меня с большим интересом, и оттого, что она так меня слушала, я сам увлекся и начал гордиться, что у меня такой умный брат, раз таким серьезным делом занимается, изучает права человека.
– Наверно, твой брат решил судьей стать, – сказала Катя, когда я все рассказал.
– Почему это ты решила? – удивился я.
– А по телевизору есть такая передача, там все время суд показывают. Там самый главный человек это судья. Вот он все время о правах человека говорит, потому что он их защищает.
Я представил себе Диму в судейской мантии и парике с молотком в руках.
– А что? Наверно.
– Он у нас во дворе самый справедливый, – продолжала Катя. – Всегда в играх за правилами следит.
Мы немного помолчали, а потом Катя, словно что-то вспомнила.
– Вот мы ходили к Вике Никитиной, я хотела у нее кое-что спросить. Но она торопилась на свидание, и я не успела.
– А что ты хотела узнать?
– Одну очень важную вещь. Очень важную.
– Давай у моего брата спросим. Он уже столько прочитал. Наверно знает.
Катя с сомнением покачала головой:
– Вряд ли. За один день он такое вряд ли мог узнать.
Тут мне в голову очень интересная мысль пришла.
– А давай мы сами к Вике сейчас сходим, и ты спросишь.
Катя обрадовалась, и мы побежали к ее подъезду. В этот раз мы поднялись на лифте на десятый этаж и позвонили. И опять нам дверь открыл Викин папа. Только в этот раз он был не в халате, а в костюме и в галстуке. Увидел нас и очень обрадовался.
– А, Катя Лемминг и Леша Коржик пришли? Те самые ребята, которые правами человека интересуются!
– Вика дома? – хором спросили мы.
– А вот Вики дома нет.
– Как нет? – Катя сразу расстроилась.
Папа Вики пожал плечами:
– Да вот так. Нет. Ушла часа два назад, и сказала, что придет только к вечеру. Она теперь у нас девица взрослая, самостоятельная. А что ей передать?
– Ничего не надо передавать, – сказала Катя. – Мы у нее просто очень важную вещь хотели узнать.
– Про права человека? – с интересом спросил Викин папа.
– Ага.
Мы уже повернулись, чтобы уйти, но тут папа Вики сказал:
– Подождите, ребята. А может быть я вам смогу помочь?
– Как это вы можете помочь? – удивилась Катя. – Вы что, тоже про это знаете.
– Я же юрист.
– Кто вы?
– Юрист. То есть права человека моя профессия.
– Так вы судья? – обрадовалась Катя.
– Ну, допустим, еще не судья. Но уже прокурор. Так что заходите и спрашивайте, что вас интересует. Обещаю вам помочь.
Значит, папа у Вики юрист и тоже занимается правами человека. Теперь понятно, откуда Вика такая умная в этом вопросе. Хорошо, когда у тебя родители юристы, и права человека их профессия. Это же с самого детства полная неприкосновенность.
Мы с Катей вошли, разделись и стали озираться по сторонам, не зная, что делать дальше.
– Пройдемте в мой кабинет, молодые люди, – позвал он нас за собой, – там я вам и дам консультацию.
Вот это кабинет! Мы даже рты открыли от удивления. Целых две стены книжных шкафов до самого потолка, а в центре письменный стол и два кресла с разных сторон. В одно кресло сел хозяин дома, а в другое втиснулись мы с Катей.
– Давайте, для начала познакомимся окончательно, – сказал Викин папа. – А то я вас знаю, а вы меня нет. Разве это справедливо?
– Нет, не справедливо.
– Меня зовут Петр Васильевич. Я действительно занимаюсь тем, что защищаю права человека.
– А разве? – начала было Катя, а потом запнулась.
– Чего ты хотела сказать? – Петр Васильевич улыбнулся. – Говори, не стесняйся.
– А разве, я где-то слышала, прокурор это не тот, кто в людей в тюрьму сажает?
Петр Васильевич даже подпрыгнул в кресле.
– Кто тебе сказал, что прокурор людей в тюрьму сажает? Какая глупость! В тюрьму людей сажает суд. Даже не судья, а суд. Запомните это хорошенько. А прокурор это тот, кто требует преступника наказать. И он же должен доказать его вину. Понятно?
– Понятно, – не очень уверенно сказали мы.
– Вижу, что вы не очень хорошо меня поняли, – вздохнул прокурор Петр Васильевич. Он вдруг достал из ящика стола глубокую тарелку с конфетами и протянул ее нам. – Берите, не стесняйтесь. Можете даже по три.
Мы взяли конфеты. А чего же отказываться, раз дают. Это же не какой-то незнакомый дядька на улице. Это же Викин папа, да еще и прокурор.
– Так вот, – продолжил Петр Васильевич и тоже конфету разворачивает из обертки, – представьте, что где-то произошло преступление. Один гражданин украл у другого ценную вещь. Или того хуже, жестоко избил его. Ведь это же получается, что он нарушил его права. Так?
– Так, – обрадовался я. – Это он нарушил право на неприкосновенность.
– Молодец, Коржик. Сразу видно, что ты отличник. – Я даже покраснел от удовольствия. Не каждый день тебя называют отличником. – А я требую у суда, чтобы этого человека, он теперь называется правонарушитель, наказали. Разве это не справедливо по отношению к тому человеку, которого обидели?
– Справедливо.
– А уж, сажать правонарушителя в тюрьму или как-то по-другому наказать, решает суд. Вот и получается, что я тоже защищаю права человека. Так, что не стесняйтесь, выкладывайте ваше дело. Кто вас обидел?
– Это вот она, – кивнул я на Катю.
– Говори, Катя.
Катя слегка смутилась, а потом говорит:
– Вообще-то, я только узнать хотела. Понимаете, у меня много игрушек. – Я удивленно уставился на Катю. Игрушек у нее действительно очень много. Одних только кукол целый взвод и монстров больше, чем у меня. Монстры ей достались по наследству от старшего брата, который вырос. Только при чем тут они? Непонятно. А Катя слегка покраснела, но продолжала: – Я не всегда их вовремя убирать успеваю. Папа очень злится, ругается, что они по всей квартире валяются, и обещает, что в один прекрасный день, он соберет их все в мешок и выкинет.
– Неужели прямо в мешок? – воскликнул Петр Васильевич.
– Ну да. Вот я и хочу узнать, имеет ли он на это право, или нет. Ведь это все-таки мои игрушки.
– А это ты их купила? – не удержался я.
– Нет, не я.
– Значит, они не совсем твои, а еще и родительские.
– Но их же мне купили, значит, они мои! – заупрямилась Катя и посмотрела на Петра Васильевича. – Что вы скажете?
Прокурор смотрел на Катю и улыбался, мне даже показалось, что он сейчас рассмеется. Но нет, он не
