голубям. Точно не к голубям. Шляпу одел. К голубям он никогда шляпу не надевает.
Наташа вдруг решилась задать вопрос, который у нее возник уже давно, но как-то неловко было спрашивать.
– А правда, что вашего сына из института выгнали в молодости?
Этот вопрос очень удивил Анну Мартыновну. Она сразу насупилась и подозрительно поглядела на Наташу:
– А ты откуда такое знаешь? Об этом мало кто знает?
И Наташе пришлось долго и подробно рассказывать старушке о проектной деятельности, об исторических улицах города, про ее старый дом и соседку, которая их сюда направила. К концу разговора вернулась Таня Иванова с продуктами.
– Все купила, все в порядке! – объявила она. – Сейчас, бабушка я вам, кушать приготовлю. Вы что хотите, макароны или картошку?
– Макароны, – обрадовалась Анна Мартыновна. – Только ты шибко их не соли, а вот масла не жалей. И чаю мне погрей. А то ведь я сама даже огня зажечь не могу. Руки трясутся, спичку не держат.
– Так вы расскажите про сына, – напомнила ей Наташа. – Это очень важно.
– Чего там важного? – Анна Мартыновна покачала головой. – Так давно это было. Лет сорок назад. Вот ведь Марфа болтушка! Несет, как помелом метет. Язык без костей. Первому встречному такие тайны семейные выдает.
– Он что действительно слушал запрещенную музыку «Битлз»?
– Да уж, – согласилась старушка, – времена тогда были неспокойные. Много чего нельзя было делать. Книги читать, музыку слушать, песни петь. Ох и времена!
– Значит, он все-таки слушал «Битлз»? – обрадовалась Наташа.
– Не помню я, чего он там слушал. А только его один профессор невзлюбил за что-то. Так невзлюбил, что просто проходу моему Женьке не давал. Не ставил зачеты и все тут. А без зачетов, милочка моя, к экзаменам в университете не допускают.
– А что у него что-то не получалось? – посочувствовала Наташа.
– Да ты что? – возмутилась Анна Мартыновна. – Он у меня, знаешь, какой умный! Чтобы у него что-то не получалось? Он на всем курсе у меня самый умный был. Такие задачки решал, что преподаватели только диву давались? Вот так вот!
– А почему же его тогда отчислили?
– А все профессор тот злодейский, чтобы ни дна ему, ни покрышки! Он подсмотрел, как мой сыночек на танцы бегает в соседский двор на квартиру к дружку. А танцы те запрещенные были.
– Рок-н-ролл, да?
– Наверно. Иностранным словом танец тот назывался. Вроде кадрили, а сейчас его по телевизору негры пляшут и наши парни тоже. А тогда комсомольцам плясать их запрещено было. А Женя запрет, получается, нарушил. Дружки его однокурсники подсмотрели и профессору рассказали, а профессор тот молодой был очень, только в партию вступил и у комсомольцев как бы главным был. Вот такая история с моим сыночком приключилась. Слушал не те песни, плясал не те пляски, за это его сначала из комсомола исключили, а потом из института выгнали.
Закончив рассказ, Анна Мартыновна, смахнула слезу и глубоко вздохнула. Потрясенная Наташа молчала. Она очень сильно разволновалась и очень сочувствовала старушке и ее сыну.
– А ведь какой умный был! – продолжала сокрушаться женщина. – Какой умный! Весь в своего дядьку Михаила. У него и отец был очень умный, муж мой покойный Сергей Яковлевич. А брат его Михаил, Женин дядя, значит, тот и вовсе настоящим ученым был.
– Настоящим ученым! – ахнула Наташа. – Ой, как интересно! Расскажите пожалуйста об этом человеке.
