напротив, и стрельцов, попивающих в углу пиво.
Положив на стол поднос, трактирщик подозрительно всмотрелся в графа. Подвижными оставались только его усы, нервно подрагивающие при дыхании.
Отодвинув в сторону стаканы, подошли стрельцы.
– Ловко ты его, Михалыч. А он того, не отдаст богу душу? – засомневался один из них, тот, что был пониже, но в плечах широк. – А то попадет нам от боярина Ромодановского. Как-никак, королевский посланник.
Кабатчик лишь махнул рукой:
– Ты, Ворона, не боись! Отойдет, только голова наутро болеть будет.
По тому, с какой уверенностью говорил плутоватый кабатчик, было понятно, что случившееся является для него привычным делом. Еще неизвестно, чем он занимается, когда не служит Федору Юрьевичу...
– Дверь-то закрыта? – спросил окольничий Оладушкин.
– Заперта, – подтвердил хозяин. – Я ее щеколдой запер на всякий случай.
– А нас он не припомнит? – окольничий продолжал сомневаться, всматриваясь в молодое лицо посланника.
– Не припомнит. Все позабудет! Мы его на кровать перетащим. А вот там он и очнется.
– Так где же у него грамота-то? – нетерпеливо спросил Ворона.
Кабатчик уверенно расстегнул камзол графа. Пошарил широкой ладонью по груди.
– Ишь ты, куда припрятал! Под самый живот. Хе-хе-хе! Вовек бы не отыскали. С печатью... – Лицо кабатчика приняло задумчивое выражение, от чего на его широком челе наметилась еще одна волнистая морщина. – Придется потрудиться. Да она никак на иноземном писана... Ладно, разберемся. Не впервой! Отыщутся у нас грамотеи. А теперь взяли его, – подхватил кабатчик графа под руки, да поаккуратнее. Что тогда я ему скажу, когда он очухается? Вот так-то... А теперь давай на скамеечку.
Глава 18
КАК ШВЕД ПОЖИВАЕТ?
Ближе к вечеру у двора Преображенского приказа спешился молодой человек в немецком камзоле. Привязав пегую лошадь к столбу, он уверенно направился в приказную избу.
– Кто таков? – преградил дорогу немцу начальник стражи.
– К князю Ромодановскому, – отвечал прибывший, не испугавшись строгости обращенного к нему взгляда.
Капитан с интересом рассматривал гостя: сам в иноземную одежду обряжен, а лопочет как русский.
Но отступать не спешил, продолжал стоять на пути:
– По какому делу к Федору Юрьевичу?
– По государеву.
– Что за дело такое? Грамоту имеешь?
Помешкав малость, гость отважился:
– Видал? – выставил он вперед именной перстень на безымянном пальце.
Бомбардир рассмотрел именной перстень окольничего Романа Артемьевича Воронцова, пребывавшего на государевой службе в Швеции. Обернувшись к страже, бомбардир громко распорядился:
– Провести гостя к князю Федору Юрьевичу Ромодановскому да со всем почетом!
Иноземец в сопровождении расторопной стражи уверенным шагом прошел по коридорам Преображенского приказа. Похоже, бывать в приказе раньше доводилось. Остановившись перед справно срубленной дубовой дверью, вздохнул глубоко и вошел в комнату, едва постучавшись.
Приподняв тяжелую голову, князь Ромодановский недобро посмотрел на вошедшего: дескать, кто там государевой службе мешает? Но, разглядев в дверях нарочного, оттаял ликом.
– Господи, Обольянинов! – Поднявшись из-за стола, князь косолапо протопал до порога навстречу гостю, по-медвежьи тиснул его за плечи и вновь возрадовался. – Григорий Юрьевич!
– Он самый, князь.
– Какими судьбами? Надолго ли?
– Как сложится, Федор Юрьевич.
Усадив Обольянинова на свободный стул, князь вымолвил:
– Ну рассказывай, граф... Как там швед поживает?
Григорий Юрьевич Обольянинов происходил из небогатой, но старинной дворянской семьи. До десяти лет находился в доме у князя Василия Голицына в услужении. Он-то и обратил внимание на то, что отрок необычайно смышлен и имеет способности к чужеземным языкам. А когда Григорию исполнилось пятнадцать годков, так он вместе с двумя десятками таких же талантливых юношей был отправлен в Вену постигать науки.
Отучившись, Григорий Юрьевич возвращаться не торопился, а долгое время путешествовал по Европе; много занимался механикой и физикой, получив даже степень магистра в Берлинском университете; служил при дворе императора, а потом, устав от светской жизни, женился на девице из Саксонии, обретя вместе с большим приданым титул графа.
Последующие годы большую часть времени он проводил в родовом замке супруги, занимаясь сочинительством. А пять лет назад, вернувшись в Россию, изъявил желание работать в Посольском приказе.
Обладая аналитическим умом, Обольянинов в подробнейшем письме на имя государя расписал, как подобает усовершенствовать службу Посольского приказа, дабы от нее была большая польза для государя.
Петр Алексеевич, познакомившись с обстоятельным письмом, передал его князю Федору Юрьевичу для пущего ознакомления. Скоро Григорий Обольянинов был отправлен с посольской миссией в Стокгольм, где ему вменялось следить за всем, что делается в шведском государстве и обо всем, что увидит, присылать в приказ «тайной цифирью, дабы к разобранию была зело трудна».
– Все мутит, Федор Юрьевич, дурное замышляет. Думаю, что покоя нам не даст. Кажись, быть войне.
– Вот оно как, – не очень-то удивился князь Ромодановский. – А как там Воронцов Роман Артемьевич?
– Князь Воронцов шлет тебе поклон, Федор Юрьевич.
– Спасибо. И ему поклон, – не скрывая удовольствия, протянул стольник. – Когда же я его увижу? Скоро он в наши края?
– Увидишь, Федор Юрьевич, – проговорил граф. – А только пока никак нельзя. Шведы чего-то подозревают, затаился он малость. Но, окромя слов, он тебе грамотку передал.
Князь Ромодановский взял протянутый свиток. Оторвав печать, бросил себе под ноги. Развернув, принялся читать:
«Милостивый государь Федор Юрьевич! Кланяется тебе раб Божий князь Роман Артемьевич Воронцов. Письмо твое, отправленное второго числа июня месяца, я получил. Хочу сообщить тебе следующее. Из секрета здешнего шведского министра мне сообщено через друзей, что король усмотрел готовность русских войск к войне. В прошлом месяце по всей шведской земле берут рекрут. В Дании скупают мушкеты и льют пушки. Из разговора с одним из приближенных министра мне стало известно, что если шведский король надумает воевать, так пойдет он через Украину. На это имеется несколько причин: страна многолюдная и обильная, с большими кормами. Так что армия не будет испытывать недостатка в провианте. Во-вторых, король списался с украинскими атаманами, которые обещают привести его прямыми и безопасными дорогами до самой Москвы. Вместе с ними король рассчитывает пополнить свое воинство свободными людьми, которые хотели бы поживиться на войне...».
Оторвавшись от письма, Федор Юрьевич произнес:
– Ишь ты, сукины дети!
– Ты далее читай, князь, – с усмешкой поторопил посыльный.
Князь Ромодановский углубился в чтение:
«...В-третьих, Карл ХII списался с Ханом Крымским для союза против России. В-четвертых, шведский король хочет опереться на крамольников в русском государстве. Такая партия уже имеется. Карл рассчитывает, что перед вторжением они поднимут народный бунт, чтобы сместить государя и на престол
