искал серьезных покровителей. Но Маркелов слышал и другую версию его отставки. В охране Президента Шадронов отвечал за контрразведку. Случайно в поле его зрения попалась группа немецких студентов, которые вели разговоры об устранении канцлера. К их разговорам Шадронов отнесся весьма серьезно, а потому информация об этом мгновенно была передана в контрразведку Германии. В этом не было ничего удивительного, так было принято. Даже в самые студеные дни «холодной войны» разведчики всегда обменивались подобной информацией. В подобных ситуациях превалировали кастовые интересы: мы вне политики, наша работа охранять первое лицо государства, сегодня мы помогли вам, а завтра вы поможете нам.
Казус заключался в том, что группа молодых людей оказалась актерами Молодежного театра, разучивающими роли в какой-то модной пьесе. Кроме улыбки, «секретная» информация русских у их немецких коллег не вызвала ничего. Ведь прежде чем передавать подобную информацию, полагалось установить за подозреваемыми негласное наблюдение, пустить их в разработку, удостовериться в серьезности их намерений и только после этого бить тревогу. Получилось, что Шадронов дал повод усомниться в компетентности российской контрразведки. Во всяком случае, после этого Шадронов решительно перешел в сферу экономики.
– Ну, так что ты решил?
Получилось это у Елены немного громче, чем следовало бы. А ты, девочка, волнуешься. Видно, за ее просьбой стоит нечто большее, чем просто наблюдение и сбор информации.
Поколебавшись для виду, Маркелов кивнул:
– Хорошо, сколько за ним наблюдать?
– Тоже неделю, – быстро ответила Елена. – Может быть, немного больше.
– Если увеличится срок, надеюсь, и гонорар возрастет?
– Разумеется! – так же быстро, безо всяких колебаний ответила она.
Захару приходилось встречать подобных женщин. В стае их называли матерыми. Практически они ничем не уступали мужчинам, а подчас превосходили их по многим качествам. Как правило, женщины образовывали отдельный круг, и только матерые, сумевшие доказать свое право на поединок, удостаивались чести надевать венок и бывали допущены в мужской круг.
Захар был «альфа», а потому мог выбирать любую женщину. И только посягательство на матерую считалось оскорблением, которое можно было смыть только смертью обидчика. Не ее выбирали, а она сама отдавала предпочтение тому или иному мужчине.
Захар понимал, что перед ним матерая. Можно попытаться влюбить ее в себя, на худой конец – уговорить! Но взять ее силой – никогда.
– Насколько я понимаю, наша сделка подразумевает какой-то аванс.
Глаза Елены как-то по-особому блеснули – один из признаков нешуточного внутреннего напряжения.
– Разумеется. – Она сунула руку в карман и положила перед ним конверт. – Здесь десять тысяч долларов. – И, отметив в лице Маркелова какие-то изменения, женщина поспешно добавила: – Твой аванс. Можешь пересчитать.
Надо было до конца отыграть ту роль, которой Захар придерживался с самого начала. Маркелов удовлетворенно кивнул. Разгадать Елену он пока не мог. За привлекательной внешностью скрывалось какое-то таинственное существо, и проникнуть в его темные бездны не представлялось возможным. Захар довольно растянул губы: «Что ж, и тебе, девочка, предстоит поломать голову относительно меня. Жадность вполне подходящая маскировка в подобной беседе».
Стараясь не смотреть на девушку, Захар взял со стола конверт и как бы попробовал его на вес. Он знал, что улыбка его в этот момент сделалась неприглядной. Вытащив доллары, Маркелов принялся любовно перебирать, явно получая от процедуры удовольствие. Может быть, стоит понюхать? Нет, это явный перебор! Он принялся пересчитывать купюры.
– Ровно десять, – удовлетворенно сказал он, отложив последнюю банкноту.
На мгновение Захар уловил на ее лице почти брезгливое выражение. Ничего удивительного – жадность вызывает отвращение у любой женщины, и совершенно неважно, при каких обстоятельствах она проявляется: во время ужина в кафе или при деловой встрече.
