– Они все такие разные. Сначала мне показалось, что они строят мне рожицы.
– Мне иногда тоже так кажется. Они это умеют. – Анисимов поднялся и подошел к стене. – Вот эту, – показал он на узкую маску из кедра, – мне подарили на Алтае. Говорят, что ей двести лет и она принадлежала какому-то очень могущественному шаману… А эту маску я приобрел в Африке у бушменов, – он взял в руки небольшую круглую личину. – Ее при мне вырезал старик и сказал, что она наделена какой-то мистической силой. – Улыбнувшись, он добавил: – Пускай изгоняет из моей комнаты духов. – Анисимов сделал шаг, чувствуя обжигающий женский взгляд. Не выдержав, обернулся. По выражению лица Ангелины никак не скажешь, что каких-то несколько минут назад они были близки. Смутившись, девушка натянула одеяло до подбородка. Излишняя предосторожность – он сумел рассмотреть всю ее. – А вот это моя любимая маска, – сказал Анисимов, дотронувшись до полированной нефритовой поверхности маски с перламутровыми глазами. Невозможно даже представить, какое огромное количество рук касались выпуклого лба – в этом месте и цвет выглядел значительно темнее, чем по краям.
То, что Анисимов увидел в следующую секунду, заставило его немедленно убрать с лица улыбку. Глаза у маски, всегда такие безжизненные, вдруг наполнились каким-то осмысленным светом, блеснув в самом центре перламутровой поверхности красноватым огоньком. На высоких скулах отчетливо обозначилась глубокая тень. Губы каким-то странным образом разомкнулись, и суровое выражение сменилось на угрожающее. С подобными вещами Анисимов сталкивался впервые. Возглас удивления застрял у него в горле и не желал вырываться наружу.
За спиной вжикнула занавеска. Комната наполнилась светом уличных фонарей. Алые огоньки, плясавшие в глубине перламутровых глаз, померкли. Привиделось, что ли?
– Ты что тут стоишь? – недоуменно спросила Ангелина.
Обернувшись, Игорь увидел, что Ангелина стоит рядом, на ней его рубашка, которая едва прикрывала ее длинные ноги.
– Так… Привиделось, – неопределенно протянул он. – Мерещится всякая чертовщина, – подняв со стула брюки, Анисимов оделся.
– Давай включим свет.
Щелкнул выключатель, заливая светом комнату. Ангелина присела на край кровати, похоже, она никуда не торопилась. Холостяцкая квартира Игоря ей явно приглянулась, и она всерьез решила обживать ее. Взгляд у девушки был острый, подмечающий все.
Она переводила глаза с одного предмета на другой:
– Такие занавески нынче не в моде. Придется приобрести другие. Обои темноватые, нужно купить поярче, чтобы добавить настроения, а скатерть на столе и вовсе какое-то убожество.
Анисимову не раз приходилось сталкиваться с подобной женской экспансией – сначала она привечает тебя пирогами, потом однажды приносит в прихожую свои тапочки, за ними последует гардероб из множества платьев и блузок, а потом вдруг оглянешься, и оказывается, что от прежней холостяцкой норы осталась только пара журналов легкомысленного содержания. А каждый твой шаг отныне контролируется женским взглядом, и место для курения теперь не мягкий диван, а жесткая табуретка на продуваемом балконе.
Вот и Ангелина – осмотрится и в следующий раз принесет смену нижнего белья и ненавязчиво предложит пожить вместе.
Разумеется, он не против женской ласки, но желательно, чтобы она присутствовала в разумных пределах, так сказать, дозированно. Ведь известно, что лекарства хороши только в малых дозах, в противном случае они могут и навредить.
От холостяцких привычек избавиться трудно, к тому же хорошо просыпаться в одиночестве и знать, что принадлежишь себе и только себе.
Следует жить легко, безо всякого напряжения. Понравилась женщина – приведи ее домой. Можешь даже пожить с ней некоторое время, но, как только она начинает осваиваться в твоей квартире, пускать корни и пытаться воздействовать на твои привычки, надо немедленно прощаться с ней. А там будет видно.
Ангелина хитровато прищурилась.
