
— Ваня, если б не ты, меня бы и на свете не было…,- выдавила слезу она.
— Какие мы стали умные, — промычал он. — С чего бы это? Неужели заткнёшься, и будешь торчать только за своим забором?
— Ты сразу многого от неё хочешь, — потянула я его в калитку. — Разочек черепушку проломят, враз поумнеет.
Забираясь на крыльцо, я оглянулась, не в силах ещё поверить, что всё это произошло только что. Соседка плелась вдоль забора к себе. 'Чтоб с этой дурой было, не отправься мы сегодня туда? Тут и думать нечего. То же что и с Лариской'. Луна, напоминающая медную монету, выныривала в просветах между облаками. Спустив с поводка Риччи, мы зашли в дом. Вроде бы всё позади, но на меня навалилось что-то холодное и тяжёлое. Тело пробирала дрожь. Я металась от окна к окну. Тянуло заглянуть в ночь словно магнитом. Иван налил полстакана коньяка и вылил в меня. Я задохнулась и долго не могла откашляться. Колотун не прекращался. Раздев, он впихнул меня под горячий душ. Второй раз жизнь подкидывает на моём пути кровавую историю торговли органами. И там и тут медики. Там со стажем, тут студент. Господи, что происходит с нашими душами. Наконец меня прорвало и я заплакала. Я никогда не была слезлива и сентиментальна, а с появлением сильного плеча Ивана, из моих глаз просто лились потоки слёз.
— Успокойся, мышонок, — как во сне донесся до меня голос Ивана. — Она сама виновата. Вместо того чтоб держаться от таких уродов подальше, баба собирала их в свой дом. Нарывалась, нарывалась, вот и слопали хищники.
— Иван, ты не понимаешь…,- плямкала я отрыдавшись, болтаясь на его руках. — Жить стало страшно. У нас не было трущоб. Теперь они есть. У нас не было такого страшного расслоения и падения, сейчас это на каждом шагу. Равнодушия такого не было, нынче — хоть залейся им. О какой демократии нам рассказывают и светлом будущем. И на что нас ориентируют равняться, на европейскую? Я её уже по самые жабры хлебнула. Она объясняется очень просто. Её конёк, деньги. Деньги, деньги и ещё раз деньги. И всё для денег. Наши очень быстро научились много, не меньше чем там, о ней болтать и ничего не делать. Куда мы таким колесом докатимся. Всё получилось совсем не так, как планировали с самого начала. Только никто не хочет это признавать.
— Я сам себе давно уже и закон и демократия. Сориентируешься и ты. Западная демократия, это для тех, кто любит сказки. Я приму только такую политику, которая предпочитает возводить, а не болтать и воевать… Отец тоже в своё время в такой мифической эйфории уехал туда. Здесь сатрапы, а там демократы. Оказалось одно корыто. Разочарований вагон. Хорошо хоть во время очухался и взялся за ум.
— Что значит 'взялся за ум'?
— Понял, что демократия и свобода — это деньги и занялся со всем усердием бизнесом, отойдя от политики на безопасное расстояние.
— Я тебя понимаю, но ведь за забором не всегда можно спрятаться и отсидеться. Можно случайно попасть в эти жернова. Мне страшно подумать, что было бы с любопытной соседкой, не появись мы в том сарае.
Он пожал крутыми плечами. Ему тоже не хотелось думать про это.
— Как её кстати зовут, а то соседка да соседка?
— Галя.
— Сколько ей лет?
— Года на три меня старше, может немного больше.
— Раскрашена матрёшкой. И выглядит бабой в приличном возрасте. Это потому, что нос свой не туда куда надо суёт. Согласен, на все случаи жизни защиту не поставишь, но перестраховываться не мешает,
