глины. А ведь мог бы и снять обувь! По коврам ведь топает!
Все четверо одновременно уставились на вошедшую Ладу. Такое внимание мужиков ей не понравилось. Один из них, тот, что сидел ближе всех к двери, круглолицый, обрюзгший, с вываливающимся из штанов животом, мелко и неприятно захихикал.
– Девочка уже подмылась!
Резван Мугаметов хмуро посмотрел на весельчака, и тот виновато умолк.
– Ну, здравствуй, Лада. Краса и гордость нашего интимного бизнеса.
Парни, сидящие на диване, лишь скривились, по достоинству оценив юмор земляка. Девушка предпочла промолчать.
– Что же ты гостей не встречаешь? – В голосе сутенера звучала укоризна.
– Я не ждала гостей! – отрубила Лада. – И потом, мне нечем вас угощать.
– Вах-вах, – обиделся Резван, – неужели ты думаешь, что мы из тех, что являются в гости без гостинца. – И он торжественно вытащил из пластикового пакета бутылку водки. – Правда, мы не взяли закуски, но она нам совершенно ни к чему, – уверенно произнес Резван. – Мы люди не привередливые, можем обойтись и без нее.
Лилька стояла в дверях соседней комнаты, взгляда не поймать, пялилась куда-то под потолок. Теперь понятно, с кем она разговаривала по телефону.
– Мне надо одеться! – произнесла Лада и направилась в смежную комнату.
Она сделала всего лишь два шага, как кто-то сильно дернул ее за руку. Развернувшись, Лада увидела прямо перед собой того самого жирного кавказца.
– Вах-вах, – замотал головой Резван, – зачем тебе одеваться, ты и так выглядишь потрясающе! Меня всегда возбуждали женщины с мокрыми волосами и с такими румяными щечками, как у тебя! Настоящая русская красавица!
– Не надо мне об этом рассказывать, я и так о тебе знаю очень много.
Резван хмыкнул:
– А если так, то должна знать, что я не люблю, когда женщины мне выказывают неуважение. Я с тобой разговариваю, а ты тут фыркаешь, понимаешь ли, королеву из себя строишь. А я таких королев...
– Что тебе надо?
– Мне надо немного, всего лишь чтобы мои девочки, которых я очень люблю, меня не обманывали. Я ведь для них как отец родной. Забочусь о них, пою, кормлю, оберегаю от бед, а они ко мне так по-скотски относятся. Разве не обидно? – В голосе Резвана чувствовалась настоящая горечь. Было заметно, что парень очень страдает.
Приятели, сидящие рядом, лишь сдержанно заулыбались. Подобная черта в характере Резвана была для них в диковинку. Ни один из них не мог упрекнуть его в сентиментальности, а он вот, оказывается, какой, о девочках своих заботится. Ну кто бы мог подумать! Родитель чадолюбивый!
Расскажешь кому на родине, так ни за что не поверят.
– Резван, в чем я провинилась?
– Она еще и спрашивает! – удивился сутенер. – Уехала черт-те знает с кем, неизвестно куда, не предупредила меня. А я всю Москву перевернул, разыскивая ее, понимаешь ли! Беспокоился! А кто еще будет переживать, если не я?! – На лице Мугаметова отобразилось настоящее горе, вот только сочувствовать ему что-то не хотелось.
– У меня были дела, – выдавила из себя Лада, отвернувшись.
Резван всплеснул руками.
– Вы посмотрите на нее, – обратился он к друзьям, которые понимающе закивали. – У нее были дела! А тебе не кажется, дорогая, что твои дела давно стали и моими тоже? Ты уезжала, тебе было хорошо? – заботливо поинтересовался Резван.
– Да, мне было хорошо, – тихо отвечала Лада, напрягаясь.
