«Ого!» – Эстерсон снова промолчал и только кивнул со значением, дескать: принято к сведению.
– Особенно в ловле ягну отличился Цирле. Он лично пленил четырех сбитых вражеских пилотов! Представляешь? У него обнаружилось феноменальное чутье на чужаков!
– А что, они прятались? Пилоты этих ягну?
– Нет. Наоборот, при первой же возможности они сдавались в плен сами. Но проблема была в том, что большинство из них не имело такой возможности! Ты бы видел эти туши! В условиях тяготения Грозного, лишенные привычной для них техносферы, они выглядели как выброшенные на берег дварвы!
Конструктора передернуло от отвращения.
– Они похожи на дварвов?
– Отдаленно. Хотя ягну все-таки разумны. Это их немного… облагораживает.
– Ты тоже их ловила?
– Да, – сказала Полина с гордостью. – Мы с пингвинами знаешь как геройствовали? Ты бы видел!
– С какими пингвинами? Это кодовое название очередного вашего спецподразделения? Я знаю, у русских в армии всё если не «Барс», то «Касатка», а если не «Касатка», то «Гиацинт», а если не «Гиацинт», то, черт возьми, «Пингвин»! Царство фауны и флоры!
– Ага. А у нерусских всё где не «Дюрандаль», там «Бальмунг», а где не «Бальмунг», там «Химмельдоннерветтер». То-то красота.
– Что такое «Бальмунг»?
– Не знаю, с детства в памяти застряло… А пингвины – обычные местные пингвины. Я же для нашего пингвиненка подходящую маму найти не успела тогда. Меня на «Ивана Калиту» вызвали, сказали, чтобы я поспешила, а то они на дно залечь готовятся. И я прямо с пингвиненком туда приперлась. Можешь себе вообразить, как на меня Бариев наорал.
– Наорал?! Да я этому солдафону…
– Я утрирую. Но рад он не был. И предложил, деликатненько так, «животных на хер за борт». Но поскольку я, как ты знаешь, по распоряжению Святцева хожу в «экспертах по биологическому оружию», я злоупотребила своим служебным положением и сказала, что «животное» мне требуется для экспериментов. Это его сразу успокоило… Затем я накормила пингвиненка, немного поработала с препаратами вольтурнианского всеяда, а потом меня сморило… Пей бульон, остывает.
– Вот так, tovarischi! – патетически вознес голос Эстерсон. – Пока на конструктора «Дюрандаля» сыпались бомбы врага, эта женщина мирно посапывала в своей каюте под предлогом экспертизы биологического оружия!
– У ягну нет бомб, – поправила Полина, выказав недюжинный пиетет к военно-технической точности, которого раньше за ней не наблюдалось. – А «посапывала» я недолго. Ягну, уже покидая поле боя, все-таки достали нас. «Иван Калита» получил несколько пробоин и начал заполняться водой. Ну что было делать? Схватила я пингвиненка – а он с перепугу так разорался, что никакой сирены не надо – и пошла в спасательный аппарат. Что было потом – не важно, но в итоге…
– То есть как это – не важно?
– В другой раз расскажу. Я лучше про пилотов ягну.
– Нет уж, давай-давай.
– Бульон пей.
– Пожалуйста. – Эстерсон демонстративно сделал два больших глотка. – А ты, будь добра, про «потом» расскажи.
– Да ничего особенного. Я узнала у моряков, что случилось, засунула пингвиненка в аппарат и сама туда села, как приказали. А потом спохватилась, что надо планшет с результатами по вольтурнианскому всеяду забрать. И побежала я вот в такой же точно лазарет, только на борту «Ивана Калиты», в лабораторию. Правда, не очень-то добежала… Дверь в переборке оказалась закрыта. Я – назад, а там тоже закрыто… А мне моряки, которые в отсеке были, и говорят: «Что же вам, Полина, в аппарате не сиделось? У нас-то служба и долг, а у вас? Теперь вместе помирать придется».
– Героиня, – проворчал Эстерсон.
