оперштаба задачу.
Над головой, опоясанная кольцом, как утопающий – спасательным кругом, нависала бледно-голубая в дневном свете планета-гигант Бирб.
Я на Паркиде… Подумать только!
И не просто на Паркиде, а на одном из военных космодромов планеты.
Космодром Хордад выделялся почти полным отсутствием надземной инфраструктуры и рекордным количеством битых клонских флуггеров.
Их сталкивали с летного поля танками. Волокли на буксире боевыми машинами десанта. Резали шнуровыми зарядами, а потом растаскивали по кускам.
А прямо у нас за спиной мобильные пехотинцы, густо хекнув в сорок глоток, покатили на руках прочь с рулежной дорожки штурмовик «Кара», почти целехонький.
– Короче говоря, они хотят, чтобы мы нашли и добили «Митридат».
– А если их несколько? – поинтересовался незнакомый мне младлей. (Судя по глазам – совсем еще необстрелянный.)
Бабакулов пожал плечами.
– Значит, добили несколько «Митридатов».
– А теперь можно комментарий для молодого пополнения? – спросил я. – Что такое «Митридат»?
Бабакулов понимающе улыбнулся по поводу «молодого пополнения» и ответил:
– Идея такая: на Бирбе, вокруг которого обращается Паркида, клоны создали уникальную систему противокосмической обороны. Строго говоря, именно она и называется «Митридат», вся эта система. Но мы называем «Митридатами» основные носители огневых средств – аэростатические платформы, способные «всплывать» и «погружаться» в плотной атмосфере планеты-гиганта в диапазоне нескольких сотен кэмэ. Когда такая платформа «уходит на глубину», ее не видно и не слышно. Обнаружить ее доступными техническими средствами нельзя, уничтожить – тем более. Когда надо, она всплывает повыше, дает ракетный залп по нашим кораблям и снова погружается. Этими платформами азиатская эскадра в день «Д» занималась. Потом еще четырнадцатое авиакрыло. И две наши эскадрильи тоже. Вроде бы все «Митридаты» уничтожены… Но вот, оказывается, не все.
– И что, это так серьезно? Ведь от Бирба до, скажем, геостационара Паркиды любая ракета будет идти больше часа, да? То есть время реакции у такой системы аховое, верно?
– Верно. Но «Митридат» – система по своей концепции стратегическая. Против одиночных кораблей, занятых рейдерством или разведкой, она бессмысленна. Но против нашего флота вторжения, который привязан к орбите Паркиды уже четвертые сутки, – самое то. «Митридат» – лишний фактор, перенапрягающий наше ПКО дальней зоны. Командование хочет этот фактор как можно быстрее устранить.
– Понял. И как против этих платформ работать?
– А вот Румянцев по «Митридату» главный эксперт, он сейчас все и расскажет.
Андрея Румянцева я в принципе знал. Он учился со мной в Академии, тоже на истребителя, но в другой группе. В мае прошлого года, как и я, вошел в число кадетов-добровольцев, воевавших с джипсами. Тогда его распределили в эскадрилью Бердника, так что мы общались только на уровне «здрасьте – до свидания».
Потом его за какую-то мутную историю из Академии вытурили, хотя и без обычного позорного «выбарабанивания». Что было в высшей степени странно. Выходило, что вина на нем есть, но вина какая-то необычная…
«Может, вина, а может, и неуставная заслуга», – предположил тогда Колька.
Некоторое время морально нестойкие кадеты смаковали слух, что Румянцев-де соблазнил несовершеннолетнюю дочь Федюнина, начальника нашего факультета. Но после воспитательной беседы (с легким рукоприкладством), устроенной мною, Переверзевым и Белоконем для морально нестойких, бредовые разговорчики были прекращены.
О Румянцеве быстро забыли. Все были уверены, что уже никогда его не увидят. Я – так точно.
Поэтому, встретив его в Городе Полковников накануне рейда к Фелиции, я натурально не поверил своим глазам. Мало того, что Румянцев носил значок пилота военно-космических сил, так на нем, не окончившем трех курсов СВКА, были еще и погоны! Лейтенантские! С двумя звездочками!
