если вдруг что.
Станция была раза в три меньше «Тьерра Фуэги» и гораздо больше походила на орбитальную крепость: солидные бронепояса, батареи ПКО, отряд истребителей — все как положено, только масштабы подкачали. Оно и неудивительно: все-таки «Лобачевский» — научная станция, а не боевая.
Вопрос с незапланированным путешествием Андрея Румянцева на Пельту решился на удивление быстро. По прибытии на рейд форта «Вольный» Боб связался с Гаем и обрисовал ситуацию: так, мол, и так, можно взять парня с собой, пусть врастает в трапперский антураж.
— Поддерживаю, — коротко ответил шеф. — «Синдикат» еще не покинул систему, лишний раз мозолить им глаза Румянцевым не с руки.
Все. Боб принял снаряжение и охотничью команду на борт «Кассиопеи», а паром доставил нас в систему Шао.
Итак, «Лобачевский». Нас уже ждали — предусмотрительный Гай послал сообщение по Х-связи. Короткий диалог по рации, обмен паролями, посадочные маяки, и нас приняла док-камера.
Боба здесь хорошо знали, так что дежурное предупреждение не шалить и эскорт автоматчиков были скорее не мерой предосторожности, а данью почтения его криминальному авторитету. В самом деле, не положено матерому уголовнику разгуливать по приличным местам без сопровождения!
Нас хотел видеть в своем кабинете Петр Петрович Навальный — глава биологического отдела «Лобачевского». Это полностью совпадало с нашими планами, и мы не замедлили явиться. «Мы» — это гражданин Кейн, его помощник Эстебан Витаро и я. (Подозреваю, что русский пилот в моем лице существенно добавлял веса трапперскому предприятию — ведь это русская станция!)
Навальный был высоким, грузным мужиком, который повадками очень напомнил Салмана дель Пино — этакий обманчиво медлительный медведь. Впечатление дополняли лысая башка в шрамах, черная борода и кулаки, смахивающие на волосатые дыни. Словом, чистый Кудеяр, а никак не ученый.
С Бобом Кудеяр сердечно обнялся, Эстебану пожал руку, пожал и мне. Когда же я представился «Андрей Румянцев, пилот», он внимательно на меня поглядел. Ну просто очень внимательно, далеко за пределами приличий. Впрочем, в наших дремучих палестинах кто их определял, те пределы?
— Ру-у-умянцев? — протянул Навальный и сжал ладонь своей лапищей, как тисками. — Знавал я одного Румянцева… А, в сторону! Это было давно и неправда! К делу…
Дело выглядело просто: халкозавр издох, срочно требовался новый экземпляр, мы давно обещали, а никаких результатов. Ну что же?
Боб заверил, что теперь все будет в порядке и через пару дней мы приволочем очередную зверушку на опыты. Зверушку было жалко, что явно рисовалось на моем говорящем лице. Меня похлопали по плечу, сказали «молодо-зелено, погоди жалеть, ты на него сперва погляди» и все такое.
— Тогда не будем тянуть? — заключил Навальный. — Вам что-нибудь нужно? Ампулы с транквилизатором имеются? Транспортировочная клетка?
— Все в порядке, — заверил Боб, соорудив на лице выражение профессиональной компетентности.
— Как знаете, вы граждане испытанные, — ответил биолог, погладив лысину. — В виде бонуса предлагаю оставить «Хаген» на станции. Я распоряжусь, техники проведут нормальное техобслуживание. Полетите на нашем «Лазареве», а на Пельте за вами присмотрят наши же истребители. Устраивает?
Меня все устраивало, более того, я был готов прыгать от счастья — «Хаген» давно тосковал по штатному техническому обслуживанию. Боб, естественно, поинтересовался насчет оплаты.
Ответ Навального меня почти потряс.
— Ну-у-у… сумма обычная, но если вы не против, есть идея получше… — Он забарабанил пальцами по столу. — Средний вес взрослого халкозавра составляет семь тонн. Значит, по три тонны люксогена за тонну веса, такое мое предложение.
Никогда не думал, что зверюга так дорого стоит! С другой стороны, с божьей помощью нет пределов финансированию отечественной науки! Меня ухватила законная гордость, всей пятерней ухватила.
Боб, естественно, согласился, и мы полетели на Пельту, система Эпаминонд.
