– Я думал, что случилось страшное, – прерывающимся от радости голосом прошептал Женя.
Маша улыбнулась.
– Дурашка, ты. Что, сердце не мог послушать?
– Я не догадался.
– Сними с меня халат. Он мне мешает. Быстрее. Сейчас опять начнется.
– Тебе очень больно? – Женя послушно стал снимать с нее халат.
– Нет, не очень, – соврала Маша. – Ты не пугайся. Я вытерплю. Я сильная.
– Я знаю.
Слова жены немного успокоили Женю и придали ему надежды. Он увидел Олю, огромные глаза, который не могли оторваться от Маши, и погладил ее по голове. Девочка посмотрела на него, и Женя увидел, как в полумраке блеснули слезы на ее лице. Ему стало легче. Значит, не только его одного волнует Машина судьба. Не он один переживает.
– Все будет хорошо, – не столько девочке, сколько себе, сказал он. – Скоро у нас будет маленький. Ты любишь маленьких?
Оля проглотила слезы и кивнула головой. Женя посмотрел на окно, которое могло подарить им спасение, и спросил:
– Может, все-таки попытаемся уйти?
Но это было невозможно. Лицо Маши покраснело, глаза закрылись, и она застонала так громко, что оба и Женя и Оля вздрогнули.
Опять начались схватки.
Оля знала, откуда берутся дети. Они вместе с мамой прочитали об этом во французской Сексуальной энциклопедии для детей восьми-девяти лет. И она знала, как они рождаются. Но девочка не знала, что это так страшно и больно. Эта женщина так кричит. Неужели ей так больно? Конечно. Если взрослые так кричат, значит это просто нечеловеческая боль.
И тут Оля подумала, что ведь и она тоже вырастет, и наверно тоже должна будет родить ребенка. И разве она сможет решиться на такое? После того, что сейчас видела?
Нет. Оля решила, что никогда в жизни не станет рожать.
А Маша продолжала кричать. Оля не смогла это выдержать и отошла от стола. Сначала она подошла слишком близко к двери, через которую они попали сюда, но тут же услышала шорохи, царапанье и глухое ворчание за нею. Оле стало страшно. От страха стало и холодно, и девочка поежилась и отошла прочь. И сразу увидела Ваню. Он стоял у окна и грустно смотрел на улицу, или на небо. Оля кинулась к нему:
– Где ты был? Я так переживала! – она схватила его за руку. – Думала, что ты погиб.
– Подожди, – сказал ей Ваня.
Он мягко освободил свою руку из Олиной ладони и пошел к столу, на котором кричала Маша.
– Ты хочешь ей помочь? – догадалась Оля.
Мальчик кивнул головой и подошел к Машиному изголовью. Положил ей на лоб руку.
Оля от удивления открыла рот.
Маше стало легче. Боль отпустила ее, и женщина открыла глаза и облегченно вздохнула. Ваня не отходил от нее и продолжал держать свою ладонь на ее лбу. Оля подошла к нему. Она была удивлена тому, что взрослые по ее мнению не замечали ее друга, будто его и не видели. Не могут же они просто не обращать на него внимания? Ведь ее то они видят!
В подтверждении этого Маша посмотрела на Олю и виновато ей улыбнулась.
Они все молчали. Говорить было нечего. А Оля всегда молчала, если ее не спрашивали.
Через две минуты схватки начались вновь. Но в этот раз Оля видела, что Маше намного легче. И она поняла почему.
Ваня все еще был с ними.
11
Сергей и его отец шли по больнице, быстро преодолевая одно здание за другим. Сначала никого не было на их пути. Потом начали попадаться люди. Сергей удивился, увидев их. Так значит они не одни в Больнице Скорой помощи?
Нет. Народу тут было изрядно.
Сергей почувствовал усталость и пошел помедленнее. Теперь он получил возможность рассмотреть все лучше. И тут же пришло открытие, которое поразило его.
Это были не люди. Это были нелюди. Напившиеся крови и наевшиеся человеческой плоти. Они бродили по больнице и искали тех, до кого еще не смогли добраться. И как же их много!
А людей больше здесь не было. Их всех убили. Запах смерти был настолько силен, что Сергея замутило. Былая восторженность пропала. Ему стало противно.
Они шли дальше. Теперь убийцы уже и вовсе не выглядели людьми. Голые мерзкие твари, похожие на бешеных собак, с которых содрали шкуру. Они терзали человеческие тела и слизывали с пола разбрызгавшуюся кровь. Тела их наливались соком, обрастали плотью и светлели с каждым глотком и каждым куском.
Мертвые становились живыми.
