подбородку, но что-то все-таки попало в рот и растеклось по телу бурным горячим потоком.
Очень похоже на варанский гортело. Но куда крепче, да вдобавок настояно на красном перце. Из небытия в памяти Герфегеста воскресло слово «сельх». Да, правильно, в Алустрале это называется «сельх».
Питье простолюдинов и наемных воинов. Благородные Дома не пьют сельх. Семь Благородных Домов Алустрала пьют кровь из сердец своих врагов и нектар из уст своих возлюбленных. Значит, в трюмных кувшинах был не только виноградный сок.
Вопреки предрассудкам Семи Благородных Домов Алустрала, сельх оказал на Герфегеста благотворное воздействие. Кусочки разбитого витража вновь собрались вместе и он вспомнил.
Семя Ветра исчезает во рту Горхлы. Он, Герфегест, разъяренный таким бессовестным поступком Горхлы, бьет его… Нет, похоже, Горхла уклоняется и…
Дальше память отказывалась помнить, но, предприняв несколько осторожных попыток шевельнуть головой вправо-влево, Герфегест догадался, что Горхла применил к нему «мягкий» вариант удара «барабан Его Величества». Причем сделал это столь профессионально и выверено, что даже его, Идущего Путем Ветра, натренированное тело не смогло ничего противопоставить вредоносному намерению карлика.
– Я убью вашего проклятого Горхлу, – проворчал Герфегест вполне серьезно. Целительное вмешательство сельха вернуло ему голос, но от «барабана» по-прежнему шумело в ушах.
Киммерин сделала предостерегающий жест рукой.
– Не спеши, милый. Во-первых, Горхла, если захочет, убьет тебя быстрее. Во-вторых, он сделал главное – каракатицы вернулись.
В подтверждение слов Киммерин прямо на ноги Герфегеста шлепнулось скользкое, покрытое внушительными присосками щупальце толщиной в туловище десятилетнего ребенка. Герфегест, вздрогнув, поджал ноги.
Киммерин рассмеялась.
– Не бойся. Это руки Сеннин. Так зовут предводительницу наших морских лошадок.
Герфегест, вымученно улыбнувшись удачному имени (императрица Сеннин славилась неимоверной длиной рук и более чем неимоверной алчностью; алкала она отнюдь не крови – мужчин), неуверенно поднялся на ноги.
Зрелище, открывшееся его неспешно просветляющемуся взору, можно было найти по-своему трогательным.
Над бортом нависала уродливая голова с крепким загнутым клювом. В стороны от клюва расходились двенадцать длиннейших щупалец. Большинство из них льнуло к Горхле, стоявшему к каракатице вплотную.
Горхла нежно поглаживал Сеннин по мокрой коже, на которой Герфегест разглядел тавро в виде полумесяца, обращенного рогами кверху. Два глаза каракатицы, прилепленные в том месте головы, которые Герфегест крайне условно мог назвать щеками, не выражали ничего осмысленного. Да и не должны были выражать.
Горхла прошептал Сеннин что-то ласковое, в последний раз одобрительно похлопал ее по клюву и, поднеся к губам флейту, извлек из тростниковой плоти низкий гудящий звук.
Сеннин нехотя подобрала щупальца и исчезла за срезом фальшборта.
Только теперь Герфегест обратил внимание на ярмо, плотно обхватывающее ее заголовье в том месте, где у каракатицы была широкая кожистая складка, отдаленно напоминающая воротник. От ярма тянулись канаты к «воротилу». Еще четыре пары канатов слегка шевелились. Герфегест с затаенным восторженным ужасом представил себе тридцатилоктевые тела их «лошадок», которые сейчас безмолвно ворочаются где- то в толще воды.
Горхла обернулся. Герфегест исподлобья посмотрел на него, не зная, что сказать и стоит ли говорить что-либо. Может, вообще извиниться?
