сложный манёвр. Здесь у любого лётчика вне зависимости от национальности идут в ход не только слова, но и руки, само туловище, даже выражение глаз. Лётчики понимают, что за странный танец я иногда танцую, поэтому, когда остыв от экстаза, я возвращаюсь к машине, никто из них не смеётся. Они относятся ко всему как к чему-то совершенно обычному.
Иногда кто-нибудь из членов экипажа бросал свою машину и уходил со мной, помогал мне, но это было редко. Иногда начальство выделяло в помощь мне какого-нибудь свободного от вахт и дел матроса- добровольца, но каждый раз это были уроженцы различных штатов — то из Оклахомы, то из Техаса или Мазори — по-нашему Миссури, да часто из самой их глухомани, и весь день уходил лишь на то, чтобы я научился понимать их странный местный диалект, а они — мой «английский русский». И я понял, что надо просить себе постоянного помощника. Такой помощник назывался здесь «полевой ассистент».
Я обратился с этой просьбой к руководителю научной группы станции Мак-Мердо Арту Дифризу.
В научных кругах с помощниками всегда сложно, но, к моему удивлению, Арт согласился сразу.
«Полевой ассистент» Дейв Кук
«Ура! Теперь у меня есть помощник!» — думал я, открывая дверь в шале, чтобы встретиться там с Девидом Куком. Так, мне сказали, зовут моего будущего «полевого ассистента». В светлой комнате штаба науки рядом с Артом Дифризом стоял молодой, лет двадцати пяти, человек чуть выше среднего роста. Широкое лицо, большой красный, картошкой, нос, нежная, чуть с прыщиками, кожа, очень жиденькая молодая русая бородка, жиденькие, с ранними залысинами светлые, мягкие волосы. Глаза тоже светлые, большие и какие-то беспомощные
Арт познакомил нас и, обращаясь к Дейву, сказал: — Дейв, ты будешь постоянным помощником Игора. Это с сегодняшнего дня твоя официальная работа. Тебе ясно, Дейв?
— Да, сэр! — прозвучал почти по-военному ответ Дейва. Арт ушёл. Мы молча смотрели друг на друга.
— Здраштвуте, Игор, — вдруг сказал почти по-русски Дейв и протянул руку.
«О-о, — подумал я после рукопожатия, — рука-то мягкая, нежная, куда мягче моей. Какой уж он „полевой ассистент“!»
И действительно, Дейв был «белоручка», хотя о палатках, примусах и спальных мешках он и знал кое- что. Оказалось, что Дейв — артист, как он сам себя называл. Так в США называются не только те, кто играет в театре или кино, но и любой человек, который творит, занимается искусством. Любое искусство — это тоже «арт». Дейв — калифорниец родом из Сан-Франциско, из его части, называемой Беркли. И своим «арт» Дейв занимался в каких-то вечерних классах университета Беркли. Оказалось, что Дейв ещё искал себя, поэтому он занимался одновременно и изготовлением художественной керамики, и эмалью на металле, и чеканкой, но всем, как он говорил, понемножку. Ведь он ещё «не нашёл себя».
Я не удивился, когда Дейв сказал, что своим «арт» он не мог прокормить себя, поэтому он время от времени подрабатывал то разнорабочим в каком-нибудь магазине, то при разгрузке сейнеров с рыбой после хорошего улова, то на ремонтных работах в туристских центрах, то помогал группам туристов подбирать палатки, рюкзаки и прочий спортивный инвентарь.
Помогали Дейву и родители, но у его отца, рабочего небольшой мебельной фабрики, было ещё трое детей, поэтому дать много Дейву он не мог. Но Дейву и не нужно было много.
— Я трачу на себя совсем немного, Игор. Я непритязателен в еде и приучил себя есть бифштексы из мяса кита. Это мясо можно купить за гроши.
Несколько месяцев назад Дейв женился, но его жена неожиданно для него не захотела жить той жизнью богемы, которую она, оказывается, лишь с трудом терпела, пока была «девушкой Дейва». И когда Дейв увидел объявление о том, что в Антарктиду требуется «полевой ассистент» для участия в зимовке, он тут же откликнулся и был принят.
— Подписывая контракт, я рассчитывал, что здесь быстрее забуду мою бывшую жену. Да, бывшую, она не захотела ждать, когда я вернусь из Антарктиды с деньгами, и сказала мне «прощай» при отъезде, — грустно рассказывал Дейв.
