жертвы. Не им придумано, не им заведено. Никто его не звал, он пришел непрошенный, по собственной воле, и без того нарушив извечный ход Бытия. Одним жить, другим умирать. Он не захотел умирать, он создал Мир, он ворвался в него, поломав все правила, переписав роли…
– И ты станешь держать меня за руку, покуда смерть не разлучит нас…
Мертвые пальцы тянулись к горлу, грохотал разбитый вагон, вязкое черное болото обволакивало, дышало февральской стужей. Только в сказках Ад горяч, тепло – жизнь, в Джудекке, в ледяном погребе мироздания, нет жизни.
– Аллах акбар, мой Филибер!
– Нет, – ответил он и удивился. Ему не было страшно. 'Загорится жизнь в лампочке электричеством, прозвенит колесом по листам металлическим, упадет с эстакады картонным ящиком…' Мир бунтовал против Творца – зло и неумело, пытаясь пугать тем, чего нет.
– Ты – это я. Ада не существует. И учти – я только начинаю. Засек время?
Солдатик знакомо дернулся, скривил губы улыбкой, достал из-под простреленной шинели часы на серебряной цепочке, щелкнул крышкой.
Неровный оскал, желтые кривые зубы:
– Давай!
– … Как на ринге – удар обманный, удар смертельный. Здесь, в Раздорской, у большевиков было радио, искровая станция. Они, естественно, успели сообщить в Новочеркасск, Подтёлков начал выводить войска из города, даже два бронепоезда отозвал – нас от степи отрезать. Не силен он в боксе, Брундуляк! А пока в Новочеркасске суетились, Чернецов взял Персиановку. Крывошлыков убит, дорогу раскурочили чуть ли не на десять верст… Ну и… Подтёлковскую даму сердца пленили, сейчас Василий Михайлович с ней чаи распивает. Пишет, нормальная девка, рада от этакого ухажера вырваться. Вот так, Сергей…
– Николай Федорович, это… это неправильно. Я – шпион, я должен вам докладывать. Но я вас все- таки… удивлю. Не успел рассказать, думал, как станицу возьмем… Виноват! Вы интересовались Екатеринодаром. Так вот, большевистский главком…
– Автономов? Александр Исидорович?
– Да… Он расстрелял Федора Золотарева, коменданта города – того, кто приказал глумиться над трупом Корнилова. И еще нескольких, самых… бешеных. Пленных офицеров потихоньку отпускает…
– А еще он вызвал некоего Андрею Шкуру с подпольной кличкой «Шкуро» и предложил ему создать отряд для борьбы с немцами. Без комиссаров, зато с офицерами. Предполагается привлечь к делу кого- нибудь из известных генералов, Радко-Дмитриева или Рузского, например. Народная армия – ни «красная», ни 'белая'…
– Ваше… Ваше высокоблагородие! Как только я встану и смогу двигать рукой, напишу рапорт. Прошу… отправить на фронт, в дивизию, к Зуавам. Я вам… не нужен! Вы…
– Сотник фон Приц! Если и я начну обижаться, вам мало не покажется, поверьте. Для начала заставлю ухватиться руками за горизонтальный сук в трех метрах от земли, в полете развернуться винтом на 180 градусов… Нет, Сергей, рапорт вы писать не станете. Дело даже серьезнее, чем вы думаете. Значит, пока все идет, как и в реале. Только не спрашивайте, где это – «реал»… Автономов пытается создать свою собственную армию…
– Своя армия? Значит… Диктатура? Автономов хочет свергнуть большевиков, стать хозяином Кубани или даже не только… А ваш «реал», Николай Федорович – это ваша дедукция, вы считаете, как машина Куммера. Завидую!
– Еще есть 'железный Феликс', черный такой, тяжелый. У меня дома на антресолях пылится… Сергей, сейчас начинается самое главное. Подтёлков скорее всего не сдержится. Такая оплеуха – и от кого, от Чернецова! Он пойдет напролом, как бешеный бык, выведет войска в степь, за «железку»… Я уезжаю, а вы, когда оклемаетесь, сразу же займитесь двумя направлениями. Первое уже известно: Кубань, Автономов, 'народная армия'. И еще «добровольцы», вдруг там кто-то уцелел. Второе направление – северо-запад, Донецко-Криворожская Советская республика. Главные фигуранты: Артем, председатель совнаркома, Рухимович, нарком обороны, Николай Руднев, его заместитель, и Климент Ефремович Ворошилов, очень перспективный полевой командир. Запомнили?
…Застонала, закусила губы, мотнула головой, резко выдохнула:
– Сейчас… закричу… закричу!..
– А-а-а-а-а-а-а! – охотно подхватил я. – Да в удовольствие, Саша. Здесь и сусликов нет.
Если и были – разбежались, прыснули в зеленую траву. Громкий он, двигатель «V-Twin», 1000 кубиков, не изобрели еще братья-американы глушитель.
Пустой брошенный зимовник посреди степи, распахнутая дверь, старый, забытый хозяевами тулуп на полу…
…Простыню Саша захватила с собой. Хорошо иметь дело с медработником! И вообще – хорошо, здорово даже. Вырваться из черного, оседлать «Harley-Davidson», на полной скорости влететь в белое-белое, в самый свет, в сияющий простор, мчать, мчать, мчать – до пустого зимовника, до ее закушенных губ, до рвущегося из горла крика… Завидуй, Гамадрила, на пять метров прыгай, звени золотой цепью!
– Не вставай, полежи еще… Нет, тебе же нужно спешить, тебя Чернецов зовет, тебя… Еще немного, Филибер, чуть-чуть… Я… Я тебе, кажется, плечо прокусила?
Посмотреть она не могла, глаза оставались закрыты – с той секунды, как я расстегнул верхнюю пуговицу ее гимнастерки. Сашина ночь, спасительное темное покрывало, последняя иллюзия стыда. 'Я девушкой, невестой умерла…'
– Отчасти, – дипломатично реагировал я. – Йод у тебя имеется? Тогда нет вопросов…
– У тебя никогда нет вопросов, Филибер. Только… Только ответы. А на вопросы ты не отвечаешь…
Я пожал плечами, присел рядом на край тулупа-ветерана, потянулся к пачке «Дюшеса». Белый свет дрогнул, пошел серыми пятнами. 'Кто ты?' Саша не забыла. На вопросы я не отвечаю…