– Отчего не рассказать, коли интересно? – Анна Мартыновна очень была довольна, что ее слушают с таким вниманием. Старикам редко доводится общаться, и они, как правило, радуются любому собеседнику. – У моего мужа было два брата: Михаил старший и Василий младший. В деревне они жили в саратовской тогда еще губернии в селе Красавка, я тоже оттуда родом. Сергей и Михаил родились в конце девятнадцатого века. Михаил был очень умным мальчиком, хорошо учился, так хорошо, что нашлись добрые люди, так они его сначала послали в Саратов в гимназию учиться, а когда он ее закончил на одни пятерки, то отправили в Петербург учиться в лучший университет. И стал он большим ученым, математиком. Даже какие-то важные открытия сделал. Наверно он бы и еще больше прославился, да только случилась тогда Октябрьская революция, а после гражданская война, в Петрограде холодно стало и голодно. Миша в восемнадцатом году в суровую зиму простудился, лечения тогда не было никакого, и умер он, горемыка. А ведь какой умный был! Много тогда ученых и простых людей погибло. Вот ведь беда какая.
– Удивительная история! – в один голос заявили Наташа и Таня.
Анна Мартыновна была очень довольна произведенным на девочек эффектом.
– И если бы Женечку моего не выгнали из института, он бы тоже большим ученым стал! – уверенно заявила она. – Из всех моих пятерых деточек, он самый толковый был. А теперь и его нет, и вот я совсем одна осталась.
Наташа тут же кинулась успокаивать женщину:
– Ну что вы! Он обязательно к вам вернется. Мы вам его найдем.
– Да-да, – поддержала подругу Таня. – Вот и макароны сварились, и чай вскипел. Давайте, садитесь, поешьте.
– Но только и вы со мной тоже, – строго сказала Анна Мартыновна, – а то что же получается? Я буду есть, а вы мне в рот глядеть? У меня так в горло кусок не полезет.
Пришлось девочкам составить старушке компанию. Правда, они макарон себе совсем чуть-чуть положили в тарелки, все больше пили чай с абрикосовым вареньем, которое оказалось невероятно вкусным. Во время еды Наташа умудрилась записать в блокнот весь состоявшийся разговор.
– У меня к вам еще три вопроса, Анна Мартыновна, – сказала она, как только старушка наелась, и Таня пошла мыть посуду. – Вы мне ответите?
– Если это надо, чтобы найти Женю, то конечно отвечу, – серьезно ответила старая женщина. – Задавай свои вопросы, красавица.
Наташа слегка зарделась от удовольствия, но тут же приняла серьезный деловой вид.
– Скажите, пожалуйста, – начала она. – Осталось ли у вас что-нибудь от Михаила, фотографии, личные вещи, архив и тому подобное.
– Ничего не осталось, – сокрушенно покачала головой Анна Мартыновна.
– Совсем ничего? – удивилась Наташа.
– Нет, в восемнадцатом году, как пришла от него последняя посылка, так больше ничего и не было. Все в Петрограде осталось. Да и не было у него ничего. Молодой он был, никаких богатств нажить не успел.
– А что было в посылке?
– А что тогда в деревню из города присылали? Мыла три куска, ситца пару локтей, посуда была. Да ведь я и не знаю. Это же было еще до того, как я за Сергея замуж вышла. Это уж мне потом он рассказывал про брата своего. А в восемнадцатом году я еще ребенком была восьмилетним, в одном платьице босиком по селу бегала с мальчишками.
– А не было ли там в той посылке какой-нибудь книги или тетради?
– Про книги не знаю, а вот тетрадь была. Это я тебе точно могу сказать. Была и есть. Все, что от Михаила осталось. Сергей очень берег эту тетрадь, а потом Жене передал и тоже беречь велел, как единственную память.
– А она у вас далеко эта тетрадь? – у Наташи от волнения даже голос дрогнул.
– У Жени она. А уж где он ее держит, окромя него никто не знает.
– Тогда второй вопрос, – Наташа глянула в блокнот и сделала очередную запись. – Вы по профессии не врач?
– Нет, – замахала рукой собеседница, – я не врач. Какое там! У меня грамоты три класса. А вот дочь моя старшая та, да была врачом. Хорошим врачом была. В Сибири работала. Очень она Женю уговаривала продолжить учебу, но он ее не послушался. Так дальше и не стал учиться. Устроился на тракторный завод, так до пенсии на нем и проработал. А рабочим он хорошим был, передовым. Ему даже квартиру дали. Вот
