Теперь последнее.
Надев перчатки, он подошел к шкафу, в котором висели женские платья. В углу, на плечиках висел синий брючный костюм, именно в нем Селим когда-то впервые увидел Ангелину. Как неожиданно поворачивается судьба: каких-то три месяца назад он строил планы о совместной жизни с ней, надеясь прожить с русской до глубокой старости.
Внутри что-то неприятно ворохнулось, и Селим усилием воли затолкал некстати проснувшееся раскаяние в самые темные закоулки души, туда, откуда этому чувству не будет возврата.
На верхней полке стояла шкатулка, в которой Ангелина хранила все свои ценности. А их у нее было немало. Приподняв крышку, он увидел с десяток золотых колец; кулон с большим изумрудом; платиновый браслет с пятью крупными сапфирами. Еще два десятка серег с различными камушками...
Но все это было не то, Селим искал небольшой ключ. Он должен быть где-то здесь, больше негде. Дно шкатулки было усыпано множеством золотых монет, среди которых преобладали монеты царской чеканки. Вот тут, в углу, он обнаружил ключ, спрятанный в небольшой кармашек. Взяв его, Селим без сожаления захлопнул крышку шкатулки. В какой-то момент сомалиец захотел взять что-нибудь на память о своей русской возлюбленной, но подавил в себе это желание. Обычно преступники попадаются на мелочах, позарившись на какую-нибудь грошовую булавку. Все-таки сейчас он возьмет несоизмеримо больше.
В спальне за картиной, искусно вмонтированной в стену, находился компактный сейф, в котором хранились большие деньги. Сняв со стены полотно, он поставил его на пол и сунул ключ в замочную скважину. Невольно поймал себя на том, что волнуется. Путь протяженностью в три месяца может оказаться обыкновенной пустышкой, если в сейфе окажется нечто другое.
Замок мягко щелкнул, и дверца, подталкиваемая пружинами, распахнулась. В глубине сейфа мягко вспыхнула небольшая лампочка, подсвечивая его содержимое. А содержимое оказалось совсем неплохим: в шесть рядов были сложены деньги крупными купюрами, среди которых были доллары, евро, фунты стерлингов... Сколько же здесь денег? Три миллиона, а может быть – десять?
Какое-то время Селим стоял неподвижно, завороженный представшей перед ним картиной: никогда прежде он не видел такого огромного количества наличности. Зрелище впечатляло, оно могло вогнать в ступор и куда более закаленного человека, а что же говорить о нем, об обыкновенном сомалийском парне, который до пятнадцати лет не держал в руках более крупной суммы, чем сто долларов?
На нижней полке, сложенные так же аккуратно, лежали акции различных компаний, много. Надо полагать, их денежный эквивалент был не менее впечатляющим.
На какой-то миг Селимом всецело завладела мысль: а что если взять все эти деньги и исчезнуть вместе с ними в неизвестном направлении? Того, что теперь в его руках, хватило бы до самого преклонного возраста.
Эта жгучая мысль парализовала его волю. Нечестивый шайтан испытывал его дух на прочность, и в какой-то момент он вдруг осознал, что его воля может дать трещину, и нужно быть по-настоящему сильным, чтобы противостоять такому великому соблазну.
А может, ему все это просто мерещится?
Селим крепко зажмурился, пытаясь отогнать от себя соблазн. Досчитав до десяти, он открыл глаза: ничего не изменилось, пачки с деньгами, аккуратно сложенные, лежали на прежнем месте. Правда, теперь они вкусно пахли: дорогими ресторанами, крепкими сигарами, роскошными женщинами и прочими приятными вещами, что предлагает богатая жизнь и чего прежде он был лишен.
Селим был родом из небольшого рыбацкого поселка, вросшего тростниковыми хижинами в песчаный берег океана. До города Гарове, ближайшего крупного центра, было километров пятьсот, но этот путь казался таким же бесконечным, как расстояние до Луны. И попал он в город только в пятнадцатилетнем возрасте, когда вместе со сверстниками выехал на заработки в Европу.
