телеграмму, а то заявлюсь неожиданно, а у тебя там на кровати какой-то мужик лежит, – он хмыкнул.
– Герасим, ну как ты так можешь! – воскликнула Ангелина, пытаясь придать своему голосу как можно больше убедительности. «Бедняга, он даже не подозревает, насколько близок к истине».
– Ладно, детка, не обижайся, это я так сказал, пошутил; ты же знаешь, какие у меня всегда дурацкие шутки. Я же просто не умею шутить.
– Это уж точно, тебе не нужно этого делать.
– До встречи. Целую!
Ангелина отключила телефон. От разговора остался неприятный осадок. Впрочем, существовало одно верное средство, способное растворить даже камень.
Приоткрыв дверь, Ангелина посмотрела на спящего негра. Более совершенного тела встречать ей не доводилось: развитая крепкая грудь, накачанный пресс, тонкая талия. Но особенно волновали ее его ноги: невероятно длинные и мускулистые. Именно такое сложение можно увидеть у легкоатлетов, которые долгими изнурительными тренировками на беговых дорожках приводят свое тело к абсолюту. Однако, как выяснилось, спортом Селим не интересовался, а если и занимался, так только физкультурой, правда, физкультура эта была несколько иного рода: прыгал из одной койки в другую, скрашивая унылое женское существование.
Вдруг Селим открыл глаза и посмотрел на Ангелину, стоящую в дверях. Его пробуждение было неожиданным, и девушка невольно смутилась, словно ее застали за чем-то непристойным.
– Проходи, – произнес сомалиец, – чего же ты не заходишь?
Глаза у Селима были крупные, немного навыкате, что делало их невероятно выразительными. Белки глаз на фоне темной кожи походили на провалы. Прекрасен и страшен одновременно, как первобытное божество. И вместе с тем от него веяло нешуточной опасностью.
– Просто любуюсь тобой. Ты такой… красивый.
Селим улыбнулся.
– Я думал, что ты скажешь, сексуальный. Мне это понравилось бы больше.
Ангелина присела на краешек кровати и кончиками пальцев притронулась к его мускулистой груди. Кожа у него была мягкой, как бархат, наверняка женщины любят ее поглаживать. Уподобляться подавляющему большинству не хотелось, и Ангелина медленно убрала руку.
– Не сомневаюсь.
– Кто это звонил, твой московский друг? Ты мне как-то говорила о нем.
Спросил обыкновенно, как о чем-то само собой разумеющемся. Он всегда стремился удовлетворить свое любопытство. Поначалу бесцеремонность Селима ее злила, но сравнительно скоро она к ней привыкла. Можно было бы попытаться перевести разговор в другое русло, но уловка позволила бы ей выиграть всего- то получасовой перерыв. Вопрос непременно будет задан вновь, но с еще большей настойчивостью (может, такое поведение в Африке принято?).
Так что лучше ответить сразу.
– Скажу так… поклонник.
– Уверен, что поклонник бывает с тобой очень нежен, когда ты приезжаешь в Москву.
– Не сомневайся, так оно и есть. Или ты меня ревнуешь? Уверена, что я тоже у тебя не единственная женщина, так что мы с тобой квиты. И еще – ты ведь не собираешься на мне жениться?
– Я бы с удовольствием, но как ты отнесешься к тому, что, в конечном счете, тебе придется стать третьей, а то и четвертой женой?
Ангелина кисло поморщилась – аховая перспектива, ничего не скажешь.
– А одной нельзя обойтись?
– У нас так не принято. Я ведь мусульманин. И если я буду иметь только одну жену, это будет несолидно. Скажут: неужели он так беден, что решил содержать всего лишь одну женщину? И если я решу жениться на тебе, так только по мусульманским законам.
– А если я все-таки соглашусь? – хитро сощурилась Ангелина.
– У меня еще не было русской жены, так что ты будешь первой, – улыбаясь, ответил Селим.
– Спасибо, хоть в чем-то я буду первой.
