Трюм наполнился криками, свирепой бранью. «Автоматчики», презрев численное преимущество противника, рассекли толпу ссученных и зажали их по углам. Наследники славного генералиссимуса Суворова, они помнили его незабываемую заповедь – «не числом, а умением!» – и сошлись врукопашную, чтобы доказать силу русского штыка.
Многие ссученные падали на пол, даже не успев достать заточки, те же, кто оказывал сопротивление, умирали первыми. Большинство отступило, но лишь для того, чтобы в следующую минуту с силой девятого вала обрушиться на «автоматчиков».
– Назад! – остановил дерущихся пронзительный крик.
Это успел очухаться от глубокого нокаута Рябой. Мгновенно он осознал, что еще одна такая схватка и его кодла уполовинится. А ведь до конечного пункта ой как далеко, еще не пройдено и даже сотни километров. Если так пойдет дальше, то на встречу с Муллой он явится только в сопровождении пары подпаханников. Несложно представить, какой состоится между ними диалог.
– Назад! Кому сказал! – орал Рябой.
Суки, повинуясь командному окрику, застыли, а потом неохотно попятились. На полу, в лужах крови, лежало около десятка убитых. «Автоматчики» тоже не двигались – их было слишком мало, чтобы закрепить победу.
– Если надумаете еще раз вякнуть что-нибудь подобное, перережем всех, как баранов, – строго предупредил Кощей и слегка повел огромными руками, больше напоминающими крылья. Он был готов к большой рубке.
Рябой науку запомнил крепко и старался больше «автоматчиков» не задевать. Те тоже не доверяли ссученным и на ночь выставляли караул, который нес вахту так же исправно, как если бы в ста метрах проходила линия фронта.
По тюремному «телеграфу» была пущена информация о том, что «сахалинский» десант на пароме понес значительные потери, но все-таки спешит на континент, чтобы установить сучью власть по всему Приморью. В малявах воры призывали зэков не пасовать и требовали устроить сукам кровавую баню.
Перегруженный паром пересекал Татарский пролив, направляясь к порту Ванино, где ссученным уже готовилась надлежащая встреча.
Ванинская пересылка славилась на всю страну и занимала огромную территорию. За год через эти врата, крепко перевязанные колючей проволокой, проходили десятки тысяч зэков. Это был край земли, «гнилое место», как без затей называли ее сами заключенные. Стоя на берегу залива, можно было поверить в миф, что именно отсюда ладья уносит усопших в царство мертвых.
Следующий неожиданный удар ссученные воры получили в зэковской бане. Едва разделась первая партия зэков, как двери распахнулись и в предбанник, заполненный паром, ворвались три десятка бойцов с заточками в руках; они в считаные секунды перекололи сук, и первым среди павших был Рябой. После чего с ухмылками на губах воры растворились среди банного пара.
Это был горячий привет от Муллы, который, прищурив слегка раскосые половецкие глаза, ревниво наблюдал за путешествием сахалинских сук. Это был урок всем ссученным, способный на долгое время отбить у «красных» беспредельщиков желание вмешиваться в дела «черной» масти.
Услышав об акции в Ванине, Беспалый понял, что Муллу ему не сломать. Он был не властен над ним, точно так же астроном не может повелевать звездами.
Мулла вывернулся и на этот раз.
Беспалый понял также, что если ссученный отряд двинется дальше, то его будут щипать до тех пор, пока от него не останутся одни рога.
Мулла победил его в этом споре, возможно, в самом важном в своей жизни. Беспалому также было известно, что после того, как Мулла попал в лагерь ссученных, он скоро установил в нем свои порядки. Своим подвижничеством Заки напоминал епископа, смело шагнувшего в толпу язычников, чтобы убедить их в своей вере. У воров святыней тоже является крест. И так же как и воинствующие монахи, они изничтожали скверну заточенным металлом.