– Я знаю, что тебе нельзя такие страхи рассказывать. Но раз уж проговорилась… Мы там, в отсеке, прокуковали до полудня, но потом нас вытащили.
– Ничего себе. Это ведь жутко сложно. Как они управились?
– Нас спасло то, что «Иван Калита» лежал на сравнительно небольшой глубине. И за нами спасательный аппарат смог повторно спуститься, он у них куда лучше того скафа, на котором мы плавали.
– Ну еще бы! Военная штука, да еще на весь экипаж, как ты уверяешь. Наверное, полноценная подлодка, только небольшая… Забавно, я, к стыду своему, не знал, что такая на русских субмаринах есть.
– Есть-есть. Они спустились, как-то на верхнюю палубу пробрались, что-то загерметизировали, откуда- то воду откачали, где-то дырку прорезали… Я еще такую умную аббревиатуру запомнила: ВДД… Чуть что – сразу ВДД вспоминали и какие-то вентили крутили.
– Наверное, не ВДД, а ВВД. Воздух высокого давления.
– Уф, это для меня слишком сложно… Вытащили нас, короче говоря. Свезли на берег… Волновали меня два существа: ты и пингвиненок.
– О, это великая честь для меня! Стоять на одной доске с маленьким пингвином! Вот еще подрасту в твоих глазах – глядишь, и с большим пингвином сравняюсь.
– Да мне самой смешно. У меня какой-то бзик на этом пингвиненке случился. О тебе, если честно, думать было слишком страшно. Я когда первый взгляд на берег бросила – разревелась, как дура. Такое было впечатление, будто фиорд подменили. Вместе с морем, небом и планетой… Мне, правда, сразу сказали, что ты цел. Тебя подобрали на берегу и вместе с другими ранеными переправили сюда, на «Юрий Долгорукий». От этого я немного пришла в себя и решила заняться судьбой пингвиненка…
– Ты лучше про ягну рассказывай.
– Сейчас как раз и будет про ягну. Иду, представь себе, ищу пингвинов… И вдруг вижу: собралась стая вокруг глубокой расселины и все пингвины глядят туда. Очень внимательно глядят, как будто в цирк пришли. Заглянула я тоже в расселину, а там лежит
– Пилот ягну?
– Да. Я чуть в обморок не упала! Он тоже меня заметил, выбросил щупальца вверх, подтянулся, свистит так грозно… И тут, представляешь, пингвины как начали его клевать! Они меня защищали! Он обратно плюхнулся, а я убежала и вернулась с вооруженными моряками. Мы потом с Юдиновым выбрались наверх, к леднику, оттуда все осмотрели, нашли еще два скопления пингвинов. Там тоже ягну оказались. Один мертвый был – у него дыхательный аппарат сломался и он отравился кислородом. А другой ничего, живой.
– Ну и что они, эти ягну?
– О, так всего и не расскажешь. Они, например, полицеребралы. То есть у них несколько мозгов вместо одного. И мозги эти занимают специальные окостеневшие полости в их конечностях-щупальцах. Еще они лишены материнской планеты. Ну, метрополии, как выражается Цирле. Хотя временное стойбище у ягну есть. У этого стойбища, оказывается, даже есть земное название. Это планета Инда в системе Альцион.
– Как это – земное название? Нам разве было что-то известно про такую расу, ягну?
– Ты невнимательно слушал. Я уже упоминала, что в ГАБ эту расу называли «астрофаги». И, следовательно, были о ней осведомлены.
– А тебе-то это откуда известно? – подозрительно спросил Эстерсон.
«Вот будет поворот в наших отношениях, – подумал он, – если выяснится, что Полина является секретным агентом ГАБ!»
Полина, разумеется, уже научилась читать его мысли.
– Не волнуйся, я не агент ГАБ. Но вчера к нам прилетел товарищ Иванов. Вот он да, агент. Настоящий. Этот Иванов, пожалуй, и есть главная новость. Почище любых ягну… У тебя голова еще не болит от новостей? Доктор Корелов велел тебя не перегружать.
– У меня голова все время болит.
Полина глянула на часы.
