Грандиозная промзона, перекрытая мостами арочных кранов и разграфленная черными полосами достроечных стенок, завораживала.
Из-под старых, прохудившихся маскировочных сетей выглянули кормовые двигательные пилоны авианосца «Сардар».
Фрегат «Мохан» приветственно помахал мне своей уникальной ладошкой обзорного локатора ПКО.
Я, конечно, искал глазами линкор «Кавад», но главный мишка в этом лесу спрятался получше прочих.
Я и не заметил, как наша «Кассиопея» мягонько ткнулась в бетонку колесами шасси и, тихонько поскуливая реверсивной тягой, покатилась к центральному терминалу местного космодрома. По обе стороны мелькали бесчисленные «Андромеды» и трофейные конкордианские транспортники «Хастин», на которых сюда свезли клонских звездолетчиков.
Пестрая толпа этих товарищей, которые нам не вполне товарищи, остервенело курила у входа в центральный терминал. Возле них с деланной непринужденностью прогуливалось несколько наших автоматчиков.
– Вижу-вижу наше битое войско! То есть, я хотел сказать, наших новых коллег! – ехидно провозгласил рядовой Черныш.
– Да мы тоже не ахти выглядим. Инвалидная команда, – ухмыльнулся Свиньин.
Он, конечно, имел в виду, что всех легкораненых из нашей роты Плахов отправил именно сюда, присматривать за клонскими экипажами. В то время как сам комроты с отборными бойцами отправился воевать по-настоящему (где и с кем именно – мы тогда не знали).
– Ну ты сравнил! Клоны – войну просрали. А у нас только ссадины да легкие вывихи…
– Слишком глубоко копаешь. В армии это вредно.
Я, вопреки своему скверному обыкновению, в их прения не лез. Настроение было ни к черту. Стыдно признаться: я как пацан обижался на Плахова. Это же надо было меня, замкомроты, заслать на эти галеры!
«Пошевеливайтесь, товарищи клоны! Не все космораки еще откинули клешни!»
Тьфу.
А ведь командовать четырьмя десятками бойцов, половина из которых имеет легкие ранения, мог бы любой толковый лейтенант. Сам-то Плахов небось уже на линкоре-авианосце «Суворов», среди нормальных русских людей. Они сейчас закатят ягну большую музыку – как наши умеют. Быстро, четко, беспощадно.
А мы тут будем вопли клонские слушать. Уж я-то помню, как громко они орут! Никто нормально поздороваться не в состоянии. Обязательно этот пафос – «Встаньте на путь солнца!». Через пол-отсека будут друг другу кричать, как будто в каменном веке…
А то как возьмутся семьями своими похваляться – у кого сколько родни, где эта родня живет, из каких фамилий кто происходит, чей двоюродный дядя в какой области преуспел… Кто пообразованнее – те любят стишки свои идиотские вслух читать, молиться по всякому случаю… Не говоря уже об этих бесконечных клонских клятвах здоровьем, своим и близких, об этих льстивых улыбочках и наигранной приветливости, об этих непонятных неклонам шутках, о несмешных анекдотах…
Боже, как я ненавижу клонов!
А ведь придется терпеть.
Полтора часа все мы суетились и психовали.
Офицеры Разведупра и ГАБ разбивали аморфную клонскую массу на экипажи.
Разномастные ватаги техников и военфлотцев в авральном порядке дозагружали звездолеты снарядами, ракетами и торпедами, тушенкой и галетами, закачивали кислородом и люксогеном.
Стаи «Андромед» с ревом убрались восвояси, на их место перелетели «Фраваши» и «Абзу», адресованные авианосцу «Сардар». На летное поле выползли буксировщики, какие-то допотопные бульдозеры, грузовики, пожарные машины…
Эта механизированная орда, надрывно хрипя и переваливаясь с больных колес на здоровые, поволокла клонские боевые флуггеры к «Сардару».
«Умнее, конечно, – подумал я, – принять их сразу на летную палубу авианосца. Но тогда надо эту самую летную палубу выпростать из дока, из-под арочных кранов и маскировочных сетей. Для этого, в свою очередь, авианосец должен дать ход и подняться над доком. С этим, вероятно, пока проблемы, а время поджимает…»
Получив от спесивого габовского подпола взбучку «за самоустранение от организационной деятельности», а вместе со взбучкой – свежеотпечатанное боевое расписание, я разделил своих циклопов на несколько групп. Каждая была закреплена за определенным клонским звездолетом.
Себе я по праву старшего забрал линкор «Кавад». Между оставшимися провели жеребьевку.
Группе Арбузова достался «Сардар», по поводу чего старлей почему-то расстроился.
– Ты чего? На авианосце по крайней мере интересно! – удивился я.
Арбузов отвел меня в сторонку. И, наклонившись к самому моему уху, сказал:
– Лёва, я их знаю, авианосцы этого типа. Горят страшно.
– Двум смертям не бывать, – привычно утешил его я.
Но вот все оргвопросы были решены. И мы пошли принимать линкор.
Оказалось, «Кавад» занимает лучшие апартаменты верфей – полуподземный крытый док.
Лифт доставил нас на отметку минус сто. Мы прошли сумеречным коридором и уперлись в массивные противоатомные двери.
С громким хлопком двери резво разбежались в стороны. По глазам ударил свет сотен прожекторов.
Я остолбенел.
Перед нами возвышался линкор «Кавад».
Бронированный борт линкора уходил вверх на головокружительную высоту.
Вся боевая история корабля прочитывалась на его шершавой броне, как на страницах официальной боевой биографии.
Я замер в восхищении – даром что махина эта недавно воевала против нас. Железо ведь не выбирает…
Через шлюз в районе дейнекс-камеры мы поднялись на борт линкора. Скоростной лифт доставил нас на первую палубу, где в нос от мидель-переборки находился ГКП – главный командный пункт, он же в просторечии «боевой мостик».
На входе бдели двое офицеров Разведупра. Одеты они были с иголочки, на правом боку у обоих висели мечи, полагающиеся к парадке. При этом каждый из них держал наперевес по «Нарвалу». Как видно, на мечи не особенно надеялись.
Мы поприветствовали друг друга четким, уставным отданием чести. Обменялись паролями. И я в сопровождении четырех циклопов прошествовал в святая святых линкора «Кавад».
Обстановочка на мостике была типично клонская.
Как будто не на линкор попал, а в храм – золоченые фравахары, действующая модель-копия одного из хосровских священных огней, красные бархатные чехлы с кистями на всех операторских креслах. Шик, плавно переходящий в китч.
На нас никто не обратил внимания. Два десятка клонских офицеров колдовали каждый за своим пультом, перебрасываясь короткими репликами исключительно служебного содержания. Скука…
Командирское кресло пустовало. Я скользнул взглядом по погонам и нашивкам, с трудом припоминая подзабытые знаки различия конкордианского военфлота.
Старшим показался мне благовидный господин с желтушным цветом лица и классическим ассирийским профилем. Он стоял у центрального оперативного стола, скрестив руки на груди, и, казалось, был глубоко погружен в собственные мысли. Это правильно. Ведь если у командира мыслей не будет, у остальных и подавно…
Я подошел к нему и отрекомендовался.
Господин рассеянно поприветствовал меня, назвался Фраварузом Севашти, зачем-то сообщил мне, что он пехлеван (хотя и так ясно было, что не дем) и происходит из рода колонистов, которые основали знаменитую Севашту.