– Я не сомневалась.
– Так, когда мне приступать?
– Завтра утром... Первый доклад на четвертый день. Сюда приходить больше не нужно. Встретимся на Тверском бульваре. В шесть вечера тебя устроит?
– Вполне, – согласно кивнул Маркелов.
– С правой стороны от Тверской четвертая скамейка у ограды. – Неожиданно в ее глазах мелькнуло легкое замешательство, после чего она добавила с улыбкой: – Народу там много, и нас могут принять за влюбленную пару.
– Я не возражаю, – мгновенно отреагировал Маркелов, насмешливо прищурившись.
Елена, казалось, не замечала его иронии и продолжала все тем же размеренным голосом:
– Так что никаких подозрений у окружающих мы не вызовем. Сядем на скамейку, и ты, не упуская малейших подробностей, расскажешь мне, что узнал.
– Договорились, – бросил Маркелов, убирая конверт с деньгами. – Ну, так я пошел!
– Иди... И еще вот что – забудь дорогу в этот дом, – тон у женщины был хозяйский.
Так можно разговаривать только со слугой. Ничего удивительного в таком поведении нет, ведь он взял деньги, а значит, угодил в зависимость.
Глава 13
ВЕСЬМА УДОБНАЯ ЦЕЛЬ
Захар вышел на улицу и неторопливо направился к машине. Он был уверен, что Елена пристально наблюдает за ним из окна, а потому шел без особой спешки, словно бы отправлялся на прогулку. Сев в автомобиль, он почувствовал облегчение. Можно было побыть самим собой, безжалостно содрав с лица надоевшую маску.
Маркелов завел двигатель и поехал в сторону Тверского бульвара. Здесь сейчас было тихо. Оно и понятно. Все-таки ночь. На скамейках он увидел всего лишь две пары, но они, кажется, совершенно не замечали окружающих.
И все-таки почему местом для встречи выбран Тверской бульвар? В таком серьезном деле, как это, не может быть каких-то случайностей. Тем более с такой женщиной! Она действовала как хорошо подготовленный агент. За все время их разговора Елена допустила всего лишь две промашки, и то очень незначительные. В тот момент, когда речь зашла о Тверском бульваре, она сделала небольшую паузу. И во втором случае, когда сказала, что посидит на скамейке, – в эту секунду у нее изменился голос. Можно предположить, что он не в ее вкусе, но уж не настолько, чтобы выказывать брезгливость! За этими словами пряталось нечто иное. А ведь можно было бы постоять где-нибудь у метро, там тоже, кстати, очень много народу, и разговор двух молодых людей не вызовет ни у кого подозрений. Но ей необходимо было посидеть, а, следовательно, за этим скрывалось нечто большее, чем простая беседа. Судя по тому, как она держалась, Елена работала в разведке и, несмотря на молодость, поднабралась немалого опыта.
Подумав об этом, Захар испытал некоторое разочарование. В создавшейся ситуации Елена чувствовала себя как рыба в воде. Следовательно, она профессионал. Женщина в разведке – это всегда особый случай. В первую очередь голова должна быть набита идеями, во имя которых она способна переспать с толпой мужиков, причем часто не самой привлекательной наружности. А отсюда вытекает, что она должна иметь душу проститутки.
И все-таки почему именно на скамейке Тверского бульвара? И почему через три дня? Ведь можно было встретиться, к примеру, на следующий день вечером, к тому времени у него уже будет кое-что, чем он сможет поделиться со своей работодательницей. Интуиция подсказывала Маркелову, что на Тверском что-то готовилось. Елена себя выдала, когда сказала, на какой именно скамейке будет происходить их беседа. Следовательно, план прорабатывался заранее, и причем весьма досконально. Фраза про скамейку у нее выскочила автоматически, она не сумела ее скрыть даже смущенной улыбкой. Ей бы удалось спрятать свое смятение, если бы разговор шел с менее подготовленным собеседником. Елена прокололась, что и не удивительно, женщины-разведчицы всегда редкость! Действительно ли ее зовут Еленой? Скорее всего, это
