Старик резко повернулся. Его головка от столь резкого движения чуть было не слетела с плеч. Сенатор от неожиданности задохнулся.
Все смотрели в сторону нового участника торга. Это была высокая, блистающая роскошью самоуверенная матрона. Все присутствующие с почтением слушали, что она скажет дальше. Но та молчала. Она ждала дальнейших событии.
— Девять тысяч пятьсот сестерциев! — деланным равнодушным голосом объявил распорядитель.
Затем он опять осведомился у присутствующих, не хочет ли кто-нибудь из них добавить к вышеуказанной сумме. Но ему никто больше не ответил.
— Бывшая рабыня Гая Луция Мукелы Мигдония продана с позволения божественного нашего императора Клавдия и государства новой владелице Деции Фабии из рода Катула, — объявил тогда распорядитель.
Мигдонию одели и отвели тут же подбежавшие рабы Деции Фабии. Распорядитель подошел к сидящей Актис, заставил подняться и вывел ее на то же место, где только что стояла Мигдония. Актис предстала перед публикой. Лицо её пылало огнем, хотя внешне было бледным, сердце металось в груди и неистово хотело вырваться наружу. Руки потянулись было к еще только начавшейся развиваться груди, чтобы прикрыть её, но распорядитель шепотом приказал ей опустить их.
С величайшим усилием девочка выполнила приказ. От волнения она не видела вокруг себя ничего и не слышала, как распорядитель объявлял, что она родам с Лесбоса, ребенком привезена в Италию, росла и воспитывалась в доме Люции Флавии Домицианы и прочие подробности об ее внешности и характере. Как ни странно, судьба девочки, вернее ее последние похождения были известны многим из присутствующих, потому что дело Демиция получило широкую огласку, и девочку встретили с любопытством. Но желающих купить Актис было не так уж и много. И опять ко всеобщему удивлению девочку купила за четыре тысячи сестерциев та же матрона, что купила парфянку.
Нужно сказать, что Фабия — новая владелица Актис, была самой богатой женщиной в Капуе, и сегодня она очередной раз поразила город своим размахом. Женщина, у которой теперь предстояло жить Актис, славилась на всю округу своим вздорным характером и жестоким обращением с рабами, их у нее было около трехсот. Она была замужем за начальником Кампанского легиона. Но, так как муж, женившись на ней, не имел почти никакого состояния, то в доме у него власти было мало. Всем заправляла Фабия, получившая состояние от своих знатных предков. Она вообще больше любила мужа, когда тот был в отъезде. Матрона любила жить вольно и с блеском, во всем подражая утопающему в роскоши императорскому дому.
Детей у нее не было, да она и не собиралась их заводить. Ей вполне хватало тех дней, когда она изредка собирала у своих рабынь, имеющих детей, трех или четырехлетних младенцев и, нацепив им на спины голубиные крылышки, нагишом пускала резвиться вокруг себя, умиляя многочисленных гостей и клиентов мужа их забавным лепетом и своей добротой. Но эта забава очень быстро ей надоедала, и гордая Венера прогоняла своих Купидонов к их матерям. Перед этим она никогда не забывала собственноручно высечь виноградной лозой одного или двух малышей, имевших неосторожность чем-нибудь досадить рабовладелице. Обычно после такой экзекуции, наслушавшись жалобных криков несчастных младенцев, она веселела и даже становилась добрее и ласковей со своей челядью. Но, к сожалению, для последних такие моменты были довольно редкими в её доме.
Богатство, роскошь и весёлые праздники, устраиваемые хозяйкой дома, поражали гостей своим размахом, а обеды обилием и разнообразием вин и закусок.
Фабию считали в обществе женщиной с тонким вкусом, хорошими манерами и умеющей развеселить и развлечь каждого, кто попадет к ней в дом. Разумеется, чтобы поддержать овей авторитет среди капуанской знати. Хозяйка лично занималась всеми домашними делами и командовала многочисленной армией прислуги. Каждый из трехсот рабов имел индивидуальное задание, которое он должен был выполнять прямо-таки с виртуозной быстротой и старательностью, иначе его тело могло вмиг познакомиться с плетками и кнутами палачей-африканцев, а уж их в отсутствии старательности никто обвинить же мог.