– Иначе было нельзя, – бесстрастно сообщил карлик, приближаясь к Герфегесту. – Иначе мы бы остались здесь, а даже лишние полчаса в Калладире станут роковыми. Мы могли проиграть все.
– Мы и так проиграли все, – парировал Герфегест. – Считай, что мир уже сокрушен. Потому что теперь на пути у Гамелинов не стоит Семя Ветра.
– Бла-бла-бла, бла-бла, – задорно перекривлял Герфегеста Горхла и сплюнул на ладонь Семя Ветра. Целое и невредимое.
Горхла вновь встал у «воротила» и тихонько заиграл на флейте.
Киммерин заняла место помощника справа от него, Двалара уселся на палубу слева. Герфегест, чувствующий себя несколько неловко после инцидента с мордобитием, удалился на корму.
Гавань Калладира была велика. Прежде чем стать Старым Портом, Калладир именовался Первым Портом, и через него шла оживленная торговля Алустрала с Сармонтазарой. И было это не так уж давно. Каких-то шесть веков назад, до Первого Вздоха Хуммера.
Влекомая пятеркой мощных каракатиц, «морская колесница» споро отошла на пол-лиги от пристани.
Выход из гавани был защищен со стороны моря грубым, но зато неподвластным стихиям молом из цельных скал. Герфегест в детстве слышал легенду, что мол строили Медные Люди – дар Калладиру от Лишенного Значений. В Медных Людей Герфегест, как ни странно верил, а вот в темную историю о том, как погиб Калладир, – не очень-то.
История была проста:
Триста локтей отделяли их от узкого выхода в открытое море, который в лучшие времена Калладира стерегла легендарная Золотая Цепь.
Что это – просто ли цепь из золота или имя какого-то существа, – Герфегест не ведал. Да и была ли она вообще когда-либо – эта Золотая Цепь?
Воздух наполнился дрожью молниеносно.
Герфегест с ужасом наблюдал, как холмы вокруг Калладира задернулись дымчатой пыльной пеленой. С глухим рокотом что-то обрушилось в глубине руин. Но самое страшное началось спустя несколько мгновений.
Пыль полностью заволокла закатное солнце. Воцарилась предштормовая мгла. Вдруг при почти полном безветрии пыль уплотнилась в нечто, напоминающее грязный войлок, и, сворачиваясь, устремилась вниз, в гавань. Она вошла в воду и началось настоящее безумие.
У берега вспучилась студенистая волна. От нее вверх, по руинам Калладира, поползли длинные ветвистые отростки. Они явно искали пропитания.
Что будет потом, когда
Его спутники тоже заметили приход Густой Воды. И не только спутники.
Каракатицы напряглись и помчались что было сил, послушные не столько захлебывающейся флейте Горхлы, сколько ужасу перед необъяснимой опасностью, которую они чуяли позади себя.
Сто локтей до выхода из гавани. Как и опасался Герфегест, Густая Вода, стремительно обследовав руины Калладира и не найдя в них ничего съестного, поползла вниз, к поверхности моря.
С какой скоростью перемещается эта дрянь в воде? Таков был единственный вопрос, который заботил сейчас Герфегеста.
Они проскочили мимо крайней, устрашающей своей высотой и формой скалы исполинского мола, когда уже вся гавань Калладира была затоплена хищной колдовской субстанцией. Густая вода прибывала.
Герфегест видел Густую Воду совсем близко – в полуполете копья за кормой их «морской колесницы» потрескивал и угрожающе ворчал белесый студень.
Теперь уже у Герфегеста не возникало сомнения в том, что их дни сочтены. Едва ли что-то сможет помешать выходу Густой Воды в открытое море. Кто знает, что остановило ее шесть веков назад в пределах гавани? Кто знает, не пробил ли последний час Синего Алустрала, предсказанный Ганфалой?
Когда до слуха Герфегеста донесся встревоженный крик Киммерин, он даже не обернулся. Что толку?
