произойдет.
— Вы хорошо знаете Конрада Ланга? — был его первый вопрос, когда она закончила.
— Нет, но семья моего мужа знает его очень хорошо. Он практически вырос вместе с моим свекром.
— И он разделяет ваше мнение? Симона смутилась.
— Он не навещал его. Он слишком занят. Доктор Вирт понимающе кивнул.
— Отношения между ними сейчас не из лучших. Кое-какие события прошлого.
— Пожар на Корфу?
— Да, среди прочего и это. Точных причин я тоже не знаю. Я в семье недавно.
— Видите ли, госпожа Кох, я очень хорошо понимаю, что вы чувствуете, но смею вас заверить, что вы заблуждаетесь. Если вам и показалось, что у господина Ланга адекватное поведение, то только потому, что он мастерски владеет искусством светского общения, приобретенным благодаря его воспитанию, он умеет многое затушевать, и еще возможно, что вы застали его в благоприятный момент. Взлеты и падения характерны для этой болезни. Но мы должны исходить в своем решении из кризисных ситуаций.
— Я на это смотрю по-другому. Лучше ориентироваться на те моменты, когда он в благополучном состоянии.
— И что вы предлагаете?
— Чтобы вы вытащили его оттуда.
— А что дальше, кто будет за ним ухаживать?
— Ну, на госпожу Хауг, по-видимому, рассчитывать больше не приходится? — осведомилась Симона язвительно.
Доктор Вирт отреагировал на это с раздражением:
— Госпожа Хауг сделала для Конрада Ланга гораздо больше, чем можно ожидать от женщины после такого короткого знакомства. Именно я и уговорил ее предпринять этот шаг.
— Надеюсь, она наслаждается своей вновь обретенной свободой.
— Госпожа Хауг находится в клинике на Бодензее с диагнозом «состояние депрессии на почве нервного истощения», и я надеюсь, что она скоро опять придет в себя. Если уж кто и не соблюдал своих обязанностей по отношению к Конраду Лангу, так это семейство Кохов, уважаемая госпожа Кох.
Симона смущенно молчала. Потом сказала, уже не так самоуверенно:
— Может, еще не поздно кое-что исправить?
— Как вы себе это представляете?
— Ну, скажем, частный уход за пациентом. Снять квартиру, соответственно ее оборудовать и нанять медицинский персонал по уходу за больным.
— День и ночь, госпожа Кох, а это означает — круглые сутки трое-четверо человек из специально обученного медперсонала по уходу за больным плюс лечащие врачи, диетическое питание, лабораторные исследования и т. д. Маленькая клиника на дому для одного-единственного пациента?
— Я пользуюсь полной поддержкой госпожи Зенн.
Когда Симона Кох покидала клинику, она все же заручилась обещанием доктора Вирта обдумать ее предложение и обсудить его со своими коллегами и компетентными инстанциями.
Идея Симоны превратить маленький гостевой домик в мини-больницу показалась Эльвире слишком далеко идущей. Она хотела заполучить Конрада под свой контроль, но не в такой степени.
— А тебе не кажется, что частная клиника была бы более разумным решением?
— Ему не нужна никакая клиника. — настаивала на своем Симона, — ему нужен уход, особенно в кризисные моменты.
— Но я же видела его здесь, в полной отключке!
— Тогда у него как раз и был кризис.
— Если ты притащишь сюда Кони, твой муж просто взбесится. Не говоря уж о Томасе. Надо найти такое решение, которое никому бы из нас не было в тягость.
— Бывают случаи, когда нельзя уклоняться от ответственности.
— Мы не в ответственности за Конрада Ланга.
— Но он все-таки имеет какое-то отношение к семье. Эльвира прореагировала абсолютно спокойно.
— Что ты знаешь о семье, — только и сказала она в ответ.
— Об этом не может быть и речи, — заволновалась Розмари Хауг, услышав от Феликса Вирта о визите Симоны Кох. Они сидели в зимнем саду клиники на Бодензее, пили кофе и смотрели на туман, накрывший пологом берег озера. — Их теперь совесть замучила. Они думают, что деньгами исправят то, что сделали с ним за шестьдесят лет. Они хотят напоследок использовать его. На сей раз для успокоения своей нечистой совести.
— С другой стороны, — как бы размышлял Феликс Вирт, — это единственная и последняя для него возможность прожить остаток жизни по крайней мере так. как он привык.
— Когда я предлагала частный уход за ним, ты мне это отсоветовал.
— Речь идет о четырех— или пятистах тысячах франков в год. И все это ради человека, который даже не может тебя вспомнить?
— А ты знаешь, какими были его последние слова, сказанные Томасу Коху? «Поцелуй меня в …!>> По-моему, это нельзя сбрасывать со счетов.
Клочья тумана повисли на голых ветках фруктовых деревьев на берегу.
— Мне надо выбраться отсюда. Феликс.
Конрад Ланг сидел в гостиной, где было полно людей, и вдруг случилось нечто неожиданное: Джин Келли спрыгнул с экрана! Сначала он принялся вытанцовывать на газете, но Конрад разорвал ее пополам, тогда он стал кривляться на одной половинке. Конрад эту половинку разорвал, а Келли взял и перепрыгнул на вторую. Конрад и ее разорвал на четвертинки. Тогда тот выскочил на середину комнаты.
Сидевшей рядом с ним старой женщине Конрад сказал: «Вы видели? Он уже здесь». Но женщина не обратила на него внимания. И тут произошло нечто еще более интересное: она сама вдруг оказалась на экране, и стало видно, что старая женщина — ведьма с острым подбородком и острым носом.
Конрад испугался и закричал: «Смотрите, смотрите, ведьма, ведьма!» Тут к нему подошел огромный мужчина и сказал: «Заткнись, не то получишь». И тогда Конрад понял, что надо как можно быстрее уносить отсюда ноги. Он встал и пошел к лифту, но там не было кнопок. Он направился по коридору к двери — та вела к лестнице. Дверь оказалась запертой. Но ключ висел справа в маленьком стеклянном ящичке. Он тоже был заперт. Он двинул локтем по стеклу и вынул ключ. Затем отпер дверь на лестницу. В спину ему громко ругалась ведьма. Он вышел на открытую площадку пожарной лестницы на шестом этаже. И начал медленно спускаться.
Добравшись до площадки пятого, он услышал, как Джин Келли крикнул сверху:
— Господин Ланг?
Ведьмины штучки. Не удостоив ее взглядом, он двинулся дальше.
На площадке третьего он увидел, как на него идут горные стрелки в зимних мундирах карательных отрядов. Вот они медленно поднимаются по лестнице навстречу ему. Он уже и над собой слышит громыхающие по железным ступеням шаги. Взглянув наверх, он увидел белые брючины. Еще и горная пехота в зимних маскировочных комбинезонах.
Он сел на перила и стал выжидать. Живым они его не возьмут.
Розмари Хауг уже издали увидела, что в «Солнечном саду» что-то случилось. На всех площадках пожарной лестницы, которая спускалась по западной стене от крыши шестиэтажного здания вниз до самой земли, стояли санитары и сестры, пожарные и полицейские. Кроме площадки третьего этажа. Там на перилах сидел одинокий мужчина.
Перед домом было полно полицейских машин, стояла «скорая помощь» и пожарники. Подъехав ближе, она заметила внизу у самой лестницы надувной трехметровый матрац. Припарковавшись, она вдруг поняла, кто этот одинокий мужчина. И бросилась бежать.
Кордон полицейских задержал ее.
— Мне надо пройти, — выдохнула она.
— Вы родственница?
