свое естественное состояние. Признаться, пребывание в этой сомнительной человеческой оболочке… успело изрядно меня утомить!
Столб высокого плазменного пламени взметнулся на том месте, где мгновение назад стоял тщедушный человечек с фетровой шляпой в руках.
Плазма в мгновение ока растеклась по земле и опоясала валун. Надо сказать, это произошло так внезапно, что Юл от неожиданности вновь вскочил на ноги.
— А теперь слушай… — в голове Штурмана зазвучал тихий, потрескивающий как свечка, голос Слепого Тараса.
«Он уже подключился к моим слуховым имплантатам», — догадался Юл.
…Какими бы разными по уму, складу характера или темпераменту ни были бойцы из группы Штурмана, первое, что спросил каждый, очнувшись от своей персонажной метаморфозы, было: «Где эта мерзкая баба?»
Известие о том, что Кира — сталтех, только подлило масла в огонь.
Семенов, Вырин, стрелки Олаф и Фред, а также Брат Федор и Мизгирь наперебой требовали от Юла поскорее выдать им «эту железную стерву».
Но Штурман лишь пожимал плечами — и впрямь, как можно выдать то, чем не владеешь?
— Ты действительно не знаешь, где она? — удивился Семенов.
— Понятия не имею.
— Может, оно и к лучшему. Не могу я бить женщин! Даже когда это сталтехи. А ведь если я ее найду, то бить ее придется…
— Я тоже за мир и дружбу, если что, — тихо проронил Штурман.
Он был так обессилен предсказаниями Слепого Тараса, что многие вещи, среди которых была и судьба Хозяйки Скорговых Болот, стали ему абсолютно безразличны.
— Ты ее хоть трахнул? Напоследок? — полушепотом спросил Семенов доверительным шепотом.
— Нет, ну что ты!.. Как можно? — соврал Штурман. Но вышло, по его мнению, не слишком убедительно.
В глазах Вырина блеснула искорка недоверия.
А вот Мизгирь, Олаф и Фред, судя по их комментариям, были совершенно убеждены, что Юл собственноручно убил Киру, а затем кремировал ее тело и развеял пепел по ветру. Доказательства и впрямь были налицо: Киры нигде не видно, скорги тоже все куда-то исчезли, в воздухе пахнет горелым, а ветер то и дело швыряет в лицо какой-то подозрительный пепел!
Чтобы отвлечь товарищей от Киры, Юл рассказал им о своей эффектной победе над Огнетелом.
Народ слушал рассказ с интересом, изредка прерывая его восхищенными «Ух ты!» и «Ах ты!».
Ну а самый легкий на подъем и недоверчивый в душе Брат Федор даже не поленился сгонять к воинской части, чтобы заснять на портативную камеру, вмонтированную в браслет, развороченное тело исполинского механоида на фоне выцветшей надписи «План Путина — победа России», которая красовалась на стене казармы.
Возвратившись в лагерь, а точнее, в шатер сталтеха Киры, в который быстро перебрались спутники Юла с криками «Нам нужен отдых!», Брат Федор подлил еще одну канистру масла в костер воинской славы Штурмана — образцового командира, никогда не бросающего своих подчиненных в беде, а также усмирителя охамевших исполинских червей.
Даже Вырин, всякий раз ядовито скалящийся во время похвал Штурману, улучив момент, сам подошел к нему и, воровски оглядываясь по сторонам, пожал ему руку.
— Благодарю, Юл. Просто благодарю!
— Свои люди, сочтемся! — заверил Вырина Юл, изо всех сил стискивая его холодную клешню.
А вот лаконичный рассказ о том, как весьма довольный сокрушением Огнетела здешний энергетический босс по прозвищу Слепой Тарас дал Штурману весьма ценные прорицания, народ выслушал сравнительно равнодушно. Хотя они-то и были самым ценным в этой истории!
В конце концов, только теперь, после этих прорицаний, стало хотя бы в общих чертах ясно, как им возвратиться домой, несмотря на гипершторм.
