привлечены трофейные «Шамширы» и отечественные Т-10 из дивизии «Полесье». То есть на поверхность планетоида был высажен полноценный десант. В итоге авианосец мятежников «Севашта» получил основные повреждения именно под огнем танков, прямо на стоянке. Только после этого он изволил показаться из каньона и был добит уже классическими средствами – ракетами Х-крейсера и торпедами с флуггеров.
«Вот это по-нашему», – одобрил Комлев.
Также бойцы осназа взяли на абордаж фрегат «Гита» и пленили тяжелораненого Гайомарта. Им оказался капитан первого ранга Бехзад Кавос, ветеран войны, бывший командир авианосца «Римуш». По иронии судьбы многие члены экипажа «Рюрика», на борт которого переправили Гайомарта, знали его еще по довоенному Наотарскому конфликту. Тогда они отзывались о его лояльности и преданности идеалам интернациональной дружбы исключительно в превосходных степенях.
Впрочем, война на то и война, чтобы срывать крыши даже самым благонамеренным гражданам…
Эта авантюрная история настолько увлекла Комлева, что он на время потерял из виду главный вопрос: а при чем здесь он? Зачем ему, Комлеву, все это знать?
Ничего похожего на объяснение у него не было.
Сам-то он бывший пилот Главдальразведки, затем – астрограф Генштаба. Мятежников никогда не ловил. Да и ловить уже вроде как некого.
Чего ждут от него в отделе «Периэксон», да и чем занимается сам отдел?
Переполненный новыми знаниями Комлев нехотя вернулся к четвертому разделу документа – «Чрезвычайные происшествия».
Именно в нем были помечены как недочитанные несколько абзацев.
«…Четыре группы радиолокационного дозора начали движение в поясе Угольный Дождь в 11.02. Сообщение об этом было последним донесением, полученным от наших ВКС из системы Макран по Х- связи».
Это он уже читал… А что случилось потом?
Зная военную точность не понаслышке, Комлев сразу заподозрил, что формулировка «от наших ВКС» применена не зря. От ВКС, положим, больше донесений не было. Но, может, от кого-то другого были?
И действительно.
«В 11.28 на пост главного оперативного дежурного ГАБ по временно оккупированным территориям в Хосрове поступило кодированное личным шифром т. Иванова сообщение по Х-связи. Несколько инфопакетов были повреждены, поэтому сообщение удалось прочесть лишь фрагментарно.
«…радарный контакт. Приказал т. Булгарину прекратить движение и выключить поисковый радар. К объекту был выслан т. Румянцев на истребителе „Орлан“, оборудованном экспериментальной системой всережимной невидимости „Гриффин“. Спустя семнадцать минут…
Принял решение следовать в слепой зоне улья, образованной плазменным шлейфом соседних групп его маршевых двигателей…
…отходить к авианосцу «Рюрик». Отдал приказ в случае агрессивных действий противника ответить огнем на огонь…»
В отчете Чичина никаких комментариев к этой пугающей шифрограмме не содержалось. Что за противник? Хотя бы предположительно? Если улей – так вроде чоруги. Но кто и когда воевал с чоругами? За триста лет – никто и ни разу. Нелепость какая-то…
Ну а дальнейшие изыскания Комлева попросту обескуражили.
«Для получения записей по системам Макран и Шиватир начиная с 16.00 14 августа введите пароль».
Комлев ввел свои имя и фамилию. Никакого результата.
Попробовал шестнадцатизначный номер своего пропуска в красный коридор. На манеже – те же.
Выстучал по клавишам нервическую абракадабру.
«Вы ввели три неправильных пароля подряд. Планшет заблокирован».
После этой возмущенной декларации экран устройства плавно погас и больше в сознание не приходил.
Комлев был так сердит, что первым его желанием было изо всей мочи запустить планшетом в стену кают-компании.
Но ведь вокруг отдыхают милые, ни в чем не повинные люди. Планшет – казенный. Не говоря уже о том, что такое поведение не красит трезвого русского офицера.
– Сто граммов «Пшеничной», – попросил Комлев у бармена. – И стакан сока.
– Из чего? – вопросительно наклонив голову, бармен указал в сторону корзинок со свежими фруктами – киви, грейпфрутами, гранатами.
– Из березы.
Так закончился первый рабочий день капитана второго ранга Комлева на борту «Урала».
Глава 3
Любава Мушкетова, военврач
К вечеру в баре стало многолюдно.
Комлев приканчивал четвертый стакан березового сока, листая журнал «Театральная жизнь».
Томно глядели из-под кружевных зонтов с рюшами взбалмошные дамочки, энергично кривлялись помещики-самодуры с накладными бакенбардами и, вытянувшись перед фотографом во фрунт, смущали невинность оставшихся за кадром молодящихся вдов и слезливых бесприданниц хлыщеватые поручики с тонкими усиками. В памяти Комлева всплывали смутные, невесть что значащие слова: «тезоименитство», «портплед», «рампетка»…
Театр с его вешалками, престарелыми завсегдатаями и вечными очередями в буфет Комлев терпеть не мог. Но журнал все же мусолил.
Ох и не хотелось же ему возвращаться в свою каюту! Ложиться спать было, мягко говоря, рановато. А если не спать, то что? Читать? Так он уже сегодня начитался. Сага о системе Макран по накалу приключений стоила, пожалуй, иного боевика. Визор? Визор Комлев воспринимал исключительно в контексте темы «интеллектуальная деградация» и смотрел его исключительно по случаю – в присутственных местах, на беговых дорожках тренажерных залов, в гостях у мамы пенсионерки.
Сто граммов «Пшеничной» были выпиты с подозрительной прытью.
Но не заказывать же еще двести?! Ведь это так типично: напиться в дым в первый вечер нового назначения. А все типичное Комлев презирал. Вот был бы кто-нибудь знакомый рядом… Хоть тот же Чичин…
«Среди курьезов сезона – постановка „Ревизора“ Симеизской колонией нудистов-экологов… „От стандартных сценических костюмов было решено отказаться, – поведал нашему корреспонденту режиссер постановки Велимир Кулисный. – Актеры обойдутся исключительно гримом. Его будут наносить не только на лицо, но и на тело“, – прочел Комлев.
Дальше следовал фоторепортаж: здесь молодчага гример красит выставившего живот немолодого мужчину с розовым обрубочком при помощи набора для боди-арта (подпись: актер такой-то в роли Городничего). Рядом вислозадая женщина, уже расписанная под хохлому, читает текст с бумажки, стоя на авансцене – как видно, репетирует роль (подпись: заслуженная артистка РД такая-то в роли Анны Андреевны, жены Городничего)…
Сложение Хлестакова Комлев рассмотреть как следует не успел. Его тронула за плечо робкая женская рука.
– Извините, ваша фамилия, случайно, не Желебов?
Комлев обернулся. Перед ним стояла та самая военврач, из кафетерия. Любава Андреевна. Красавица, от ухаживаний за которой его так страстно предостерегал Чичин.
Смуглое лицо Любавы было усталым. Трогательный пушок над верхней губой, нос с горбинкой, бездонные карие глаза с загнутыми черными ресницами.
Та же пленительная собранность движений…
Будь это не она, Комлев никогда не сделал бы того, что сделал. Но предостережение Чичина словно бы