– Я знаю, о чем ты подумал. Не переживай, все останется так, как есть. Ты мне понравился, и я проявила вполне простительную слабость. Не удержалась. И знаешь, нисколько не жалею об этом, ты был хорош! – В голосе Ангелины прозвучали восторженные нотки. – Я всегда стараюсь поступать так, как мне хочется, а совсем не так, как требуют мужчины. Не напрягайся… Нам было хорошо, и этого вполне достаточно. Вижу, что глаза у тебя повеселели. Ты меня сделал на какое-то время счастливой. Хочешь, я тебя отблагодарю?
– Мне как-то неловко принимать от женщины деньги, – попытался было отшутиться Игорь.
– Речь идет вовсе не о деньгах. Это плата иного рода. Я введу тебя в гипнотический транс, и если дух Охотника в тебе все-таки присутствует, то он поможет отыскать твоих врагов.
– Ты хочешь сказать, что я их могу узнать? – удивленно спросил Анисимов.
На какие только вещи не пойдет женщина, чтобы остаться в обществе любимого мужчины.
– Разумеется, – вдохновенно уверила его Ангелина. – Ведь твои враги несут на себе все родовые признаки, все, так сказать, особые приметы.
– Ты хочешь сказать, если у одного из них были оттопыренные уши, то его потомок и сейчас может иметь точно такую же внешность?
– Именно это я и хочу сказать. Так ты готов? – в ожидании подняла глаза Ангелина.
Ее почти обнаженные ноги с тонкими, изящными щиколотками никак не вязались с серьезностью момента. Наверняка во время сеанса гипноза они станут сильным отвлекающим фактором.
– Не беспокойся, – улыбнулась Ангелина. – Это тебя не будет отвлекать. Я оденусь.
Игорь в который раз удивился ее способности угадывать мысли.
– Хм… Ты меня насквозь видишь.
Скинув рубашку, Ангелина расправила волосы, высоко подняв руки. Груди тревожно колыхнулись, вызвав прилив желания.
– Ты что, так и будешь на меня смотреть? Давай, одевайся. – Она лукаво улыбнулась.
– Просто ты сейчас какая-то другая. Знаешь, у меня не было таких женщин, как ты.
– Все мы разные. В этом и заключается прелесть. – Щелкнула застежка, спрятав груди в белом лифчике. – Знаешь, что я тебе предлагаю: чтобы ты поверил мне окончательно, я буду записывать наш сеанс. У тебя есть видеокамера?
– Найдется, – охотно кивнул Анисимов.
Съемки видеокамерой были одним из главных его развлечений. Игорь записывал на нее, как он говорил, «домашнюю порнографию», а потом вместе с очередной пассией просматривал забавные сценки, стирая их после просмотра. Пару кассет ему все-таки удалось сохранить, причем наиболее удачных, где, кроме обыкновенного совокупления, была еще и сильная сценическая сторона с разнообразными позами и переодеваниями. Сохранившиеся кассеты Анисимов просматривал в близком кругу приятелей, но переписывать их никому не давал. Если бы он записал что-нибудь похожее с Ангелиной, то их совместное «творчество» стало бы настоящей жемчужиной его небольшой коллекции.
– Вот только не надо этих ехидных улыбок, – воспротивилась Ангелина. – Сейчас речь идет совершенно не об этом. – Она застегнула блузку.
– Ты опять прочитала мои мысли?
– Тут и читать не нужно, потому что у всех мужиков одно и то же на уме. Знаешь, я совершенно не фотогенична и очень плохо выгляжу на экране, под каким бы ракурсом ты меня ни снимал.
Улыбка Анисимова стала еще шире. Невольно припомнился самый выигрышный ракурс – расставленные ноги, изогнутая спина.
– Ты меня не поняла, я думаю совершенно о другом. Ты могла бы быть хорошей ведущей.
Достав видеокамеру, он установил ее на столе напротив кресла.
– А я буду помнить о том, что произошло со мной во время гипноза?
– Не думаю. Разве что какие-то незначительные фрагменты. Но важно то настроение, которое ты испытываешь после пробуждения.
Анисимов наладил камеру.