Затем Штурман слегка взнуздал свою фантазию и поведал спутникам об опасностях, подстерегающих и его, и всех остальных членов группы на пути к дому.
— Слепой Тарас, да пошлет ему Создатель все, чего он сам себе желает, дал мне несколько дельных рекомендаций насчет того, как можно обмануть гипершторм или даже прекратить его на короткое время… Если выразить эти рекомендации одной фразой, получится вот что: «Вам нужен стабилизатор».
— Командир, разреши на два слова, — Штурман услышал за спиной негромкий голос Мизгиря.
Тот держал в руке прорезиненное брезентовое ведерко — ноу-хау умельцев-техников «Пламенного Креста», которые не жаловали металл, уже бывший в употреблении другими кланами, а в особенности — противником.
Они отошли к колодцу, и, пока в днище ведра била, пузырясь, холодная и прозрачная вода, Мизгирь произнес сбивающейся скороговоркой:
— Теперь я верю, что ты ее не убивал, командир… Поскольку чую — эта страшная железная женщина где-то рядом, выслеживает нас. Четверть часа назад я отошел в кусты по нужде и учуял ее запах. Так пахнет в шатре. Но в кустах запах давно должен был выветриться, а он стойкий и как бы это сказать… свежий, вот. Она вернулась, командир.
Он выпалил это единым духом, и при этом все время боковым зрением контролировал окрестности колодца.
— Думаю, если она и вернулась… нам не следует бояться, — неуверенно произнес Штурман. — В любом случае, спасибо тебе за информацию, Мизгирь.
— Скоро стемнеет, — не унимался крестоносец. — Нужно уходить. А вдруг она затаила на тебя зло? А вдруг она собирает своих скоргов, чтобы напасть на нас? Тогда ночью нам не устоять! По ночам у сталтехов вдвое больше преимуществ перед людьми!
— Скорее всего, она не станет нападать, — задумчиво возразил Штурман. — Кире не очень везло с мужчинами… Мужчины обманывали ее… Мы — мужчины. И ей нужно от нас только одно, чтобы ее больше не тревожили. Оставили в покое.
— Я очень хочу оставить ее в покое, командир… Чего бы мне это ни стоило, — промолвил крестоносец.
Штурман хотел было еще поспорить в духе «переночуем и пойдем», но вдруг понял, что спорить тут не с чем. И впрямь надо двигаться.
— Ну что же, в таком случае… Пора идти дальше!
…До тамбура добрались без приключений.
Они не встретили ни одной колонии скоргов. Даже кочки как будто попрятались.
Тем не менее за время пути Штурману дважды показалось, что он слышит чьи-то хлюпающие шаги в прибрежных кустах.
«Прощай, Кира, — мысленно сказал он, втайне надеясь, что она все же не пеленгует его имплантаты. — Ты причинила зло моим товарищам. Но ты же попыталась исправить его как смогла. Эта попытка — лучшее, что ты сумела сделать. Что же до наших… постельных игр… то, смею тебя уверить, это был самый оригинальный секс в моей жизни. Если когда-либо я буду писать мемуары „Моя жизнь среди скоргов“, нашему роковому танго я посвящу целую главу. И если когда-либо нас вновь сведет судьба, я с удовольствием поболтаю с тобой о том о сем. Но только поболтаю. Не больше. Потому что я люблю свою невесту Пенни. Ее одну».
Закончив этот мысленный монолог, Штурман вдруг понял, что так и не назвал Кире своего имени.
Во всяком случае, Юл не помнил ничего подобного… Даже в угаре яростной любовной схватки он не проболтался.
«В общем, прощай, Кира… А пока я остаюсь с доброй памятью о тебе, твой навеки Никто по прозвищу Никак».
Он так и не узнал, слышала ли его Кира.
А ведь это и впрямь она шла за ними по пятам. На самом деле женщиной-сталтехом двигала отнюдь не сентиментальность. Она попросту намеревалась дождаться, когда группа Юла совершит гиперпереход,