Вокруг Пельты крутилась ДИС — долговременная исследовательская станция. Согласно лоции системы Эпаминонд она не имела имени собственного, только шифрованное обозначение — С-1350.
Я не очень хорошо разбирался тогда в гражданских орбитальных объектах и слабо представлял себе, чем ДИС отличается, например, от стандартной ОС или от укрупненной научной станции-крепости вроде «Лобачевского». Но искушенный Боб Джи Кейн пояснил мне, что станция С-1350, висящая на геостационаре Пельты и привязанная к тамошнему нулевому меридиану, является сочетанием стандартного навигационно- ретранслирующего бакена с крошечной космической «сторожкой». Станция располагала станцией Х-связи, несколькими стыковочными узлами, парой планетолетов, аварийным НЗ топлива для терпящих бедствие кораблей… да вот и все в общем-то.
Пройдет каких-то полгода — и безымянная С-1350 сыграет решающую роль в судьбе планетолета «Счастливый» и молодого ксеноархеолога Татьяны Ланиной. Каковая Ланина, несмотря на свою сугубо штатскую профессию, в свою очередь сыграет колоссальную роль в исходе войны 2622 года…
Но пока шел октябрь 2621-го, никакой войны в помине не было, и мы, полностью игнорируя присутствие в 42 тысячах километрах от нас ДИС С-1350, благополучно приземлились на Пельте.
Крупный континент на южном полушарии, где обосновался наш отряд, более всего походил на исходный протоконтинент древней Земли — Пангею. Панпельта, так получается?
Субэкваториальная зона Пельты была устроена мудрой природой в виде этаких саванно-джунглей. То есть — островки буйной растительности в загоризонтном степном океане. Джунгли возникали в местах выхода воды на поверхность, формируя своеобразные оазисы.
Саванна не больно похожа на привычные аналоги. Не положено, чтобы в засушливой степи было столько зеленых вкраплений, однако они были.
Вода, так или иначе, располагалась рядом. К воде ходила всякая живность, и там ее караулили халкозавры, проживавшие со всем комфортом под пологом лесов.
Опытные коллеги выбрали южный полюс, так как в это время года там не выпадали дожди, царила засуха, а участки саванн были желты и безжизненны. Это значит, если халкозавр выберется из леса, его будет очень хорошо видно — такую громадину в жухлой травке не спрячешь!
Ловить предполагалось на живца. Боб пояснил, что халкозавры крайне агрессивны и убивают далеко не только ради пропитания. Таким образом, живцом был назначен юркий открытый багги — совершенно несъедобный, но достаточно дерзкий, чтобы возбудить в чудовище любимый инстинкт.
Для усиления эффекта в кузов багги предполагалось кинуть освежеванную баранью тушу. Король местной саванны неминуемо бросится в погоню. Скорость спринта достигала ста километров в час, но как может тварь божья состязаться в быстроте с электромотором?!
Багги должен был заманить хищника в засаду, где его оглушат электрошоком, а потом введут ударную дозу транквилизатора.
— Вот это очень узкое место в нашем плане, — сказал Боб в ходе импровизированного брифинга после высадки, когда мы покончили с разбивкой лагеря и расселись вокруг костра. — Как вы знаете, глушить надо одновременно: хребет в районе нижних ног, в голову и в область сердца. Иначе никаких гарантий.
Быть может, все были в курсе дел, но я нет. Палатки, костерок и потрясающее ночное небо в заклепках звезд навевали романтику, от которой я сделался нагл настолько, что полез с советами.
— А зачем так сложно? Не легче использовать авиетку или вертолет?
— Сейчас, ага, ты еще штурмовик предложи, хе-хе, — меня подкалывал один из штатных охотников клана, парень по имени Пабло Наваха.
— Халкозавр — умная тварь. Если увидит, а он увидит, вертолет, испугается, и фиг ты его из джунглей выманишь! А там ловить — дело дохлое, — пояснил Боб, ворочая палкой угли в костре. — Видал местные заросли?
Заросли были внушительные. Непонятно, как там умудрялся перемещаться халкозавр, но даже на прогулку я бы в такие дебри не полез.
— Так, может, его надо как-то зафиксировать? — не сдавался я, сразу вспомнив все, что я когда- либо читал об охоте. — Выроем ловчую яму? Он провалится, и тогда… Ну чего вы ржете?