Часть II
ВОЛК В НЕВОЛЕ
Глава 16
СТАНЦИЯ ПЕЧОРСКАЯ
Старики надолго смолкли, видно, потому, что думали об одном и том же. Между ними, как пограничная межа, разная вера – ни позабыть ее, ни перешагнуть. В прошлом – вся жизнь, впереди – лишь ее крохотный остаток. Собственно, и делить уже больше нечего.
Заки вдруг поднялся:
– Не заладится у нас с тобой разговор, Тиша, зря только со шконаря сорвал. – И, заложив руки за спину, сказал, посмотрев на барина: – Вели вести меня в барак, гражданин начальник, тошно мне здесь.
– Ну, смотри, Заки, – пожал плечами Беспалый-младший, – как скажешь. Эй, сержант! – окликнул он стоящего за дверью дежурного и, когда тот вошел, грубовато приказал: – Отведи заключенного!
Мулла ушел, будто в воду канул: ни кивка на прощание, ни взгляда, брошенного через плечо. Правильный, одним словом, по-другому и быть не могло. Иначе это был бы не Мулла.
Тимофей Беспалый некоторое время сжимал в руках пустой стакан, а потом обреченно сказал:
– Не получилось, значит, у нас разговора. Жаль. – И, размахнувшись, швырнул стакан в стену.
Александр лишь только улыбнулся – лютует батяня. Что с него возьмешь?
– Ухожу я, – твердо решил Беспалый-старший.
– Куда это? – не понял Александр.
– В дом престарелых. У тебя здесь тоска неимоверная, а там хоть народ шебуршится, да и потом мне казенная обстановка куда милее домашней. Есть в Подмосковье на станции Косино неплохое заведение, вот там я и обоснуюсь. Туда и позвонить в случае чего можно. А то и приедешь...
– Ну ты, батя, даешь! – не сумел сдержать своего удивления Александр. – Ты это серьезно или просто подзадорить меня решил?
– Я никогда не был так серьезен, как сейчас, – решительно ответил Беспалый-старший. – Только не отговаривай меня. Бесполезно. Если я тебе понадоблюсь, – протянул он со значением, – дашь знать!
– Хорошо, отец, – сдался Беспалый-младший.
Варяг вдруг почувствовал, как зверски он устал. Вспомнил себя молодого, когда хождение по этапам представлялось ему лишь невинной шуткой тюремного начальства. Дальняя дорога не доставляла ему неудобств, а что касается сна, то он мог спать и в переполненном вагоне, и в тряском воронке, и даже в перерыве судебного заседания. Но сейчас душа требовала покоя: ему хотелось обрести собственный угол, пусть даже с решетками на окнах, где можно хотя бы ненадолго укрыться от всевидящего ока охраны, побыть наедине со своими мыслями.
– Долго возить меня будете? – поинтересовался Варяг у начальника караула – рябого сержанта, который почти по-отечески взирал на своего нового подопечного.
И парень, позабыв про устав, согнал деланую суровость доброжелательной улыбкой и проговорил, сильно окая:
– Все! Станция Печорская. Приехали. Колония тут недалеко, в поселке. Пару километров отсюда. – Потом его лицо мгновенно напряглось, и он сурово распорядился: – Заключенный номер триста сорок четыре...
– Отставить! – услышал Варяг за своей спиной начальственный бас. – Я начальник этой колонии, подполковник Беспалый Александр Тимофеевич... Хочу сделать тебе небольшое напутствие: прежде чем портить мне кровь, сначала советую как следует подумать... Нам ведь с тобой ой как часто придется встречаться! Я могу устроить тебе командировку в одну из тюрем, где найдется немало зэков, желающих проверить тебя на вшивость!
Александр Тимофеевич намекал на камеры, в которых содержались «изгои». Каждый из них был приговорен тюремным сообществом к смерти за серьезные прегрешения перед воровским миром: это могло быть предательство или убийство уголовных авторитетов, сотрудничество с милицией. Каждый из них готов был выполнить любой приказ начальства, лишь бы только не оказаться в общей камере.
– А ты попробуй, – серьезно отозвался Варяг. – Посмотрим, что из этого выйдет. Я своих вшей еще в
