Площадка отдыха водителей на 653-м километре Московского шоссе в ночное время, естественно, пустовала. Ни один сколько-нибудь заботившийся о сохранении жизни, здоровья, автомобиля и груза водитель после наступления темноты тут не парковался. Даже если дальнобойщики шли караваном из трех-четырех машин, спокойнее было добраться до облцентра и уже там найти ночлег. Хотя и Штангист давно покинул бренный мир, и бригада его испарилась как дым, но молва шоферская все же не относила этот участок к благополучным. Конечно, слухи о том, что тут бесследно исчезают «суперМАЗы» и «КамАЗы» с прицепами, а от водителей даже пуговиц не находят, уже не соответствовали действительности. Но было несколько мелких команд шпаны, которые без особо серьезных намерений, а просто из хулиганства могли прицепиться к одинокому грузовику, попросить закурить и отвалтузить шофера. Даже не взять ничего, просто ради спортивного интереса. Могли и снять с машины что-нибудь. Скажем, пару ящиков с водкой или десяток упаковок с пивными банками. К серьезным грузам типа электроники или бытовой техники пацаны не совались. Во-первых, такой груз без хорошей охраны не возят, а во-вторых, тут можно было невзначай наступить на хвост Фролу, Степе и другим великим людям, что могло вызвать большие неприятности.
Шпана колобродила часов до двух, не позже. Мерзнуть в ожидании развлечений надоедало, садились на мотоциклы и тачки, после чего катили по домам. Трасса пустела вмертвую.
Поэтому некому было удивляться тому, что примерно в 2.30 ночи на площадку отдыха свернула с шоссе черная «волга», ехавшая от облцентра, а спустя пару минут с другой стороны сюда же вкатилась «газель» с брезентовым верхом. Машины встали в десяти метрах друг от друга, потушив и фары, и подфарники.
Из кабины «газели» через правую дверцу вылез человек в камуфляжной куртке и вязаной шапочке. Одновременно открылась задняя дверца «волги», и навстречу пассажиру полуторки решительным шагом направился человек в модном широком пальто и норковой шапке.
В темноте они не различали лиц друг друга. На площадке, правда, каким-то чудом фонарь сохранился, но машины находились от него далековато. Можно было лишь разглядеть силуэты фигур.
Молча обменялись рукопожатием.
— Нормально добрались? — спросил тот, что в пальто.
— В рамках приличия, — ответил обладатель камуфляжки. — А вы?
— Без проблем. Ну что, определим тему беседы?
— С удовольствием. Инициатива исходила от вас, вам и начинать.
— Начну с информации. Мне известно, где вы сейчас базируетесь, и эту встречу, в принципе, можно было бы провести у меня в управлении.
— Приятно слышать. И что ж вы мне ночное свидание устраиваете? Риску себя подвергаете и репутацию свою…
— Ради дела можно и рискнуть чуть-чуть, хотя я без подстраховки не обошелся. Вы ж профессионал, понимаете, кто из нас располагает большими возможностями.
— Согласен и потому удивлен, что вы на эти переговоры пошли.
— Хорошо, попытаюсь объяснить. У меня нет желания ни уничтожать вашу группу, ни арестовывать. Я пришел предложить вам сотрудничество.
— Это исключено, Андрей Ильич.
— Извините, давайте без имен-отчеств и прочего. Моторы, конечно, урчат помаленьку, но не настолько, чтоб полностью все заглушить. Кто-то из ваших может запомнить, с кем вы встречались.
— Боитесь? После всего того, что вы тут наворотили?
— Правильно. Боюсь. В нашем деле побояться иногда не грех.
— «Наше дело…» — хмыкнул собеседник. — «Коза ностра», как говорят у нас в Италии. Разные у нас с вами дела, гражданин начальник. Очень разные. Ума не приложу, на какой основе вы хотите сотрудничать.
— Ну, об этом, если можно, чуть позже. А пока проясните для меня один вопрос, пожалуйста. Из области психологии. Вы действительно фанатик или это просто камуфляж? Для прикрытия более реальных и осязаемых задач?
— Я не фанатик. Вас такой ответ устраивает?
— Устраивает. В том смысле, что с нефанатиком можно вести переговоры.