Первое время он занимался тем, что продавал на улицах Брюсселя разные безделушки, получая за это сущие гроши. После рабочего дня возвращался в тесную каморку, в которой проживали еще два десятка его соплеменников. Похоже, что все они были довольны сложившейся судьбой, воспринимая сотню евро в неделю, как наивысшее благо. Однако Селим чувствовал, что достоин куда большего, чем эта вонючая комната. Именно тогда один из руководителей клана обратил внимание на его нестандартную для сомалийца внешность: мало того, что он был выше своих соплеменников почти на голову, но от природы имел хорошо сложенное тело с развитой мускулатурой. Такие мужчины, как он, должны были нравиться женщинам вне зависимости от их возраста, положения и расы. И тогда глава клана предложил ему заводить знакомства с красивыми одинокими женщинами.
Дело оказалось гораздо проще, чем представлялось Селиму на первый взгляд. Оказалось, что женщины доверчивые и весьма неразборчивые существа, они с легкостью шли на контакт, оставляя свой телефон для более тесного знакомства. Ему оставалось только проникнуть в их жилища под видом преданного сердечного друга, узнать, где они прячут свои драгоценности, а потом, сделав все, что ему скажет глава клана, расстаться с возлюбленной навсегда.
То, что происходило с этими женщинами позже, его совершенно не интересовало; возможно, что этому способствовал процент, который отчислял ему Абу Рахим после каждой такой нехитрой комбинации.
Однако две женщины сумели зацепить сердце Селима: у первой он прожил полгода и успел обзавестись нехитрыми пожитками вроде мягких тапочек в коридоре, пары легких брюк и полдюжины носков. У второй он завел бритвенный станок и лосьоны, к которым питал особую слабость. У каждой из них он рассчитывал пробыть дольше, но покорно покидал их после того, как получал приказ от Абу Рахима.
Если так можно выразиться, он был интернационалистом – его интересовали женщины как таковые, вне зависимости от их национальности, своей любовью к ним он способствовал стиранию межнациональных границ. За время тесного общения с ними он понял, что все они похожи друг на друга, несмотря на свое происхождение и национальность. Достаточно было выработать универсальную линию поведения, чтобы соблазнять всех остальных женщин. Тем более что они не чураются молодых людей и весьма падки на крепкие мускулистые тела.
В этот раз все складывалось совершенно иначе: он сам должен был забрать у девушки все ценности, да еще и избавиться от нежелательного свидетеля. Возможно, что устами Абу Рахима Всевышний взвалил на его плечи очередное нешуточное испытание, и его задача состоит в том, чтобы должным образом выдержать выпавший на его долю экзамен. Не удержавшись, он посмотрел на распластанное тело девушки, накрытое покрывалом, и усилием воли, подавляя в себе сострадание, осознал, что выдержал испытание в полной мере.
Достав из-под стола объемный кожаный портфель (Селим принес его в дом, как только получил приказ от Абу Рахима), он аккуратно принялся складывать в него деньги.
Имелась еще одна причина, по которой он не мог сбежать с деньгами: Селим просто не верил, что ему удастся где-нибудь скрыться. Союз исламских судов отыщет его повсюду, где бы он ни находился. А, кроме того, в Сомали оставались его братья и сестры, которых они уничтожат тотчас, стоит ему только скрыться с деньгами.
Три года назад, соскучившись по родному побережью, Селим приехал в Сомали. Он увидел совершенно другую страну, так не похожую на ту, которую он оставил около десяти лет назад. Терзаемая раздорами, она была поделена на множество областей, в каждой из которых было собственное правительство. А его родные места теперь имели официальное название: Сомалийское государство Пунтленд. И названы они были в честь знаменитого города Пунт, расположенного на сомалийской земле, с которым когда-то торговали египетские фараоны.
Теперь территория Пунтленда была объявлена базой пиратов, а ее правительство находилось в постоянном конфликте с Сомалилендом по поводу территорий Санаг и Сулл, на которых были найдены значительные месторождения нефти. Теперь каждый мальчишка бредил морем и стремился попасть в береговую охрану, занимавшуюся в основном тем, что брала на абордаж торговые суда, за что получала немалый выкуп.
По международному морскому праву подобные акции назывались пиратством, однако каждый из сомалийцев был уверен, что помогает своей многострадальной родине выбраться из нищеты, а заодно и заработать некоторые средства на собственную жизнь. Так что иначе, как патриотизмом, подобные действия не назовешь. В какой-то момент Селим даже захотел остаться дома, но ему сказали, что у него иное предназначение.