– Видишь, тебе было хорошо, – задумчиво протянул Резван, – а нужно было сделать так, чтобы не только тебе было хорошо, а всем, включая меня! – назидательно продолжил он. Он достал калькулятор, несколько раз нажал на кнопки. – Я тут посчитал, какой ты мне нанесла ущерб за это время. Ты ведь у нас девушка дорогая, – уважительно протянул он, – не чета некоторым, – скосил он взгляд на Лильку, продолжавшую стоять в дверях, – а следовательно, ущерб я понес очень ощутимый. Один клиент – это триста баксов. Так? – Не дождавшись ответа, он продолжал: – За ночь сколько их у тебя бывает? Четыре, иногда шесть. Следовательно, триста баксов умножаем на шесть, – он ткнул в калькулятор пальцем. – Ого! Получается впечатляющая цифра. Это тысяча восемьсот баксов! Ты отсутствовала неделю, значит, нужно помножить еще на семь, получается двенадцать тысяч шестьсот. – Резван почесал курчавый затылок. – Однако! Так ведь и разориться можно. Лада, с тобой у меня одни расходы, – горько посетовал кавказец. – Так и быть, шестьсот долларов я тебе могу простить, ты же знаешь, я никогда не был скрягой: но четыре тысячи следует добавить, так сказать, за моральный ущерб. Ну, ты сама меня пойми, Лада, мы же с тобой не чужие, я переживал за тебя, неужели ты думаешь, что мои переживания не стоят этих денег? Конечно же, стоят! Итого получается: шестнадцать тысяч баксов! Видишь, как я здорово сосчитал, а мне в школе говорили, что у меня с арифметикой плохо! А я тут так быстро сосчитал и ни разу не ошибся!
Лада повела плечами.
– Да, у тебя с математикой полный порядок. Так что же ты от меня хочешь? Где я тебе возьму эти деньги?
– Придется отработать, милая, – сообщил Резван. – И обещаю тебе, что ты будешь работать у меня в три смены, а я, как тебе известно, обещаний на ветер не бросаю. И не по богатеньким клиентам будешь разъезжать, а стоять, как и все, на Тверской. Посмотришь, каково это! – процедил сквозь зубы Мугаметов.
Лада покачала головой:
– Резван, я не могу, я ухожу от тебя.
Резван Мугаметов усмехнулся:
– Ах вот как. Очень интересно. И позволь мне узнать, к кому именно? Это уж не к тому ли хмырю, с которым тебя видели в ресторане?
– Уж донесли? Это неважно.
– Еще как важно. Я же тебе говорил, что у нас одна семья, а значит, у нас не должно быть друг от друга никаких секретов. А у тебя они появляются. Это плохо, Лада. Ай-яй-яй, как плохо, – покачал он головой. – Он не только захотел тебя увести, но еще и обидел моих друзей. Это тоже непорядок. А сейчас ты все вспомнишь и скажешь мне, кто он такой и где живет. Ну?!
Лада молчала.
– Хорошо, так и быть, я могу тебе простить шесть тысяч за твою откровенность. Слушаю тебя!
– Мне нечего сказать, – отвечала Лада, чуя беду и внутренне подготовившись к самому худшему. – Я его не знаю.
А беда была рядом, всего лишь на расстоянии нескольких шагов в лице четырех кавказцев, неприязненно и плотоядно ухмылявшихся.
На лице Мугаметова появилось изумление.
– Как же ты его не знаешь, если он хотел только тебя! Кто он? Не расстраивай меня, Лада!
– Ведь ты же его приводил ко мне и знаешь его не хуже меня!
Резван поднялся, вплотную подошел к Ладе, и девушка невольно отступила на шаг.
– Ты мне больше ничего не хочешь сказать? – На его хищном лице застыло сожаление. Резван уже принял решение.
Лада отрицательно покачала головой.
– Нет.
– Деньги тебе придется отработать, милая, – ласково пропел сутенер, – но сначала тебя нужно наказать, чтобы другим неповадно было. – Повернувшись к землякам, он сказал: – Покажите ей, что бывает с теми, кто не слушается нас, а я посижу здесь в сторонке и выкурю сигарету.
Парни охотно поднялись со своих мест.
Лада метнулась к выходу, но один из них, огромный, будто горилла, ядовито ухмыляясь, тотчас перегородил проход. Двое других уже держали отчаянно сопротивляющуюся Ладу за руки. Небрежно