Обо всем этом Актис еще не знала, когда, сгорая со стыда, одевала свою бедную одежонку и вместе с Мигдонией в сопровождении двух рабов, судя по толстым лицам евнухов, шла через весь город на окраину Капуи в поражающую глаз виллу Деци Фабии Катулы.
Ее судьба сделала еще раз крутой поворот и понесла Актис к новой, неизвестной и от этого еще более пугающей жизни — жизни, полной невзгод, страха и унижений, ужаса и отчаяния.
А уже холодный в приближении зимы ветер играл волосами девочки и быстро осушал слезы, льющиеся из её прекрасных греческих глаз, он словно уговаривал Актис не отчаиваться и напоминал о всесилии олимпийских богов, внушая ей надежду на их помощь и содействие.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Прекрасная богиня Флора была скромна и застенчива и не любила показываться на глаза остальным богам. Но однажды её в своей прекрасной миртовой роще увидал пролетающий мимо проказник Амур. Изнывающий от скуки мальчик очень обрадовался: «Ах, наконец я нашел тебя, вечно скрывающаяся от меня Флора», — воскликнул он и пустил в юную богиню свою золотую стрелу и, шурша розовыми крыльями, улетел к Афродите. Флора же увидев побег хитрого божка, воспылала к нему такой страстью и любовью, что потеряла покой и сон. На следующее утро Амур вновь прилетел в миртовую рощицу Флоры. Та же нетерпеливо ждала его, и юный бог сорвал очередной девственный цветок. До вечера ласкал он Флору и одарял ее такими любовными играми, что душа богини готова была расстаться со своим телом. Но боги бессмертны, и Флора осталась жива. Еще три дня прилетал к ней Амур, и три дня раздавался в миртовой роще счастливый смех двух богов. Но, как известно, любовь Амура не может быть долгой. Коварный обольститель покинул Флору и отправился на поиски новой любви. Та же, преисполнившись неудовлетворенной страстью, в горе решила броситься на куст терновника, чтобы его острые шипы разорвали ей грудь. В отчаянии она остановилась перед ним и в неутешном горе залилась горючими слезами. Слезы ее капали, капали из глаз на терновник, и — о чудо! — орошаемый ими, словно утренней росой, куст начал покрываться дивными цветами. И цветы эти, смеясь и плача, вместили в себя и грусть, и радость.
Увидав их, богиня в восхищении хотела воскликнуть: «Эрос!» — так греки звали Амура, но застенчивая от природы, запнулась, покраснела и, проглотив первый слог, крикнула только: «Рос…». Росшие вокруг цветы подхватили это слово, и эхом пронеслись по земле: рос, рос, рос…
С той поры цветок и стал называться розой.
Цветы эти увидал Амур и, потрясенный красотой, понес показать их Зевсу. Отцу богов цветы также несказанно понравились. И он, обрызгав их нектаром, который боги пили на своих пирах, велел Амуру показать их Афродите. Амур полетел, рассекая крыльями воздух, и так торопился, что во время полета потерял половину букета. Потерянные цветы упали на землю, и их нашли люди. Красота и дивный запах розы потрясли людей, и они воспели ее в своих стихах и поэмах. Вся Греция покрылась розами. Греки украсили ими свои знаменитые храмы. Роза стала играть главную роль во всех радостных и печальных торжествах, праздниках, и свадьбах. Всю землю греки одарили цветами. Попала роза и в Италию, где стала считаться символом строгой нравственности и служила наградой за выдающиеся деяния римских граждан. Римские воины, отправляясь на войну, снимали шлемы и надевали венки из роз, чтобы вселить в себя мужество. Она служила эмблемой храбрости и была орденом, который давался в награду за выдающиеся геройства. Сверх того, роза у римлян в первой республике считалась предметом священным. Ежегодно в Риме устраивались в память умерших торжества, называемые розалийскими днями. Но постепенно, вместе с падением республики, из царственного цветка роза становится цветком забавы, пьяных оргий, выразительницей любовных чувств. А с тех пор, как Гай Юлий Цезарь, прозванный Калигулой, стал покрывать лепестками розы свое ложе, чтобы грехом насладиться на нем со своими сестрами Друзиллой и Ливиллой, римляне уже украшают не ВенеруУранию — богиню честного брака и благословения детьми, а Венеру Пандемус — богиню чувственной любви.
Роза стала предметом роскоши, она истреблялась в огромном количестве на всех обеденных