– Белые женщины у нас в большом почете. Я непременно познакомлю тебя со всеми своими родственниками. Уверен, ты им понравишься.
– И где же мы будем жить? На берегу океана в каком-нибудь доме из тростника?
– Ты хочешь обидеть меня, милая? – Селим привстал. – Я небедный человек. То, что ты увидишь, тебе понравится. И даже удивит. Может, лет двадцать назад в тех местах, откуда я родом, и были хижины из тростника, но сейчас на месте рыбацких поселков отстроили современные города. Уверен, ты полюбишь Африку с первого взгляда. Соглашайся!
Еще убедительнее были даже не его слова, а руки, всегда действовавшие несколько нахально. Сопротивляться им не было никакой возможности. Всякий раз, попадая в его объятия, она едва ли не задыхалась от нахлынувшего счастья.
Притянув девушку к себе, Селим бережно приобнял ее за плечи. По ее мнению, каждый город, каждый уголок Земли имел собственный запах, в чем Ангелина убеждалась не единожды, а Африка должна была пахнуть горьким мускатом, как благоухала кожа Селима.
Опрокинув девушку на спину, он навис над ней: черный, тяжелый, будто базальтовая скала. Ангелина невольно смежила веки – не от страха, от ожидания чуда. В какой-то момент девушка почувствовала, что объятия его становятся слишком крепкими, его руки пережали ее горло и ей не хватает воздуха. Открыв глаза, Ангелина попыталась вырваться из крепких рук сомалийца, но тот держал ее будто в тисках, не давая шевельнуться.
– Селим... За что? – прохрипела Ангелина, глядя прямо в темно-коричневые глаза Селима.
Плотнее сомкнув пальцы на горле девушки, Селим произнес:
– Так было нужно.
Ангелина билась в конвульсиях, пытаясь сбросить с себя мускулистое тело сомалийца и, выдохшись, расслабилась и затихла, будто уснула.
С минуту Селим продолжал держать пальцы на ее горле, словно опасаясь чудесного воскрешения. Не произошло. Ее открытые глаза смотрели куда-то сквозь склонившегося Селима. На какое-то мгновение его резанула жалость – такую любовницу ему больше не встретить. Но поступить иначе он не смел: ведь он всего лишь окопный пехотинец необъявленной войны и обязан делать то, что ему приказывают.
Прозвеневший звонок вывел его из оцепенения. Под этой мелодией значился единственный абонент – Абу Рахим, человек, которого он боготворил и боялся. Хотя в действительности Абу Рахим был ненамного старше самого Селима, но сумел так высоко подняться, что для тех, кто взирал на него снизу, он просто представлялся богом.
– Слушаю, господин, – ответил Селим.
– Ты сделал все, о чем я тебя просил?
– Да, – сказал Селим, стараясь придать своему голосу как можно больше бодрости.
Желания посмотреть на неподвижное тело девушки не возникало. В душе останется еще одна боль, с которой придется смириться.
Абу Рахим не мог не знать того, что он по-настоящему был привязан к этой русской девушке. Однако убрать ее он велел именно ему. Это следовало воспринимать как испытание Всевышнего, и Селим сумел пройти его до конца.
– Ты знаешь, что нужно делать дальше?
– Да, господин.
– Вот и приступай.
Эта русская выжгла его душу дочерна. Теперь в ней только пустота.
Отключив телефон, Селим подошел к кровати и бережно укрыл покрывалом девушку: так ей будет удобнее, она и при жизни не любила быть раскрытой, а уж теперь ей и вовсе это не понравилось бы.
Вытащив из шкафа мягкий шарф, он аккуратно протер им все предметы, к которым мог бы прикасаться. Очередь дошла до бокала, он специально оставил его напоследок. Подняв его, Селим некоторое время смотрел через мутноватое стекло, а потом шарахнул бокал об пол, злорадно наблюдая за тем, как мельчайшие осколки разлетелись в самые дальние уголки.