А у кого из нас, недоученных кадетов, тогда, в январе, были две звездочки? Вот то-то.
Вернувшись из плена, я снова встретил Румянцева – на борту «Трех Святителей». Он продолжал летать в эскадрилье И-03 и уже вполне заслуженно считался ветераном нашего авиакрыла.
После гибели «Трех Святителей» лейтенант снова пропал из моего поля зрения. Я почему-то был уверен, что его перевели в одну из эскадрилий ГАБ, слышал я краем уха о связях Румянцева с этой организацией…
И только перед отлетом на Глагол я снова услышал о нем. Совершенно случайно.
Я возвращался в учебный центр из главного капонира Глетчерного, где подбирал себе «Дюрандаль» получше для перегона на «Ксенофонт», и встретил Бердника. Каперанг шел с дня рождения комэска торпедоносцев Яхнина.
Был Бердник весел и приветлив. Мы разговорились и всплыла тема свежего люксогена, который был приобретен у невесть какой «расы К» (подробности сделки не разглашались, весь Город Полковников питался слухами).
Собственно, всплыть теме было несложно. Очередной танкер, «Имадзи Мару», как раз аккуратно примерялся к посадке на Глетчерный и радовал глаз всякого, кто знал об острейшем люксогеновом голоде флота.
Тут-то Бердник и говорит: «А вот, кстати, твой однокашник, Андрюша, в обеспечении этой операции летал».
«Какой операции? Какой Андрюша?»
«Отвечаю по порядку. Операции, по итогам которой мы люксоген выторговали. А Андрюша понятно какой: Румянцев».
«А! Румянцев! Скажите, Григорий Алексеевич, а он правда на ГАБ работает?»
«Правда. У парня не биография, а сказка тысяча и одной ночи».
И эту самую сказку мне Бердник тогда поведал. О том, как прошлым летом Румянцева занесло в Тремезианский пояс, где он работал на известный концерн «Дитерхази и Родригес». Дальше – больше, и попал он – я ушам своим не поверил – к пиратам!
«Да какие могут быть пираты в двадцать седьмом веке, Григорий Алексеевич?»
«Сам не знаю. – Бердник понизил голос так, что я с трудом различал его слова. – Но в личном деле у него записано: участвовал в деятельности незаконных вооруженных формирований „Синдикат TRIX“ и „Алые тигры“».
«Это что еще за звери?»
«Вот пойди в ГАБ и спроси. Сам понимаешь, без вмешательства Агентства никак не могло так получиться, чтобы участник НВФ после начала войны вдруг сделался лейтенантом военфлота. Так что наш Румянцев ой как непрост!»
И вот теперь непростой Румянцев, который воевал в системе Вахрам с первых же минут операции «Москва» и которому – по всему было видно – паскудные «Митридаты» успели поперек горла стать, разъяснял нам особенности действий в атмосфере Бирба.
– …Пройдя надоблачную дымку, попадаем в зону облаков замерзшего аммиака. Они загрязнены различными примесями, которые придают им характерный ядовито-синий цвет. Облака не образуют сплошного покрова, а формируют гигантские пирамиды и башни. Между ними всегда есть просветы, вполне достаточные для маневра «Горынычей», а вот «Дюрандалям» там приходится уже тяжеловато…
– А что, это так критично? В аммиачные облака нельзя залетать? – спросил я.
– Залетать в облака, строго говоря, не опасно. Но скорее всего исчезнет радиосвязь и истребитель будет временно потерян обеспечивающими вылет «Асмодеями». А по опыту наших действий, лучше все время оставаться в поле видимости и слышимости. Дело в том, что контакт с очередным «Митридатом», как правило, возникает совершенно неожиданно и держится считанные секунды. Чем быстрее борт ударной группы получит целеуказание, тем выше его шансы успеть поразить «Митридат» до того, как тот уйдет на
