…И кем я после всего этого буду? Даже не Гамадрилой, та к Москве рвалась, исторические эксперименты ставила. Ну и ладно! Завернем с Сашей в «Мулен-Руж» или в «Максим», закажем кофе «Пале-Роял» с взбитым желтком. Отхлебну я глоточек, разверну свежую «Матэн»… И никаких свинцовых коней, никаких кевларовых пастбищ, все реальное, правильное. Настоящее. Звездный час, блин!
– Материал по Рудневу у нас есть, насобирали. Однако, Николай Федорович, тезка ваш – не тот человек. Не Автономов. Фанатик, самый настоящий. С нем не о чем разговаривать.
…Не о чем – и не надо. Принцу спасибо скажем, улыбнемся – и в финансовую часть, за денежным довольствем. Я же теперь ге-не-рал! Усы, что ли отпустить, кубыть у Буденного? И погоны, погоны, чтобы звездочек – как на коньяке. Две, три… А лучше – пять! Не бывает? Будет, стерпит История, не такое терпела. Звездный час, звездный час! Ча-ча-ча!..
– Николай Федорович-и-ич! Ваше превосходи-и-и-и… Николай Федорович! Помогите, помогите, не прогоняйте!.. Они хотят, хотят…
Что такое? Кто обидел? Как посмел?
– Младший урядник Гримм и.. и… младший… младший… Новицкий! Не прогоняйте-е-е-е!
Господи! Гавроши – и в каком виде? Зареванные, взлохмаченные, пуговицы на кительках не по уставу – расстегнуты от ворота до пуза. Подрались что ли? Ну, это не беда!
Атаманский дворец. Широкий коридор, дорожка ковровая, красная. Слева – приемная Богаевского, там, как и всегда, толпа. Справа… Бес его знает, что справа, не интересовался.
– Леопольд Феоктистович! Что случилось-то?
Наш Рere Noёl явно смущен. Огромная ладонь утонула в седой бороде, в глазах – непривычная растерянность. Чего их всех троих вообще сюда занесло? 2-й Донской партизанский сейчас на юге, сам только что оттуда…
– Да вот, отправлять думаем, господин генерал. Приказ, видите ли, вышел…
– Не хотим! Не хотим в этот Мадрид! Николай Федорович, ваше превосходительство, не выгоняйте нас, не отпускайте!..
Заплаканные мальчишки, смущенный старик… Мадрид?!
– 'Снился мне давеча город Мадрит, – вздохнул, – Ни разу не был, но знаю, что…'
– Родители нашлись, – сквозь седую бороду мелькнула улыбка. – У младшего урядника Гримма. Письмо прислали, просили помочь – переправить. А тут как раз оказия подвернулась. Они с Новицкими соседями были, обещали и за ним присмотреть.…
– Не хотим! Не хотим! Мы – чины Донской армии, мы Зуавы, мы… мы… Мы!!!
Мадрид… Далеко занесло Гриммов-старших! А может не так и далеко. Испания не воюет, там, по крайней мере, спокойно. Мадрид, Мадрид… Не разу не был, но знаю, что дыра!
– Отправляйте! Сегодня же! Сейчас!..
Закрыл уши. Переждал…
– Вы-пол-нять!
– Николай Федорович, батенька! Может, и в самом деле? Оставим? Мальчики здесь, как в семье, все их любят. Пристроим в училище, будут сыновьями полка, потом и в офицеры выйдут. Все-таки Родина! Отцу Гримма напишем, что…
– …Провожая в последний путь питомцев Сумского Михайловского кадетского корпуса Гримма и Новицкого, мы над свежими могилами юных героев клянемся мстить проклятым большевистским палачам. Оба ока за око, все зубы – за зуб!.. Писать придется вам, господин полковник!
– Значит… Вы не верите, что… Что все это – надолго? Вы… Николай Федорович, вы не верите в победу? Даже вы?!
Даже я…
– Разрешите не отвечать?
Я знал, что Африкан Петрович Богаевский умен. Недавно же смог убедиться, что Донской Атаман мудр.
– Господа офицеры!
Маленький кабинетик, стены в картах и схемах, готический телефон на столе, стулья впритык, дымящийся самовар на подоконнике. Как только вмещаемся? Чернецов у самовара – колдует, я пытаюсь помогать, Евгений Харитонович Попов, генерал-лейтенант и начальник службы тыла, расставляет по столу стаканы в тяжелых подстаканниках…
Уже не расставляет. Руки по швам, на усатом лице – торжественность. Атаман на пороге!
– Евге-е-ений Харитонович! – Богаевский делает вид, что изрядно смущен, машет рукой. – Ну, мы же, слава Богу, не на плацу. Хе-хе! Просто зашел, чайком-с побаловаться, потому как мой адъютант с самоваром определенно не дружит… Василий Михайлович, душа моя! Давно не виделись, забыли вы нас, забыли!.. А вы, генерал, не пытайтесь изобразить стойку «смирно», у вас на лице все написано. Давно знаю, что у вас идиосинкразия на всякое начальство… Хе-хе! Кстати, я бубликов принес. Свежие!
Это уже стало традицией, почти церемониалом. Донской Атаман – совершенно случайно – заглядывает в маленький кабинет на втором этаже. Именно тогда, когда мы с командующим Южной опер группой навещаем добрейшего Евгения Харитоновича. 'Господа офицеры', 'не на плацу', ах, ох, душа моя, вот так встреча…
Узкий круг. Посторонних сюда приглашают редко. Иногда заходит Митрофан Петрович – Председателю Круга можно. Братья правят Доном вместе.
– Кстати, господа. Говорил я только что с Дроздовским. Так вот…
