Конрад сидел с Розмари на террасе и играл в триктрак, когда раздался звонок. Он обучил ее этой игре во время их путешествия по Италии, и с тех пор они играли в нее с неослабевающим азартом и страстью. Отчасти из-за честолюбия Розмари, еще ни разу не выигравшей у него, и отчасти из-за сентиментальных воспоминаний о первой совместной поездке.
Розмари встала и направилась к домофону. Она вернулась удивленной.
— Томас Кох. Хочет знать, здесь ли ты.
— И что ты сказала?
— Что — да. Он поднимается.
На протяжении почти всей жизни Томас был важнейшей фигурой в жизни Конрада. Хотя в последнее время все чаще отступал на задний план. В Венеции он, правда, вспомнил про него. Однако газетные репортажи о свадьбе Урса с удивлением для себя прочел без особого интереса. Но вот сейчас, когда Томас с минуты на минуту должен был войти, он занервничал. И снова почувствовал себя словно новобранец на плацу — как всегда, когда Томас был поблизости.
Розмари заметила в нем перемену.
— Надо было сказать, что тебя здесь нет? — спросила она, откровенно забавляясь.
— Нет, конечно нет.
Они направились к двери. На площадке остановился лифт.
Затем послышались шаги.
— Что ему теперь надо? —г пробормотал Конрад, больше обращаясь к себе, чем к Розмари.
Когда в дверь позвонили, он вздрогнул.
Изящный тонкий нос странно смотрелся на мясистом лице Томаса Коха. На нем был блейзер и кашемировая водолазка вишневого цвета, из-за чего короткая шея Томаса казалась еще толще. Его близко посаженные глаза блестели, и от него пахло алкоголем. Он коротко кивнул Розмари и обратился прямо к Конраду:
— Я могу с тобой поговорить?
— Конечно. Проходи.
— Желательно наедине.
Конрад вопросительно посмотрел на Розмари:
— Вы можете побыть в гостиной?
— По мне было бы лучше, если бы мы куда-нибудь пошли.
Томас не допускал никаких сомнений, что его слова не будут восприняты просто как пожелание.
Конрад бросил на Розмари взгляд, полный мольбы. Она, сбитая с толку, наморщила лоб. Томас ждал.
— Я только надену пиджак.
Конрад исчез в спальне. Розмари протянула Томасу руку:
— Меня зовут Розмари Хауг.
— Томас Кох, очень приятно.
И они стали молча ждать, пока Конрад выйдет из спальни. Он повязал галстук и надел к летним брюкам льняной пиджак.
— Идем, — сказал он и направился за Томасом к лифту.
— Чао, — крикнула ему вслед Розмари не без издевки в голосе.
— Ах, да! Чао! — Конрад остановился, казалось, ему хотелось вернуться и попрощаться как следует, но, заметив, что Томас уже стоит у лифта, он пошел за ним.
Розмари еще увидела, как он открыл перед Томасом дверцу лифта, пропустил его вперед и услужливо нажал кнопку. Лифт закрылся. Конрад даже не оглянулся.
Томас с усмешкой вздернул брови, когда Конрад заказал «Perrier» со льдом и лимоном. Сам он потребовал двойное «Tullamore Dew» без льда и содовой — обычный его drink в состоянии депрессии. Шарлотта поприветствовала Конрада с легким упреком: «Снова в Швейцарии?», но сразу все поняла по его заказу. Она уже многих повидала на своем веку, кто пробовал завязать. Это проходило у них как болезнь. В «Des Alpes» Томаса привела память прежних лет и, кроме того, отель располагался неподалеку от их дома. В баре было пусто, если не считать сестер Хурни. Роджер Уиттакер пел «Don't cry, young lovers, whatever you do» (Не плачьте, влюбленные, что бы вы ни делали (англ.)). За столиком в нише Томи произнес свой монолог, Кони молча выслушал. .
— Ты же знаешь, когда у них кто-то появляется, они просто расцветают. Кони кивнул.
— Я ничего не имею против, если она время от времени подцепит кого-нибудь. Ты ведь знаешь, я тоже не очень-то… Кони кивнул.
— Но она обращается со мной как с дерьмом последним. Вызывает меня в библиотеку на ковер. И сообщает, что хочет развестись. Кони кивнул.
— Нет, не сообщает — она ставит меня в известность. Кони кивнул.
— Не то чтобы говорит, что хочет развестись. Нет — она разводится! Точка! Томас Кох опрокинул в себя виски и принялся разглядывать стакан на свет.
— Как ее тут зовут? — спросил он.
— Шарлотта, — прошептал Кони.
— Шарлотта! — крикнул Томи.
— Чтобы я не узнал Этого уже от адвоката!.. Шарлотта!
Барменша принесла еще виски. Даже не взглянув на нее, Томи протянул ей пустой стакан.
— Ты бы хотел, чтобы с тобой так поступали? Кони затряс головой. Томи отпил глоток.
— Я тоже нет, но это, скажу я тебе, уже чересчур. Ты бы только посмотрел на нее! Кони кивнул.
— Особенно сейчас. Когда у них есть кто-то другой, они всегда выглядят во сто раз краше. Нарочно. Чтобы доконать тебя. Кони кивнул.
— Так я ее тоже доконаю. Я ее доведу! — Томас махнул пустым стаканом в сторону бара.
Когда Шарлотта принесла виски, он спросил:
— Ты еще катаешься на лыжах?
— Собственно, нет, после Аспена я это оставил.
В 1971 году во время своего душевного кризиса после второго развода Томас вытащил Конрада из небытия и улетел с ним на реактивном самолете в Аспен. Там он его заново экипировал и снабдил горными лыжами. Оба они обучались раньше у одного и того же инструктора, и Конрад за несколько зимних сезонов в Санкт-Морице стал вполне сносным горным лыжником (хотя и несся всегда по трассе со страхом). Тогда он уже через несколько дней снова обрел спортивную форму, но это было четверть века назад.
— Этому нельзя разучиться, как и езде на велосипеде. Да и лыжи с тех пор настолько усовершенствовались, что ты сможешь спускаться даже лучше, чем тогда. Томи опять опрокинул виски.
— Мы отправимся в Барилоче, — объявил он. — Это отвлечет нас от наших мыслей. Кони не кивнул.
— Все, что тебе нужно, мы купим там. Проверь, не кончился ли у тебя паспорт. Мы полетим в воскресенье. Кони не кивнул. Томи поднял свой пустой стакан. Когда появилась Шарлотта, он сказал:
— Принеси и ему тоже.
— Лучше не надо, — сказал Кони. Но не настолько громко, чтобы это услышала Шарлотта, уже направившаяся к стойке.
— Мне почему-то кажется, что я ее уже где-то видел.
— Шарлотту?
— Нет, ту, у которой ты живешь. Могу я ее знать?
— Она вдова Роби Фриса.
— Ах, вдова Роби Фриса? Но тогда ей наверняка уже стукнуло пятьдесят. Как минимум.
— Я ее не спрашивал.
— Но она еще очень даже ничего. Кони кивнул.
— Поэтому ты и не пьешь?
— И поэтому тоже.
Шарлотта принесла два стакана. Томи поднял свой.
