Понял! Голубова-примиренца не будет, Дон уйдет под Брундуляка, значит, кровь польется сразу, в семь ручьев. Бывший подхорунжий стесняться не станет – ни с «кадетами», ни с 'левым элементом'. Туго придется 2-й Социалистической роте – и не только ей одной. Вот – новый поворот, Брундуляк ревет, к нам на Дон идет, счастье всем несет…
Разъяснили, спасибо. Пора!
– Стойте! – отчаянно закричал Не-Репин. – Еще чуть-чуть, еще штришок!..
Гиштория!
– …Что смогу, то сделаю, Филибер. Поговорю с Богаевским Митрофаном Петровичем, с Назаровым, с нашим Поповым. Думаю, уболтаем Каледина, упросим остаться. Но только на несколько дней, больше не получится. Не успеваем мы, Филибер, ничего не успеваем – руки опускаются. И мало нас, хоть плач. Всем говорю, что в дивизии уже шесть тысяч, а на самом деле и половины нет. Найди Корнилова, объясни ему, растолкуй. В Сальских степях корпус спрятать можно, мы и «добровольцы» – уже сила. Вместе будем – не съест нас Подтёлков, зубы свои кривые обломает. А кто командовать станет, на месте решим, не так это, я тебе скажу, и важно. Найди Корнилова, Филибер! Найди!.. Черт! Стыдно сказать, но хорошо, что ты рядом был. Увидел я Подтёлкова – и как во сне оказался. Ни рукой двинуть, ни убежать. Он ведь знает, сволочь, что я убит, что всё вокруг словно… ненастоящее. Ты не слушай меня, Филибер, сейчас пройдет. Мне нельзя, я ведь этот… герой, надежда Дона, чуть ли Иван-Царевич… А вы, полковник Кайгородов, ко всем вашим многочисленным недостаткам, еще и разгильдяй. Погоны – где? И па-ачему до сих пор в гражданском?!
Странная невиданная туча остановила его прямо посреди Барочной, напротив знакомого двухэтажного дома. Он спешил, думал совсем о другом – и случайно скользнул взглядом по серому небу. Снег падал до самого утра, затем перестал, но облака никуда не ушли, напротив, стали еще гуще, еще темнее. Но то, что увидел, все-таки поразило: не облако, не туча даже – гигантская черная глыба в насупившихся мрачных небесах. Твердь, наконец, стала твердью, маски сброшены, убран нестойкий флер.
Каменная гора – небесный антрацит – казалось живой. Она росла, двигалась, неторопливо наползала на плоские крыши невысоких домов, погребая под собой беззащитный город.
Он не верил в знамения. У Мира имелись иные возможности напомнить о себе, заставить слушать. Но это внезапное явление небесной горы, нависшей над обреченным на скорую и страшную гибель Новочеркасском, заставило остановиться, забыв о спешке, о неотложных делах, даже о близкой войне.
Он, суетливый муравей, стоял у самого подножия. Он хотел даже не подняться наверх, нет – сокрушить, опрокинуть черное страшилище, перевернуть набок, сбросить в бездну… На что надеялся? На то, что у Мира, им сотворенного, нет от него тайн, и ему, единственному среди сотен миллионов, ведомо Будущее? Но так было лишь вначале. Изменившийся Мир обрел право на тайну Грядущего. Никогда не бывшее Сегодня обернется непредсказуемым Завтра.
Душа-бабочка мчалась, несомая холодным зимним ветром, в сонме душ иных, столь же беззащитная и слепая, как и мириады когда-то живших, живущих и собирающихся жить.
Он бросил окурок в грязный затоптанный снег и шагнул навстречу черной горе.
Честно дочитываю Журнал № 2, хотя полезного откровенно мало. Материал любопытный, но скорее для психолога, чем для того, кто готовится к «погружению». Чем дальше, тем больше Второй уходит от всякой конкретики, описывая исключительно собственные мысли и ощущения. Встречаются порой и суждения, с которыми я бы охотно поспорил, но не страницах журнала, а лично с автором. Последнее, увы, невозможно.
Одна запись сделана как будто специально для меня:
'В Q-реальности можно найти только себя самого. Это не 'машина времени'. Глупо и смешно использовать «погружения» для проведения научных экспериментов. С тем же успехом можно ставить опыты во сне. Историку советую забыть о своей профессии. Все мы теперь – только пациенты…'
Чуть ниже:
'…Раздражающий всякого нормального человека догматизм историков с их извечным заклинанием: 'История не знает сослагательного наклонения…'
Да уж… Рискну заметить, что опыты во сне ставятся уже много лет. Причем не только «хакерами» и последователями Джимми-Джона, но и представителями самой что ни на есть «официальной» науки. Насчет же догматизма… Проще всего присоединится к дружному хору критиков, обвиняющих моих коллег во всех смертных грехах, тем более «догматиков» и сам не выношу. Однако никто не судит об уровне науки по количеству плохих ученых. Историков же ругают обычно в тех случаях, когда не нравится История. В болезни обвиняют врача-диагноста.
Фраза насчет 'сослагательного наклонения' историками употребляется крайне редко. Ее обожают политики (в России, скажем, Геннадий Зюганов, а в «позднем» СССР – Михаил Горбачев) и повторяющие их заклинания журналисты. Любой грамотный историк прекрасно знает, что суть его работы как раз и заключается в постоянной возне с «сослагательными». Изучая причину того или иного события, каждый раз видишь 'боковые отростки', иногда весьма и весьма разветвленные.
Между прочим, столь критикуемые историки предприняли серьезный поиск автора помянутой фразы. Не нашли, однако выяснили, что среди «наших» этого умника нет. Натан Эйдельман, услышав в очередной раз про «сослагательное», заметил: 'Ерунда! Даже смерть знает сослагательное наклонение!' Q-реальность свидетельствует, что он абсолютно прав.
Иное дело, 'машина времени'. Точнее, без кавычек – Машина Времени (МВ). Здесь Второй совершенно прав. Q-реальность – возможность весьма точной реконструкции прошлых эпох в человеческом сознании. Насколько точной – судить пока рано. Чтобы не распространяться больше на эту тему, замечу, что историки не слишком обрадуются появлению настоящей МВ. В этом случае наука История в ее нынешнем виде просто исчезнет, став чем-то средним между географией и этнографией. Не говоря уже о том, что МВ, мягко говоря, очень сильно изменит всю нашу жизнь. Не уверен, что к лучшему.
К «погружениям» в Q-реальность все это прямо не относится. Она вполне допускает эксперимент – в тех разумных пределах, как и всякая реальность. Мечников выпил сыворотку с холерными эмбрионами, что куда опаснее, чем проводить полевые исследования в 'очень настоящем сне'.
Исторический эксперимент в Q-реальности безопасен не только для Истории как таковой, но и для самого экспериментатора. В последние месяцы довелось прочитать немало популярной и художественной литературы о всяческих 'янки при дворе', легко и с успехом меняющих Историю. Мои коллеги не обращают на эту писанину никакого внимания – и зря. Она не только исчерпывающе характеризует авторов и