— Переговоры можно с кем угодно вести. А вот договориться… Пока реальной возможности какого-то соглашения я не вижу. Тем более что вы еще и предложений никаких не делали.
— Хорошо. У меня есть два варианта на ваше усмотрение. Первый — условно назовем его «минимальный» — очень простой. Вы и ваша группа сворачиваете вашу работу в области и тихо удаляетесь отсюда. При этом варианте у вас нет никаких иных выгод, кроме сохранения жизни и свободы. Минимум риска и минимум благ, так сказать. Второй вариант — «максимальный» — посложнее. Вы остаетесь в области и координируете свою деятельность со мной. Соответственно у вас расширяются возможности и облегчается работа по базе «Белой куропатки», на которую вы сейчас нацелились.
— Вы ждете, что я на этот второй вариант клюну?
— Нет, первый меня тоже устроит.
— А если ни то и ни другое?
— Сомневаюсь, что получится. Могу предупредить сразу: если сейчас договориться не сможем, то вторая встреча будет уже не на равных.
— Ее просто не будет. В лучшем случае полюбуетесь мной в морге. А вам этого очень не хочется.
— Вам, наверное, тоже?
— Мне на это наплевать. Я ведь живой покойник. Меня минимум четыре раза считали погибшим и пару раз хоронили.
— Не бравируйте. Нет людей, не боящихся смерти. Вы сами сознались, что не фанатик. Хотя и пытаетесь таковым выглядеть. И насчет вашей верности коммунистическим идеям у меня очень серьезные сомнения. Где-то самого себя убеждаете, где-то на публику играете. А на самом деле все проще.
— Ну, допустим. Считайте как хотите. Только вот сдается мне, что свой рисунок игры вы не навяжете.
— Можно подумать о компромиссах. Я ж не ставлю ультиматума.
— Здесь думать холодно, да и время на размышление требуется. Завтра, в это же время, здесь же. Устроит?
— А стоит ли откладывать? Время вы не выиграете, а проиграете. Я могу догадываться, что вам захочется сменить место дислокации, поиграть в кошки-мышки. Зачем? Наверно, мелькает у вас и такая мысль — пойти ва-банк, дерзнуть на риск. Опять же сделаете глупость. Вас всего шестеро, мне уже точно известно, что ничем иным вы в этой области не располагаете, усилить свою группу в течение суток не сумеете. Это очень слабая база для силовых решений, даже с учетом качества подготовки ваших людей. Даже если я останусь в стороне, вы, пожалуй, свою акцию в «Белой куропатке» успешно не проведете. Будьте реалистом, Сергей Николаевич! О брате подумайте, о его семье. Ведь если мы не договоримся с вами, у них неприятности будут. Учитывайте все факторы.
— Да я-то учитываю. Наверно, и вам время на размышление необходимо. У вас свои сложности есть. Например, активная работа Соловьева с американцами и их визит к Иванцову. Господин Чудо-юдо вам шею свернет, если узнает, что вы пойдете на контакт с «Джемини-Брендан» в лице Сноукрофта и Резника. С другой стороны, если не пойдете, то осложните отношения с Иванцовым и Соловьевым. Да и нашу встречу могут в определенных кругах не правильно истолковать.
— Рад, что вы свою резидентскую квалификацию не потеряли. А то уж мне показалось, будто с информационно-аналитической работой вы совсем распрощались, на спецоперации перешли.
— Приходится быть мастером на все руки. У меня штат небольшой, сами давали оценки.
— Боюсь, что преждевременные, — самокритично произнес Рындин, неприятно удивленный осведомленностью Сорокина о последних событиях. Круг лиц, имевших об этом информацию, был гораздо уже, чем у страшно далеких от народа декабристов. Вместе с тем утечка могла пойти и от Иванцова, и от американцев, и, что хуже всего, из самого ведомства Рындина. Ищи-свищи, одним словом.
— Это вам судить, насколько ваши оценки близки к реальности, — заметил Сорокин с чуть заметной иронией в голосе. — Может, все-таки перенесем окончательное уточнение позиций на сутки? Или у вас план горит?
— План не горит. Но не стану скрывать, что в сотрудничестве с вами я очень заинтересован. И чем