«Ты, конечно, сделал ошибку, Дейв, — думал я про себя. — Ты выбрал самое неподходящее место для того, чтобы забыть любимую женщину. Но не ты один сделал эту ошибку. Её делали и сделают ещё многие».
А вслух я сказал:
— Не горюй, Дейв. Может, все и обойдётся. Приедешь — она тебя встретит, крепче любить будет.
Дейв встрепенулся:
— Спасибо, Игор. А то ребята только смеются.
Я понял, почему Дейв стал моим помощником, почему он не сработался с другими. Жизнь ещё не научила его «юмору полярников», то есть не обижаться на шутки по поводу больных для тебя тем. Он ещё не понял, что трудно здесь не только ему, но и всем, и если все молчат, то не потому, что у них нет проблем, а потому, что о них лучше не говорить. Ведь если все будут говорить, как они тоскуют по своим любимым, тоска затопит Мак-Мердо. И я начал учить Дейва, как жить на зимовке, да и не только на зимовке. Это значит прежде всего — не обижаться на шутки друзей, даже если они бьют по больным местам.
— А как это называется по-русски? — спросил однажды Дейв. Я шутя сказал ему, что на нашем неофициальном разговорном языке друзей это называется «не заводиться». Я уже забыл этот разговор, но однажды, зайдя к Дейву в его каморку для спанья, увидел на стене над кроватью самодельный плакат Крупными корявыми русскими буквами на нём было написано: «Не заводиться!» Дейв Кук старательно учил мой первый урок.
Правда, очень скоро мы сквитались. В один из дней, когда я пришёл на склад, чтобы взять вещи, необходимые для полёта на очередной ледник, Дейв был уже там, но клетушка, где мы хранили имущество, была заперта.
— Хай, Дейв! — крикнул я обычное приветствие. — Что ты ждёшь, отпирай склад, я пригнал машину, давай грузиться.
Дейв взглянул на меня странно умоляющими глазами: — Разве ты не читал вчера нашей газеты? Ведь сегодня в США пацифисты на «страйк». Ведь я пацифист и поэтому тоже на «страйк». Мы с тобой друзья, поэтому я пришёл сюда, но я не буду тебе отпирать дверь, и грузить тоже не буду, и полететь тоже не смогу. Не принуждай меня.
— Да ты что, Дейв? У нас сегодня важный полет, без тебя я ничего не смогу сделать. А теперь пошли за имуществом… — И я схватил тяжёлый мотор-генератор и потащил его к выходу. Я знал, что Дейв поможет мне, ведь забросить тяжёлый аппарат в кузов машины одному невозможно, а поблизости никого нет. У Дейва не будет выхода. Я дотащил мотор-генератор волоком до грузовика, ухватил его двумя руками поудобнее и, крякнув, поднял агрегат куда-то к животу. Но сколько я ни тужился, выше поднять не мог, а железный пол кузова машины находился почти на уровне груди. Но Дейв не пришёл на помощь.
— Игор, это нечестно с твоей стороны поступать так. Я же сказал, я на «страйк»… Мы, пацифисты, демонстрируем сегодня наш протест против войны во Вьетнаме.
Теперь я уже понял, что это серьёзно. Но что такое «страйк»? Я знал, что «страйк» значит «зажигать». Есть, например, название сигарет «Лаки страйк», что значит «Счастливо прикурить».
Открыл карманный словарик Коллинза, который купил в Новой Зеландии. О! Главным значением этого слова здесь, было «забастовка»! Так вот, значит, на каком «страйк» был Дейв!
Я погрузил, что смог, в машину, сел за руль. Противоположная дверка тоже открылась, Дейв молча залез в кабину и сидел, нахохлившись, всю дорогу до вертолётной площадки. Там повторилось то же самое. Я разгружал и затаскивал вещи в вертолёт, а Дейв отчуждённо стоял рядом.
— В чем дело, Дейв, почему стоишь? — крикнул один из лётчиков.
— Я на «страйк», — произнёс Дейв спокойно, негромко, как перед этим мне.
— На «страйк»? Значит, эти проклятые пацифисты проникли и в Антарктику, — проворчал лётчик, непонятно к кому обращаясь.
Дейв не ответил. Только чуть согнулся, опустил голову да на лице его вдруг выступили красные пятна, заметные даже под его антарктическим загаром. Но он не притронулся ни к чему. И вдруг я понял: мягкий, казалось, бесхребетный чудак и «артист» Дейв не мог предать тех там, на Большой земле. Я почувствовал себя виноватым перед ним:
— Дейв, ты меня извини, пожалуйста, я только потом понял по-настоящему, что значит по-русски слово
